Абарат. Абсолютная полночь - Баркер Клайв (лучшие книги читать онлайн .txt) 📗
Когда она тщательно организовала их «случайную» встречу, Тлен был на подъеме. Он сразу дал ей понять, что его амбиции практически безграничны. Он собирался везде побывать, все узнать, исследовать каждое состояние бытия. С первого взгляда она поняла, что этот человек рожден для власти.
Ходили слухи, что он погиб во время поражения в Цыптауне. Глазами Кэнди она видела, как его забрала Изабелла, и потеряла его в водах, заполнивших город, но все же не могла заставить себя поверить в то, что он мертв. Да, он был тяжело ранен, но его и прежде ранили, и часто жестоко, но так и не смогли убить.
Нет. Ее драгоценный Кристофер, который столькому ее научил, был жив. Она в этом уверена. Ей только надо его найти. И попытаться залечить раны, что они нанесли друг другу.
Вязкие языки Алого Старины стали тоньше, немного раздвинулись, и сквозь их кровавую пелену Боа увидела одну из башен. Она почти пришла! Башня обновилась, старые камни заменили полированными плитами квамощей, в серебристой поверхности которых отраженные предметы претерпевали невероятные изменения.
Несмотря на охватившее ее возбуждение от скорой встречи с Кристофером, она не могла не испытывать некоторого беспокойства. Если Тлен выжил и вернулся на Горгоссиум — а куда еще он мог пойти? — то, возможно, через пару минут она окажется с ним рядом. Она мысленно представила его. Почти голая голова с плотью, достаточной лишь для того, чтобы прикрыть выступающие кости; две трубки, хирургически вставленные в заднюю часть черепа, чтобы высасывать из мозга кошмары, свободно плавающие в жидкости, которой он дышал и которая позволяла ему жить в компании своих самых темных видений. Но несмотря на всю чудовищность его облика, под ним крылось создание с нежным сердцем.
И она предала это нежное сердце. Она использовала его для собственного магического развития, а потом отвергла, чтобы выйти замуж за Финнегана Фея. Это было преступление против любви, и Тлен нанял убийцу, который прикончил ее на собственной свадьбе. Теперь они квиты. Сердце за жизнь. Кто с этим спорит? Они оба заплатили за свои дела ужасную цену. Если б она сумела убедить в этом Тлена, если б смогла объяснить ему, что пришло время двигаться дальше, то, возможно, он простит ее предательство. Разумеется, слов любви теперь недостаточно. Он захочет нечто более осязаемое, чем просто слова — гораздо более осязаемое.
Но если такова цена возвращения его преданности, исцеления от боли, которую она ему причинила, то эта цена была незначительной, и она с радостью ее заплатит. А кроме всего прочего, она возвращалась с обширными знаниями об Иноземье, о мире, который он давно желал себе подчинить, используя заклятья невероятного масштаба. Она была прекрасно знакома с этим идиотским миром. За шестнадцать лет, которые она наблюдала его глазами Кэнди Квокенбуш, ей удалось хорошо его изучить. Она в тошнотворных деталях видела, как он устроен: видела его ритуалы успокоения (телевидение, еда, религия), его страсть к ядам (телевидение, еда, религия), его чудовищные желания (телевидение, еда, религия) — она понимала их все. Что она и Тлен, ученица и ее бывший учитель, смогли бы сделать, если им удастся войти в этот оцепеневший мир с намерением подчинить его себе?
Или, ради А'зо и Ча:
ЧЕГО БЫ ИМНЕ УДАЛОСЬ С НИМ СДЕЛАТЬ?
Когда она подошла к краю опушки, Алый Старина полностью рассеялся, и Боа едва сдержала крик потрясения, увидев, насколько изменилось это место. Сквозь туман проступала лишь одна башня с тремя шпилями. Остальные были снесены, их остатки исчезли, а земля, на которой они стояли, выровнена словно для того, чтобы еще больше подчеркнуть размер нового строения. В шпилях не было окон почти по всей их высоте.
Окна располагались лишь на вершине громадного центрального шпиля толщиной с иглу — целый ряд, по форме напоминающий узкие глаза и идущий по окружности всей структуры. Рассматривая их, она заметила, что в камне выбиты вертикальные ряды символов, отливающих ртутью. Боа не могла их разобрать, но знала, откуда они взялись. Это был древний абаратский язык, язык Нити, как называли его прежде, имея в виду, что он использовался для обозначения и связи всех вещей под Двадцатью Четырьмя часами и Одним, возвышавшимся над островами. В этих знаках каждая частица, составлявшая Абарат — от росинки до горы, от мухи до реквии, от секунды невыносимой скорби до первой улыбки младенца — была записана и вплетена в нить, неразрывно идущую сквозь Время и Время Вне Времён, соединяя их повсюду и навеки.
«Вот было бы прекрасно и ужасно, — думала она, — разорвать эту священную нить! Навсегда отделить всё от всего и взглянуть на отчаяние, которое не сможет вылечить ни молитва, ни размышление»…
Мысль о том, чтобы причинить столь изысканный ущерб, наполнила ее радостью. Принцесса, способная на такие замыслы, была непобедима. Она умерла, но воскресла. Возможно, ничто не способно нанести ей урон. Думая об этом, она вышла из чертогов Древних и направилась по открытому пространству к Башне Иглы. Никто не охранял башню по одной простой причине — в ней не было дверей. Боа дважды обошла ее, изучая стену в поисках хотя бы намека на отверстие, пусть узкое и маленькое. Но ничего подобного не обнаружилось. Вполне возможно, дверь была сокрыта Сими Фейт, но принцесса была не в настроении искать тянущиеся нити Веревки Сими, чтобы аккуратно их расплетать. Она давно не практиковалась в расшифровке, но очень хотела увидеть, что же находится внутри. Поэтому она зарядила свою кровь силой, прошептав над запястьем четыре слога — в'аатеум, — прокусила себе кожу, набрала полный рот крови и прежде, чем та успела раствориться на языке и деснах, со всей силы плюнула в свое искаженное отражение.
Зеркальная печать вспенилась, задымилась и растворилась. Она вошла внутрь, изнывая от любопытства и не собираясь ждать, пока расплавленное отверстие застынет, предпочитая вытерпеть жалящие капли раскаленного металла на собственном черепе и плечах.
Ее нетерпение было вознаграждено, и незначительная боль мигом забылась на фоне того потрясения, что ожидало ее внутри.
В Башне Иглы не было лестниц, спиралями уходящих ввысь. Не было здесь и никаких механических приспособлений, которые могли бы ее поднять. Стены башни покрывали изящные выросты желтой, серой и сине-фиолетовой ткани, образующей чувственные цветы невероятной сложности и гармонии; их мембраны набухали и опадали, переплетенные стебли быстро вспыхивали и переливались, уносясь к залитой лунным светом комнате на вершине. Боа осторожно прикоснулась к узлу из разноцветного вещества в форме кадила, свисавшего на стыке нескольких длинных, сверкающих, влажных стеблей.
Анатомия Иглы мгновенно отреагировала на прикосновение. Пол под ногами Боа начал вращаться, и она бы упала, если бы поверхность в тот же миг не повернулась в противоположном направлении, вернув ей равновесие. Она ухватилась за петлю переплетенных внутренностей, чтобы вращения не застали ее врасплох, но едва она это сделала, как вся система цветущих кишок и светящихся сосудов начала поднимать ее на платформе из плоти лепестков, натянутых на кость; она поднималась с такой скоростью, что едва могла дышать, обгоняя семенные органы, откуда вытекал медовый сок, быстрые соединительные лозы, лепящиеся по стенам, плодоносящие выпуклости и железы, что взрывались в честь ее прибытия и выплескивали на нее свои драгоценные соки, пятная жизнью (ту, что еще несколько часов назад была созданием, лишенным формы, исключенным из материальности этого мира) и одаряя новыми способами прожить свою обретенную после смерти жизнь.
Теперь она была почти на вершине башни и видела, что комнату освещает не только лунный свет. Здесь были другие источники, и они двигались.
— Тлен? — позвала она. Ответа не было. — Это я. Твоя принцесса. Я вернулась.
Будучи островом, видевшим прибытие и отбытие живых и мертвых (а также многих путников, не попадавших ни в одну из этих категорий), Горгоссиум нуждался в трех гаванях.
