Зеленая западня - Стась Анатолий (читать полную версию книги TXT) 📗
С таким заявлением выступил полицейский детектив Эрих Эрдштейн. Он твердил, что собственноручно застрелил гитлеровца Йозефа Менгеле, того самого “доктора медика”, который в годы войны в концлагерях делал варварские эксперименты на живых людях.
Своим сенсационным интервью корреспонденту газеты “Пипл” Эрдштейн наделал немало шума. На это интервью ссылается печать многих стран. Со слов детектива, Борман, которому к тому времени было 69 лет, чувствует себя неплохо под охраной своих эсэсовцев и под крылышком у парагвайского диктатора Страсснера.
Занимаясь расследованием в Бразилии и в Парагвае, Эрдштейн провел там почти два года и добыл интересные документы и фотографии. “Я пять раз пролетал над просекой, — рассказывает Эрдштейн, — видел группы людей в темной форме, они держали на поводках овчарок. Без сомнения, это была не форма парагвайской армии. Одежда не отличалась от обмундирования бывших войск СС, это видно на увеличенных фото, которые я сделал с самолета во время воздушных разведок. Когда пилот снижался над загадочной просекой, нас встречали пулеметным огнем из блиндажей, которые расположены вокруг казарм. Я понял, что под нами не какой-то там лагерь контрабандистов, а военный лагерь, который усиленно охраняется”.
Детектив натолкнулся на след Бормана, но пробраться в его логово не смог, писалось дальше в газете. Эрдштейн рассказал о трагической гибели нескольких своих агентов, которые старались ближе “познакомиться” с поселением нацистов в лесах Латинской Америки.
“Я ликвидировал Йозефа Менгеле, этого доктора-убийцу, — говорит Эрдштейн, — именно поэтому мне приходится остерегаться. Я вынужден был покинуть джунгли, не выполнив задачи поймать известных преступников-нацистов. Вместо того чтобы охотиться дальше на Бормана и его соучастников, я сам стал “дичью”, за которой следуют “охотники”, и теперь прячусь в Лондоне”.
Вот откуда вело начало логово Брендорфа…
Одного я не мог понять. Если и раньше было известно о том, что на земле притаились фашистские последыши, преступники, то почему же люди не ударили в набат? Почему они еще тогда, в прошлом столетии, не стерли в порошок бандитское логово?..
Я с боязнью спросил:
— Что же он затевает, мама?
Она остановилась, взглянула мне в глаза.
— Игорек, ты из книг знаешь о ровесниках, ребятах и девушках, они когда-то давно жили и боролись против фашизма. Они сознательно шли на смерть и на пытку, так как понимали, что фашисты несут человечеству гибель. Молодежь того времени хорошо сознавала опасность, которая нависла над землей, и это давало им силы и мужество. Испанская коммунистка Долорес Иббарури в свое время сказала: лучше умереть стоя, чем жить на коленах. Я хочу, чтобы ты понял, сыну… Чтобы ты знал все и был готов к любым неожиданностям, которые могут случится. Мы с тобой попали в адскую кухню. Тебе не надо объяснять, что такое генетический код наследственности. А впрочем, в школе ты не очень любил биологию, химию…
— Не очень любил, но… Я помню кое-что. Кажется, француз Ламарк свыше двухсот лет тому сделал предположение, который первый живой организм на земле возник из безжизненной материи. Позднее было выявлено: вирусы и живые клетки имеют в своем составе основное — нуклеиновые кислоты и белки. Нуклеиновые кислоты, их еще называют ДНК и РНК, словно программируют порядок расположения белковых соединений, т. е. предоставляют живым формам те или другие особенности. Еще в прошлом столетии ученые-микробиологи расшифровали этот генетический код.
— Да, это было великое открытие. С того времени человек успешно улучшает живые виды, улучшает их, устраняя из них вредное; исчезают тяжелые заболевания, средний возраст человека представляет ныне почти сто лет. И это достижение науки, как и немало других, имеет две стороны медали — черную и светлую. Брендорф воспользовался черной. В лабораториях его подземелья выведено новую культуру “С-17” — бактерии, которые молниеносно размножаются и способные за невероятно короткое время уничтожить все живое — людей, животный мир, растительность. Это страшное оружие Брендорф готовится привести в действие.
— Но же он и сам погибнет, зачем же ему…
— В этом и суть, что не погибнет. Держа в руках генетический код “С-17”, можно менять структуру смертоносных бактерий, то усиливать их действие, то обезвреживать их. Сотрудники Брендорфа сконструировали радиоэлектронную аппаратуры, с ее помощью бактерии “С-17” на любом расстоянии нейтрализуются, мигом лишаются сокрушительной силы. Как говорит фрейлейн Труда, Брендорф называет себя “дирижером смерти”. Она любит поговорить, с ее слов можно вообразить себе вот такую картину. В каком-то районе земного шара, избранному из прихоти Брендорфа, неожиданно, через сутки или, может, за час, умирают люди, исчезают все формы жизни, остается лишь голая пустошь, камень, металл. Продемонстрировав в действии бактериологическое оружие, “дирижер смерти” тут же приказывает ликвидировать свою аспидную “армию”, не допуская распространение бактерий дальше по планете. Но паника, ужас, растерянность уже посеяны. Над планетой, как меч Дамокла, навис призрак уничтожения, опустошения. Брендорф на это и рассчитывает. Страша новыми атаками бактерий, он диктует человечеству свою волю. Нетрудно догадаться, что именно будет требовать авантюрист: то, чего в свое время не дали осуществить кровавому Гитлеру — владычество над миром. Одним фрейлейн Труда не удовлетворена: она считает, что Брендорф слишком медленно ведет подготовку к наступлению. Она считает, что “С-17” уже сегодня следует “выпустить на волю”…
Я слушал мать, а перед глазами поплыли знакомые кварталы далекого родного города. Знакомые и вместе с тем какие-то чужие, неузнаваемые, будто пронесся над ними зловещий ураган. Неподвижно застыли тротуары-эскалаторы, смоляная тьма загустела в широких окнах, серыми безжизненными островками виднеются развесистые террасы, крыши, где еще вчера изобиловали цветы, зеленели солярии. Как обугленные, стоят безлиственные деревья на тоскливо-мертвых днепровских берегах, лишь пыль поднимается ветром и оседает на безлюдные пляжи, на дороги, на бесплодные нивы. Над городом, над землей, где уже не существует жизни, восходит безразличное, безрадостное солнце; куда не глянь — только два цвета: чернота и багрянец пожаров… А из той черноты, из дыма и копоти выступает фигура в мундире со свастикой. Она шагает над свинцовой степью, над громадой опустевших домов и дворцов, тень от нее ползет по земле, накрывая мертвые тела людей. Тень “дирижера смерти”.
Я ощутил в себе нарастающий ужас, сдерживая его, не подпуская к сердцу, выдохнул:
— Все равно этот фашист не усидит в своем бункере! Брендорфа выкурят отсюда вместе из его бактериями. Когда того вечера отец разговаривал из Чанади… они говорили о том, что в порту Хармю втайне разгружалось всякое оборудование. Чанади знает много кое-чего, он догадывается, что в джунглях не все обстоит благополучно…
Мать обняла меня за плечи.
— Я не хотела скрывать правду от тебя. Человеку легче бороться, когда она видит, которая перед ней опасность. Еще не поздно предотвратить беду. Для обстрела бактериями отдаленных пунктов земли Брендорфу нужны специальные снаряды. Он лихорадочно строит ракетный полигон. Это тот самый туннель, в котором тебя принуждали работать вместе с индейцами. Меньше чем через год закончить строительство невозможно. Чтобы выиграть время и успеть с полигоном, Брендорф как-нибудь хочет закрыть людям путь в джунгли. Он хорошо понимает, что освоение сельвы приведет к гибели его логова. Укрытие фашистов только потому и существовала на протяжении десятилетий, что тропические леса этого края не слышали человеческого голоса. Как только сюда прибудут рабочие, чаща оживет, и Брендорфу придет конец. Поэтому он и задумал принудить отца свернуть работу экспедиции и заявить, будто бы джунгли не оправдали ожиданий. Ты хорошо сделал, отказавшись писать письмо. Отец не из тех, кто пойдет на шантаж, и пусть Брендорф знает, что и сын доктора Вовченко не из трусов.
