Пустой дом - Булычев Кир (бесплатные версии книг .txt) 📗
– Не важно, – ответил я. – Буду звать ее Кристиной. Я давно хотел познакомиться с девушкой по имени Кристина.
На самом деле мне было очень грустно, что я никогда ее не увижу. Я вспомнил, как давно, лет десять назад, я увидел в старом альбоме фотографию готической статуи, что стоит в Нюрнбергском, а может быть, в Кельнском соборе. Статуя изображала тонкую, гибкую, очень печальную женщину, красивей которой я не видел. Кажется, звали ее Ута и умерла она восемьсот лет назад. Мастер умудрился вылепить ее живые, нервные руки и тоску в глазах. Рядом была статуя ее мужа – сытого, крепкого графа. Я уверен, что он жестоко обращался с Утой. И несколько дней я мучился глупо и бездарно из-за того только, что никогда не смогу защитить ее от этого графа, увезти в Москву или в Луноград, уговорить пойти на курсы биоников или программистов, приезжать за ней после рейса и везти ее в Калькутту, Рио-де-Жанейро или какое-нибудь другое чудесное место…
– Мы останемся здесь до весны, – сказал капитан. – Я связался с Землей. Завтра сюда вылетает экспедиция. Просили нас пока собирать информацию.
На две недели, что оставались до прилета экспедиции, я переселился в город. Мне ничего не грозило в городе, и капитан разрешил мне жить в доме Кристины. Бауэр посмеивался надо мной, но порой, если мы изматывались за день, то исследуя подземные гаражи и энергохозяйство, заводы в соседней долине, то пытаясь пробраться в Синие башни, торчавшие свечками на окраинах города, он устраивался на втором диване, варил крепкий чай, большую пачку которого нам выдал Янсон, и за полночь мы с ним разговаривали о городе, таком знакомом уже и чужом, пока мы не разгадали его, не поняли его языка.
Портрет Кристины я поставил на столике у дивана. А рядом посадил игрушечного белого волчонка, которого взял в подземном гараже дома, из ее машины.
Мне часто снился один и тот же сон. Может быть, потому, что я хотел его увидеть. Будто я просыпаюсь. Утро. В прихожей слышны легкие шаги. Потом кто-то входит в комнату, открывает ставни, солнце врывается в окна. Я открываю глаза – Кристина стоит возле дивана и говорит: «Вставай, проспишь все на свете».
Но утро всегда было серым, ветреным и безжизненным.
Постепенно планета приближалась к солнцу. Стало теплее. Солнечные лучи порой уже прорывались сквозь сизые тучи, и тогда на глазах оседали сугробы, стихала на минуту пурга. И тут же вновь с яростью бросалась на город, как только тучам удавалось упрятать солнце. Глеб Бауэр притащил откуда-то ветку с разбухшими почками и уверял меня, что она расцветет до нашего отъезда.
– Завтра-послезавтра, – сказал он, разлегшись на ковре, – Мозг одолеет их язык.
– Откуда знаешь?
– Он сам сказал.
– Послезавтра кончается наша вахта.
– Ничего, придут другие. А нам пора приниматься за дело. Мы не археологи, а моряки. И еще меня смущают Синие башни. Хотел бы я узнать, что в них спрятано. Это единственные строения на планете, которые нам так и не удалось открыть.
– Отвечу твоими же словами: придут другие. Ведь мы не археологи, а моряки. Кстати, а вдруг люди скрывались в них?
– Спрашиваешь, а сам знаешь, что чепуха.
– Ладно, это я так. Чай пить будешь?
– Сейчас поставлю.
Но он не успел этого сделать. Включился динамик, и капитан сказал:
– С экватора идет теплая волна. Часа через два у вас начнется черт знает что. Такой бури мы еще не видали. Катер надежно укрыт?
– Сейчас проверю, – сказал Глеб, нагибаясь за башмаками. – Наверно, мне лучше подняться к кораблю.
– А я останусь, – решил я. – В доме мне ничего не угрожает. Камера у меня с собой – сниму бурю.
– Отлично, – согласился капитан. – До связи.
– Вот и весна идет, – сказал Бауэр. – Куда же я шлем положил?
Буря поднялась через час. Бауэр еле успел вырваться с планеты. Буря не утихла и к утру. Скорость ветра достигала восьмидесяти метров. Температура поднималась на глазах, и по снегу неслись, вгрызаясь в него, бурные ручьи. Водяная пыль смешивалась со снежной пылью. Под вечер второго дня город затопило, вода поднялась вровень с окнами, и потоки рушились вниз, к озерам и морю.
В ту ночь я допоздна засиделся за сводками и списками. Спал я тяжело, просыпался. Ночью почему-то меня вызвал Бауэр – он восторженно кричал о том, что Мозг расшифровал наконец их язык, что он теперь все знает, что тайны никакой нет, но мне очень хотелось спать, и я сравнительно вежливо попросил его сообщить мне все завтра и не стал его слушать. Отключил рацию, нарушив тем самым важное правило поведения на неисследованных планетах. Но я очень хотел спать.
…Было утро. Я лежал, прислушиваясь, как всегда, к шорохам дома. У двери раздались голоса. Потом кто-то засмеялся. Смеялась Кристина. Я не открывал глаз, потому что не знал, сон это или Кристина в самом деле вернулась домой. Я ждал, когда в прихожей раздадутся легкие шаги.
Хлопнула дверь. Кристина замешкалась в коридоре. Конечно же, там висит мой скафандр. Я хотел сказать, чтобы Кристина не боялась, но вспомнил, что она не поймет. Так я и лежал, не открывая глаз.
Кристина вошла в комнату и остановилась у двери. Сейчас она увидит белого волчонка и свой портрет на столике. Кристина не двигалась. Комната наполнилась жужжанием – она включила шторы. Стало светлее. Даже сквозь сомкнутые веки солнце било в глаза. Тогда я понял, что это не сон.
Кристина стояла у двери. Я открыл глаза и постарался улыбнуться ей. Окна были открыты, и сквозь них виднелось синее небо. Ветка на столе распустилась, и цветы оказались такого же цвета, что и глаза у Кристины.
– Доброе утро, – сказал я. – Извините, что я напакостил в вашем доме.
– Доброе утро, – отозвалась Кристина. – Я не обижаюсь.
Только тут я заметил у нее на груди коробочку лингвиста.
Из-за ее спины неожиданно возник Глеб.
– Мы не спали всю ночь, – сказал он. – А ты отключил рацию, и за это тебе влетит от капитана по первое число.
– Пожалуйста, – сказал я, не отрывая взгляда от Кристины.
…В день отлета я спросил Кристину:
– Ты что сегодня делаешь?
– Работаю, – сказала Кристина. – Ты же знаешь. Первую неделю мы приводим город в порядок. Все работают.
