Стопроцентно лунный мальчик - Танни Стивен (читать книги .txt) 📗
Иеронимус улыбнулся и так высоко поднял брови, что очки перекосило. Он ожидал какого-нибудь каверзного вопроса о лунарном офтальмическом символяризме, о четвертом основном цвете или о защитных очках, а тут вон что — старая дурацкая история с дебилами и ботанами.
— Это правда. Я — ботан и дебил одновременно.
Пит был потрясен до глубины души.
— Я же видел, как ты носишься через толпу по коридорам! В школе давно ходят слухи, что один очкарик — ох, извини, стопроцентно лунный парень, — учится сразу и в элитных, и в коррекционных классах, и вынужден бегать через всю школу, чтобы успевать на уроки. Значит, это ты?
— Да, Пит. Это я.
— Знаешь, у тебя невероятная скорость! Проносишься мимо, как метеор. Идем по коридору с друзьями, треплемся о чем-нибудь таком обычном — ну, там, обсуждаем вчерашний матч или еще что, и вдруг — вжик! Призрак с планшеткой и стилусом в руках мелькнул, и нету его. Каждый день такое. Никто не знает, кто ты, никто не учится с тобой в одном классе, а ты сам, кажется, общаешься только с ботанами и с дебилами. Тогда, в ротонде, мне и в голову не пришло, что ты и есть Призрак. Скорость у тебя что надо!
Иеронимус не мог понять, к чему все это. Похоже, его способности к бегу произвели на Пита впечатление. Сам Иеронимус никогда раньше о таких вещах не задумывался.
— Слушай, — продолжал Пит, — через три недели начинается отбор в команду по легкой атлетике.
— А-а…
До Иеронимуса наконец дошло, о чем речь.
— Мы с ребятами сначала ржали над Призраком, то есть над тобой, а потом сообразили, что ты бегаешь быстрей любого из нас. Мог бы стать классным спринтером в команде!
— Ты вроде в команде по телеболу? — спросил Иеронимус, удивленный и польщенный неожиданно высокой оценкой его таланта, о котором сам он и не подозревал.
— Ну да, но сезон уже заканчивается. И потом, в полуфинале, мы продули шестьдесят четвертой школе, так что из чемпионата все равно вылетели… А с Призраком в команде можно достичь многого.
— Призрак… — задумчиво протянул Иеронимус. — Мне нравится. Звучит лучше, чем очкарик.
Пит со смехом хлопнул себя ладонью по лбу.
— Извини, пожалуйста!
Пит остался с тремя выходцами из мира дебилов до самого конца пути. Он болтал с Иеронимусом, а особенно — с Клеллен. Брейгель смущался, что было для него совсем не характерно. Клеллен кокетничала напропалую, и Пит охотно шел ей навстречу.
— Тебе нравится в команде по телеболу?
— Еще бы! А тебе нравится в команде самых красивых девчонок школы?
Клеллен, хихикая, ткнула его в бицепс кулачком.
— Прекрати! Нет такой команды — «Красивые девчонки»!
— Разве? Надо создать. Ты будешь капитаном…
— Да ну тебя!
На этот раз она шлепнула его по плечу и заговорила о другом, хотя и близком по теме.
— Как ты думаешь, из меня получилась бы хорошая чирлидерша?
— Чирлидерша? — переспросил Пит.
— Ага. Знаешь, такие ништячные девчонки, при полном марафете, трясут бампером у края поля, пока парни из команды мутузят противников!
— Что? — спросил Пит.
Мозг типичного середняка был неспособен вникнуть в смысл последней фразы.
— Ну, подбадривают вроде. Вот так!
Клеллен вскочила и, стоя в проходе между сиденьями, вскинула руки над головой.
— Чирлидерши! — завопила она во все горло и принялась отплясывать какой-то неописуемый танец, распевая, вихляя бедрами и отчаянно размахивая ногами.
Получалось очень лихо, сексуально и совершенно нелепо — точная копия старинных фильмов из тех времен, когда на Земле действительно существовали команды чирлидерш, пользовавшихся огромной популярностью, никто уже не знает, почему…
Супермен, приходи,
На меня погляди!
От тебя я без ума,
А я дурочка сама.
Вот нам весело вдвоем —
Мы и спляшем, и споем!
Тир-лир-ли, тир-лир-лю,
Супермена я люблю!
Иеронимус и Брейгель не обращали внимания на этот спектакль — Клеллен и не то еще выделывала в классе по пять раз на дню. Зато Пит никогда еще ничего подобного не видел.
— Вау! — Он громко захлопал в ладоши. — Отличная песенка!
Клеллен, подпрыгнув, плюхнулась к нему на колени и немедленно припала к губам открытым ртом, подарив спортсмену невероятно долгий влажный поцелуй с активным участием языка.
— Вот это да! — охнул Пит, покраснев до ушей. — Сейчас же перехожу в класс для дебилов! — заорал он так громко, что весь автотрансп его услышал.
Через несколько минут они прибыли в Зону первого ЛЭМа. Иеронимус отметил про себя, что всего четыре человека, считая его самого, знали, что такое ЛЭМ, остальным было все равно. Пит остался с дебилами — главным образом потому, что Клеллен еще несколько раз его поцеловала. По дороге к останкам древнего корабля он знакомил Иеронимуса со своими приятелями, причем говорил что-нибудь в таком духе:
— Это Призрак, его зовут Иеронимус, он согласился вступить к нам в команду по легкой атлетике!
Школьники, добравшись до металлической развалины с далекой Земли, мгновенно наплевали на все и всяческие правила. Они забирались на остов лунного модуля, спрыгивали с него, дрались и швырялись друг в друга разными предметами. Учителя с воплями останавливали их и, наконец построив, принялись рассказывать, что именно произошло на этом месте две тысячи лет назад. Ученикам быстро стало скучно, они снова стали валять дурака. Сто раз слышанная история давно им надоела. Сверкающие огни казино и диковинного вида прохожие казались куда интереснее, чем груда старого железа, отдаленно напоминающая гигантского паука. Какой-то мальчишка нашел под корпусом ЛЭМ ржавую пивную банку и крикнул:
— А это тоже они здесь оставили?
Все засмеялись.
Иеронимус с Брейгелем, Клеллен и Питом снова стали бегать вокруг модуля и карабкаться на него.
Стоя на самом верху, Иеронимус увидел ее. Она шла прямо к нему и не сводила с него глаз.
Девочка с Земли.
Он застыл. Ее походка… Лицо… Он никогда в жизни ничего подобного не видел.
Глава 6
— Это не болезнь. Это невозможно объяснить. Я совершенно здоров. Они придумали такое название, как будто болезнь, а на самом деле — ничего похожего. Я не знаю, что это, но я уверен, что ничем не болен.
— Что ты видишь, когда снимаешь очки?
— Нам не разрешают об этом говорить.
— Но ведь ты снимаешь очки?
— Снимаю иногда. Ночью, когда сплю. Когда умываюсь.
— Значит, ты можешь подойти к окну — среди ночи, например, — и выглянуть наружу.
— Да.
— И что ты видишь?
— Все то же самое, что видят нормальные люди. И еще кое-что.
— Что значит — «еще кое-что»?
— Об этом нельзя рассказывать. Если меня поймают, отправят в тюрьму.
— Я приехала издалека, с Земли.
— Вот и возвращайся на Землю. Живи нормальной жизнью и забудь об этом разговоре. Совсем обо мне забудь.
— А ты знаешь, что только стопроцентно лунные люди могут быть пилотами мега-крейсера?
— Что ты плетешь?
— Это правда. Чтобы водить мега-крейсер, нужно уметь видеть то, что вы видите. Говорят, стопроцентно лунные пилотируют корабли через всю Солнечную систему, и они это делают без очков.
— Не верю.
— Такие ходят слухи. Я думаю, ты сразу поймешь, правда это или нет. Наверняка ты хоть раз смотрел в небо, в вечность — в то самое космическое пространство. Сам сказал, ты иногда смотришь из окна ночью. Как бы ты мог не посмотреть в небо? Что ты там видишь? Ну скажи, что ты видишь?
Она стояла перед ним. «Красивая» — слишком пошлое слово. Она была как откровение. Хрупкая. Бесстрашная. Орхидея. Серебристая антенна. Она была — электричество. Она была — фея. Светлячок, шелковичный червячок, бесенок, чертенок, богиня. Черноглазая, черноволосая девочка с другой планеты, с того самого шарика, что висит в небе у них над головой. Иеронимус не мог сделать вдох с той самой секунды, когда увидел ее издали. Он стоял на кривобокой железной конструкции, что когда-то доставила первых людей на Луну. Внизу толпились люди — школьники, туристы, — и вдруг появилась она, возникла словно бесплотный дух, неотрывно глядя ему в глаза. Он как будто снова стал ребенком. Все было нездешним в ней, даже неловкая походка, и взгляд ее принадлежал ему одному.
