Хадамаха, Брат Медведя - Кащеев Кирилл (бесплатные онлайн книги читаем полные версии .TXT) 📗
Крепко держа за руку маленькую девочку, толстенькая жрица стояла под единственным горящим светильником. Блики Голубого огня скользили по ее волосам и играли на гранях серебряной монеты, которую жрица вертела перед глазами у ребенка.
– У вас в семье много человек? Братики и сестрички у тебя есть? – резкий голос жрицы звучал странно безжизненно, даже обычные повелительные интонации таяли в его мертвой монотонности.
Девочка глядела на жрицу глазами настороженного звереныша. Ей ничего не стоило вырваться и убежать – в этих местах не было белых шаманов и обязательного курса истории Храма, и никто не внушал здешним детям почтение к жрицам. Но блеск серебряной монетки завораживал ребенка. Наконец девочка что-то коротко буркнула – даже Хадамаха не разобрал. Но ее ответ, похоже, устроил жрицу.
– Отведи меня к ним, – искушающе поворачивая монетку туда-сюда, шепнула жрица. – Я им ничего плохого не сделаю. Я даже разговаривать с ними не буду – я только на них посмотрю!
Видно было, как сомнения терзают девочку, – наконец, ребенок расчетливо прищурился:
– Огнем поклянетесь?
– Клянусь! – равнодушно обронила жрица. Словно священная клятва жриц ничего не значила. И провела рукой над пляшущим в светильнике Огоньком. Пламя коротко пыхнуло, показывая, что жрица не врет. Девчонка все еще недоверчиво покачала головой, но обаяние серебряной монетки пересилило – ребенок затопотал вперед, оглядываясь на поспешающую следом жрицу. Они исчезли во мраке. Хадамаха бесшумно скользнул за ними. То и дело косясь на жрицу, девочка кружила по обледенелым тропинкам. Наконец остановилась у хлипкого заборчика вокруг большого чума.
– Вот мой дом, – нетерпеливо притопывая ногой, сказала девочка и быстро, как кошка лапой, выхватила монетку из рук жрицы. Еще мгновение – и стремительный топот ее ног и громкий смех растаяли в хитросплетениях переулков.
– Но там нет никаких братиков и сестричек, – все так же монотонно пробормотала жрица. Прячущийся в темноте Хадамаха почувствовал исходящий из чума сильный запах араки. Он усмехнулся – а молодец девчонка! Жрица и впрямь не пыталась войти внутрь или заговорить с обитателями чума – впрочем, судя по доносящемуся изнутри мощному многоголосому храпу, вряд ли у нее бы получилось. Толстая жрица лишь легко дотронулась до заборчика – и Хадамахе показалось, что старушечий запах усилился. Но в ползущем от чума смраде немытых тел даже он почти терял нюх. Потом женщина все так же равнодушно и размеренно двинулась дальше сквозь тьму. Уже почти не скрываясь, Хадамаха пошел за ней. Краем глаза он даже заметил, как оставшийся позади чум с пьяными обитателями мгновенно озарился светом – словно в очажной яме ярко вспыхнул Огонь. Но когда мальчишка обернулся, чум стоял все такой же темный – только сотрясающий округу раскатистый храп смолк. Хадамаха еще помедлил и снова двинулся вслед за жрицей.
Не хуже давешней девчонки толстуха принялась петлять проулками. Больше она ни к кому не обращалась – лишь один раз замерла у покрытого берестой шалаша, возле которого уставшая измученная женщина раскладывала по мискам скудную еду, а такой же уставший мальчишка разносил эти миски сидящим рядком старикам. Судя по сохранявшемуся на дворе и возле шалаша подобию порядка, это было семейство недавно обедневшего мастерового – жизнь слободы еще не успела окончательно засосать их. Здесь толстая жрица тоже остановилась, опираясь на калитку, но прежде, чем мгновенно насторожившаяся женщина успела обратиться к ней, пошла дальше.
Хадамаха почувствовал, что беспокойство, одолевавшее его с момента, когда он увидел жрицу, все усиливается, становясь почти нестерпимым. Сейчас ему казалось, что беда уже произошла, только непонятно какая и где, а каждый шаг голубоволосой по нищей слободке делает ее все страшнее и страшнее. Хадамаха не выдержал – в два длинных шага нагнал идущую впереди толстуху.
– Госпожа жрица ищет что-то? – вкладывая в голос всю доступную почтительность, спросил он. – Могу я помочь госпоже? – и мальчишка легко коснулся ее плеча.
Тело жрицы было горячим, точно он прижал пальцы к раскаленному чувалу!
Женщина замерла на половине шага, так и застыв с приподнятой ногой. Будто раздавшийся за спиной голос заморозил ее на ходу. Медленно поставила ногу на землю. Двигаясь рывками, как кукла в руках неумелого шамана, повернулась к мальчишке. Поглядела ничего не выражающим взглядом… и резко взвилась в темное небо. Только пола ее кухлянки хлопнула Хадамаху по лицу. Парень остался стоять, не в силах пошевелиться. Взгляд неподвижных, как пуговицы, глаз жрицы был таким же мертвым и полностью лишенным души, как у умершей на его руках женщины из чукчей.
Свиток 9,
в котором Хадамаха не расследует дело о загадочных убийствах
– Они хорошие люди были, соседи-то – что он, что она! Вы, господин тысяцкий, их с разбойниками да пропойцами не равняйте! – женщина горестно шмыгнула носом. – В нашу слободу от бедности перебрались, а стариков своих не бросили – из сил выбивались, а их и кормили, и поили, и приглядывали! А уж мальчонка у них какой славный был! Веселый, не унывал никогда, и работник, и матери помощник! Мальчонку-то как жалко! – и женщина залилась долгим заунывным плачем, отирая глаза растрепанным кончиком полуседой косы. – Надо ж, горе-то какое, все померли, все… Дозвольте, мы уж похороним их, господин тысяцкий!
– Да погоди ты, тетка! – оборвал ее тысяцкий, в голосе которого досада мешалась с сожалением. – Разобраться надо! – он отошел подальше, чтобы не слышать всхлипываний, и остановился перед выстроенными в ряд гробами, тесанными из цельных стволов деревьев. Неподалеку несколько замызганных мужичков, обычно ошивающихся при кладбищах, да еще тощий мальчишка-подручный продолжали делать новые. Гробов требовалось много, очень много. Рядом, робко косясь на стражников, топтались те, кто пришел проводить покойников в далекий путь вниз по Великой реке и совершить на свежих могилах жертвоприношения – порры. В руках у соседей были плошки с жиром, туеса с ягодой… Именно у соседей, поскольку родичей умерших среди провожатых нынче не было.
– Три семьи. Целиком, все до единого человека, – тоскливо сказал тысяцкий. – В разных концах города. Один мужик с семейством своим даже и вместе не был, к знакомой захаживал, а все едино упал и умер, – тысяцкий кивнул на обряженное в лучшую парку тело. Морщинистое лицо немолодого мужчины пересекал шрам багрово-красного ожога.
– Как у тех чукчей да гекчей… – тихо сказал дядька Хадамахи.
Тысяцкий подавленно кивнул.
– Да еще эти, – он указал на отдельно лежащие тела. – Банда Ржавого Ножа и пьяницы в притоне…
– Тоже вроде как семьи, – криво усмехнулся дядя. – Родственнички…
– Следы насилия – только у разбойников. У остальных – ничего. Кроме ожога, – еще мрачнее продолжил тысяцкий. – У всех одинаковый, поперек лица.
– У разбойников работа такая, – рассудительно сказал дядя. – Или они следы насилия на ком-нибудь оставляют, или кто-нибудь – на них. Головы их разбитые да сломанное запястье у главаря могут к делу отношения и не иметь. Как думаешь, Хадамаха?
– Что? А… Я… Никак не думаю… – судорожно вздрагивая, пробормотал Хадамаха.
– Вроде бы тренировок у вас еще нет, чтоб ты каменным мячом по башке огреб, – буркнул тысяцкий.
Парень только нервно сглотнул. Ощущение у него было как раз вот то самое – что огреб. Каменюкой и по башке. А теперь многострадальная голова кружится, тошнит и перед глазами невесть что – например, те самые разбойники, что пытались стопорнуть его в темном переулке. И шестеро горьких пьяниц, наливавшихся аракой в грязном чуме, куда хитрая уличная девчонка привела толстую жрицу. И семья – мать, отец, старики, и… мальчишка, моложе Хадамахи. С подворья, у которого толстуха останавливалась. Остальных он не знал, но был уверен – голубоволосая побывала и там! Он ведь чувствовал, чувствовал – что-то не так с ее блужданиями по нищей слободе, с этим ее любопытством! Если бы он не выжидал, если бы он раньше ее спугнул, может быть… может, мальчишка сейчас был бы жив. Или нет? Он перевел взгляд на незнакомых ему умерших. Или она просто улетела на другой конец города и люди стали умирать там?
