Седьмой канал - Кисилевский Вениамин Ефимович (первая книга .TXT) 📗
Глава двенадцатая
Ох уж этот Дима!
Во второй половине дня начала портиться погода. Утренние облачка, невесомые и светлые, потемнели, набухли влажной чернотой. И легкий, прилетающий из степей ветерок, такой ласковый и приятный в жару, сделался порывистым, неспокойным. Заметались на тротуаре невесть откуда взявшиеся обрывки бумаги, заспешили прохожие, время от времени опасливо поглядывая на небо. Дождь собирался не на шутку — не летний, веселый и цветной, а хмурый и серый — осенний. Значит, совсем уже закончилось лето. А это всегда грустно. Потому что не бывает ничего красивее и радостнее лета.
Глеб смотрит в окно на фиолетовые тучи и беспокоится, успеет ли мама вернуться домой прежде, чем начнется дождь. Зонтик-то она не взяла. И Дима до сих пор не пришел из школы. Где его носит? Уроки ведь давно закончились! Скорей бы все возвратились домой, а то уже невмоготу одному. Такое настроение — ни делать ничего не хочется, ни играть, ни читать, ни за уроки садиться. Плохой день. Единственное хорошее, что было сегодня, — с настоящим писателем познакомился. Да и то так, что стыдно вспомнить. А все остальное плохо. Еще и телевизор сломал. Папа ужасно расстроится. Сегодня вечером какой-то знаменитый футбольный матч показывать должны, международный. Папа с Димой его с таким нетерпением ждут, прямо дни считают. Дождались… Конечно, вряд ли им придет в голову, что он дубасил по крышке кулаками. А если папа спросит: «Глеб, ты не знаешь, почему телевизор не работает?» Что тогда? Поскорее бы начался и, конечно же, закончился этот разговор. И вообще, пусть уже пройдет этот несчастливый день — день, когда навсегда не стало Лога.
Коротко звякнул дверной звонок. Это не Дима, он так не звонит. Он до тех пор палец с кнопки не убирает, пока не откроют. Кто бы это мог быть? Глеб подбежал к двери, встал на стульчик и посмотрел в глазок. Надо же — Дима! Что это с ним сегодня?
Что у Димы настроение не самое лучшее, Глеб понял сразу, как только брат переступил порог. Бросил у двери сумку с книгами (мама придет — ругать будет), прошел в детскую комнату и плюхнулся на диван. Может, опять заболел? Глеб начал спрашивать его об этом, но Дима только один раз глянул, да так, что Глеб сразу замолчал.
Подумаешь! Не хочет разговаривать — и не надо. У Глеба тоже плохое настроение — он же его ни на ком не срывает! Взял Андерсена и ушел в другую комнату. Прочитал одну сказку и по пути в кухню за куском хлеба заглянул к Диме — он лежал в той же позе. Прочитал еще одну и пошел за яблоком. Дима уже не лежал. Сидел за столом и писал. Уроки, что ли, делает?
Оказалось, письмо писал. И кому бы вы думали? Той девчонке, за которой он перед школой заходит. И из школы домой тоже провожает. Напрасно Дима думает, что это великая тайна! Глеб давно все знает. И дом, где эта девочка живет, знает, и как зовут ее — Вера. Что только Дима в ней нашел? Задавака, каких свет не видывал, а сама вся в веснушках! Но это потом выяснилось, что он ей письмо писал; Сначала Глеб об этом не знал.
Дима входит и говорит:
— Можешь для меня доброе дело сделать?
— Какое еще доброе дело? — отвечает Глеб.
Видите, как? То не разговаривает, не смотрит даже, а то доброе дело ему делай!
— Сходим с тобой, письмо одно передадим.
— Ты что, сам не можешь? — удивляется Глеб.
— Если бы мог, не просил. Надо, чтобы письмо отдал ты. Только в руки, смотри! Я внизу, на улице, подожду.
Глеб сразу понял, в какие руки надо отдать письмо. Только вид сделал, что ни о чем не догадывается. Рассорились с Верой, значит. Разговаривать не хотят, перешли на письма. А Глеб, получается, должен быть у них почтальоном?
— Дождь ведь сейчас польет!
— Ничего, — говорит Дима, — не, растаем. Зонтик возьмем на всякий случай. Я тебя очень прошу.
Ну, это совсем другое дело. Если просит, да еще очень… Так бы сразу и сказал.
Глеб не ошибся в своих догадках, потому что они в самом деле пошли к дому, где живет Вера. И даже успели дойти, до того как начался дождь. Почти успели. Когда первые капли полетели, им всего с десяток шагов осталось.
Вбежали в подъезд, и Дима говорит:
— Поднимешься на третий этаж — дверь направо. Четырнадцатая квартира. Спросишь Веру. Как выйдет — отдашь письмо. Это… ну, в общем, мы спектакль устраиваем, это ее слова. Только смотри! Вере в руки, понял? Больше никому не отдавай. И не говори, что я внизу. Если ответ захочет написать — подождешь, пока вынесет. — И с этими словами засовывает Глебу под рубашку сложенный вчетверо листок бумаги.
Ну, Димка! Врал бы уже, чтобы хоть немного на правду похоже было! Какой может быть ответ, если слова для спектакля?
Глеб поднялся по лестнице, позвонил (еле достал — очень высоко почему-то звонок приделан). Дверь открывает старик с усами.
— Тебе чего, мальчик?
— Здравствуйте, — говорит Глеб, — позовите, пожалуйста, Веру.
Но звать не пришлось, потому что она в это время сама в коридор вышла. Дедушка показывает на Глеба и улыбается:
— Вот, Веруня, кавалер к тебе.
Вера выжидательно смотрит на Глеба (кажется, узнала — он несколько раз в Димин класс заходил), а тот не знает, что делать. Дима сказал, передать письмо Вере в руки, но не сказал, как быть, если посторонние будут. Но Глеб и без Димы понимает, что лучше вручить письмо без свидетелей. Стоит, смотрит то на Веру, то на дедушку и молчит. И они молчат — ждут, что он скажет, и уже приходит ему в голову неплохая мысль о макулатуре, но… Но тут появляется еще один человек.
Глеб ее сразу узнал, хоть видел один раз и всего несколько секунд — девушка, которая в фонтан за кошкой полезла. Вспомнил презрительное слово, которое она тогда сказала, и почувствовал, как начинают теплеть уши. Значит, это сестра Веры? Девушка смотрит на него, и брови ее понемногу сдвигаются — тоже, очевидно, вспоминает. Сейчас вспомнит и… Не будешь же ей доказывать, что никакого отношения к той кошке не, имеешь. Да и не поверит все равно. Остался один, старый как мир и не очень красивый, но верный способ. Глеб толкает дверь, выскакивает на лестничную площадку и со всех ног бросается вниз по лестнице.
— Куда же ты? — несется ему вслед голос Вериного дедушки. Но Глеб, услышав его, еще быстрее заработал ногами.
Сзади послышались такие же быстрые шаги. Глеб на бегу оглянулся — неужели та девушка? — но оказалось, что бежит Вера.
Дима, увидев несущегося по лестнице Глеба, кажется, испугался. Быстро пошел навстречу, открыл было рот, да так и не, закрыл. И Глеб знает, почему. Потому что Веру увидел. Интересно, чем все закончится? А ничем не заканчивается. Дима стоит внизу и смотрит на Веру. Вера стоит наверху — и смотрит на Диму. И ничего не говорят. Просто стоят и смотрят. Потом Вера чуть-чуть, еле заметно, улыбается. У Димы губы тоже начинают в улыбку растягиваться. Ладно, пусть себе улыбаются. Охота смотреть на их улыбочки! Они, кажется, и не заметили, что Глеб вышел из подъезда. Не до того им.
Ну и дождь! Про такой говорят — как из ведра льет. Пока до дома дойдешь, весь промокнешь. Еще и влетит — «Носит тебя в такую погоду! Давно не болел?» Не сваливать же все на Диму! И вдруг у Глеба появилась неглупая идея. Хорошо бы сейчас и в самом деле заболеть! Мама сначала поохает, а когда заметит, что он «весь горит», забеспокоится, начнет в постель укладывать, термометр под мышку совать. А с больного какой спрос? Разве станет папа с больным отношения из-за сломанного телевизора выяснять? И с этой мыслью Глеб, решительно вышел на улицу, под холодные струи дождя.
Сначала было очень неприятно. Настолько, что Глеб пожалел о своей затее и начал подумывать, не спрятаться ли ему в каком-нибудь парадном. Потом решил идти, сколько сможет выдержать. И очень удивился, что довольно скоро приспособился, перестал замечать, какой дождь холодный. А если не идти, а бежать — то вообще ничего страшного.
Люди, идущие навстречу под зонтиками и стоящие в подъездах, что-то кричали ему, выговаривали, одна тетенька даже попыталась погнаться. Но Глеб, ничего не отвечая, помчался еще быстрее, шлепая по лужам. И, только когда вбежал на площадь перед домом, замедлил бег, а затем вообще перешел на шаг. Не потому, что устал, а представил себе мамино, или, еще хуже, папино (вдруг он уже дома?), лицо, когда они увидят его.
