Момо (другой перевод) (с илл.) - Энде Михаэль Андреас Гельмут (бесплатные онлайн книги читаем полные TXT) 📗
Поскольку Беппо был уже стар и к тому же не слишком крепкого телосложения, он сел, совершенно изнуренный, на перевернутую дырявую пластиковую ванну и попытался отдышаться.
— Эй, Беппо, — крикнул один из рабочих, — мы уезжаем домой. Ты с нами?
— Одну секундочку, — сказал Беппо и прижал руку к ноющему сердцу.
— Тебе нехорошо, старик? — спросил другой его коллега.
— Ничего, все в порядке, — ответил Беппо, — вы поезжайте, а я еще чуточек отдохну.
— Ну, будь здоров, — закричали остальные, — спокойной ночи! — И они уехали.
Стало тихо. Только крысы шуршали тут и там в мусоре и иногда посвистывали. Беппо заснул, уронив голову на руки.
Сколько он так проспал, Беппо не знал, но внезапно он проснулся от холодного порыва ветра. Он открыл глаза и мгновенно окончательно пришел в себя.
На всех мусорных кучах стояли серые господа — в отутюженных костюмах, твердых круглых шляпах на головах, со свинцово-серыми папками под мышкой и маленькими серыми сигарами во рту. Они молчали, не отрываясь глядя на самую высокую кучу мусора, на которой было устроено нечто наподобие судейского стола. За ним сидели три господина, ничем не отличавшиеся от остальных.
В первое мгновение старого Беппо обуял страх. Он боялся, что его заметят. То, что ему здесь нельзя было находиться, он понимал без всяких размышлений.
Но вскоре он заметил, что серые господа, как загипнотизированные, уставились на судейский стол. Возможно, они вообще не видели Беппо или принимали за выброшенную вещь. В любом случае старик решил вести себя тише мыши.
— Агент BLW/553/C, встаньте перед Большим Судом! — раздался в тишине голос господина, сидящего наверху у середины стола.
Вызов громко повторили внизу, и он, как эхо, прозвучал вдали. В толпе образовался проход, и один серый господин медленно поднялся на мусорную вершину. Единственное, что отличало его от остальных собравшихся, это почти белый, а не серый цвет лица.
Наконец он встал перед судейским столом.
— Вы агент BLW/553/C? — спросил тот, что сидел в центре.
— Так точно.
— С какого времени вы работаете на наш сберегательный банк времени?
— С момента моего возникновения!
— Это само собой разумеется. Оставьте при себе излишние высказывания. Когда вы возникли?
— Одиннадцать лет, три месяца, шесть дней, восемь часов, тридцать две минуты и — в данное мгновение — восемнадцать секунд назад.
Поскольку допрос велся негромким голосом и происходил достаточно далеко, Беппо слышал только отдельные фразы и слова.
— Вам известно, — продолжал господин в середине, — что сегодня в городе целая толпа детей расхаживала с плакатами и транспарантами и даже намеревалась собрать всех жителей, чтобы рассказать им о нас?
— Да, мне это известно, — ответил агент.
— Как вы объясните, — бесцветным голосом задал судья новый вопрос, — что демонстранты вообще оказались в курсе нашей деятельности?
— Я не могу этого объяснить, — ответил агент. — Но если вы позволите мне сделать замечание, я доложу Высокому Суду, что не стал бы оценивать ситуацию серьезнее, чем она есть. Беспомощная детвора — не более! И, кроме того, я прошу суд учесть, что мы без всякого труда сорвали их план, и никто из взрослых к ним не пришел. Мы просто не оставили им для этого времени. Но если бы детям даже удалось собрать взрослых, я уверен, что последние приняли бы их рассказы за ребячьи выдумки, и все. По-моему, нам даже следовало допустить это собрание, чтобы…
— Обвиняемый, — резко перебил его господин в центре стола, — вы осознаете, где находитесь?
Агент слегка съежился.
— Да! — выдохнул он.
— Вы стоите, — продолжал судья, — не перед человеческим судом, а перед себе подобными. Вам хорошо известно, что нам лгать нельзя. Почему же вы пытаетесь нас обмануть?
— Это профессиональная привычка, — пробормотал обвиняемый.
— Насколько серьезно или несерьезно это детское мероприятие, предоставьте решать нам. Но вы, обвиняемый, наверняка знаете, что больше всего нашей работе могут навредить как раз дети.
— Я это знаю, — согласился обвиняемый.
— Дети, — объяснял судья, — наши настоящие враги. Без них человечество уже давно было бы в нашей власти. Их намного труднее убедить экономить время, чем взрослых. Поэтому один из наших строжайших законов гласит: до детей дойдет очередь в самом конце. Вам известен этот закон, обвиняемый?
— Так точно, Высокий Суд, — с трудом перевел дыхание агент.
— Тем не менее мы располагаем доказательствами, — продолжал судья, — что кто-то из нас, я повторяю — кто-то из нас разговаривал с ребенком и, помимо прочего, рассказал о сберегателях времени правду, то есть предал их. Обвиняемый, может, вам известно, кто это был?
— Это был я, — ответил агент BLW/553/C, совершенно разбитый.
— А почему вы нарушили наш строжайший закон? — допытывался судья.
— Дело в том, что тот ребенок, — защищался обвиняемый, — своим воздействием на других людей очень мешает нам работать. Мной руководили самые лучшие побуждения и интересы сберегательного банка времени.
— Ваши побуждения нас не интересуют, — ледяным тоном отрезал судья, — нас интересует только результат. А результат в вашем случае, обвиняемый, получился таким, что вы не только не добились для нас времени, но, напротив, раскрыли ребенку важнейшие наши секреты. Вы признаете данный факт, обвиняемый?
— Признаю, — выдохнул агент, поникнув головой.
— Следовательно, вы признаете себя виновным?
— Да, признаю, но я прошу Высокий Суд принять во внимание то смягчающее обстоятельство, что меня намеренно заколдовали. Своей манерой слушать этот ребенок выудил у меня все, что хотел. Я сам не могу понять, как это случилось, но, клянусь, все было именно так!
— Ваши извинения нам не нужны. Смягчающих обстоятельств мы признавать не можем. Наш закон непоколебим и не терпит никаких исключений. Но, в любом случае, мы займемся этим необычным ребенком. Как его зовут?
— Момо.
— Мальчик или девочка?
— Маленькая девочка.
— Место жительства?
— Развалины амфитеатра.
— Хорошо, — заключил судья, который занес эти сведения в свою серую записную книжку. — Вы можете не сомневаться, обвиняемый, что девочка Момо никогда больше не навредит нам. Мы этого добьемся всеми имеющимися средствами. Пусть это послужит вам утешением, когда мы приступим к приведению в исполнение приговора.
Обвиняемый задрожал.
— И каков вердикт? — прошептал он.
Три серых господина за судейским столом склонились друг к другу, о чем-то пошептались и кивнули головами в знак согласия.
Тогда господин, сидящий в центре, опять повернулся к агенту и объявил:
— Приговор в отношении обвиняемого принят единогласно: агент BLW/553/C признан виновным в совершении тяжкого преступления. Он сам признал свою вину. Наш закон приговаривает его к штрафу в виде лишения времени.
— Помилуйте! Помилуйте! — воскликнул BLW/553/C. Но два серых господина, стоящих рядом с ним, уже вырвали у него свинцово-серую папку и маленькую сигару.
И тут случилось нечто фантастическое. Едва лишившись сигары, преступный агент стал быстро бледнеть, делаясь все прозрачнее. И его крик звучал все тоньше и тише.
Так он стоял, закрыв лицо руками, пока постепенно не растворился в ничто. Под конец ветер закружил последние хлопья сажи, а затем и они исчезли.
Все присутствующие и вершившие суд серые господа молча удалились. Их поглотила темнота, и только серый ветер носился над безобразными горами.
Беппо, по-прежнему неподвижно, неотрывно смотрел на то место, где исчез обвиняемый. У него было такое ощущение, словно он превратился в ледышку и сейчас медленно оттаивал.
Теперь он собственными глазами убедился в существовании серых господ.
Примерно в тот же час башенные часы пробили полночь. Маленькая Момо все еще сидела на каменных ступенях амфитеатра. Она ждала, хотя и не смогла бы сказать, чего именно. Но она чувствовала, что пока еще следует ждать, и потому до сих пор не могла решиться лечь спать. Внезапно что-то легко коснулось ее босой ноги. Она наклонилась, поскольку было очень темно, и увидела большую черепаху, которая, подняв голову и вроде бы даже улыбаясь, глядела ей прямо в лицо.
