Подорожный страж (СИ) - Лукин Андрей Юрьевич (книги бесплатно без регистрации .txt) 📗
— Есть, — Стёпка пятился, не отводя взгляда от острия меча, которое покачивалось слишком близко, так близко, что пожелай оркимаг, и станет на земле одним глупым демоном меньше. — А у вас?
Оркимаг тихо засмеялся, но веселья в его смехе было не больше, чем бывает воды в пустыне.
— Твоя вечная душа испыта-ает все прелести посмертных мук, говорливый де-емон. Ты проклянёшь сначала миг своего рожде-ения, а затем трижды — миг сме-ерти. И ты поведаешь мне всё-о. Стоящие на грани всегда очень, очень разгово-орчивы.
Он резко шагнул вперёд, занося меч для удара, и Стёпка понял, что вот он — конец, и в животе затвердел ледяной комок и с губ чуть не сорвалось жалобное: «Не надо, дяденька! Я сдаюсь! Я пошутил!»
Но тут за его спиной отчаянно и пронзительно крикнул Смакла:
— Стеслав, вались наземь!
И Стёпка к собственному удивлению сразу послушно шмякнулся на траву да ещё и откатился в сторону, чтобы оркимаг не успел рубануть его по ногам.
За повозкой во весь свой невеликий рост стоял Смакла с тяжёлым деревянным арбалетом в руках. Волосы всклокочены, рубаха выбилась из портов, глаза испуганные, но арбалет направлен точно во вражескую грудь. Стёпка снизу видел, как младший слуга двумя пальцами потянул спусковую скобу. В отличие от Стёпки гоблин ни секунды не колебался и к смерти — своей и чужой — относился всерьёз. Потому что иначе здесь было нельзя.
Дан-н-н-н-г!
Гоблин стрелял метров с трёх, почти в упор. Промахнуться было невозможно. Толстый болт с ребристым стальным наконечником воткнулся в грудь оркимага по самое оперение, пробив перевязь и камзол.
Убитый столь неожиданно, оркимаг качнулся, диким взглядом посмотрел на перепуганного гоблина (Смакла сделал это, он в самом деле выстрелил!), потом на Стёпку, закусил губу — и медленно потянул болт из груди левой рукой. Всё замерло, все звуки в мире погасли; Стёпка и Смакла с ужасом следили за извлекаемым болтом, гадая, упадёт ли маг сразу или всё же успеет вытащить болт до конца.
Болт вышел из тела с лёгким чпоканьем, как тугая пробка из бутылки. На нём не было ни капли крови. В перевязи осталась рваная дыра.
— Ты умрёшь, гоблину-ус… Сразу после де-емона, — пообещал оркимаг, отбрасывая болт далеко в сторону. — Не уходи далеко-о… кха, кха-а!
Из дыры в груди не хлестала кровь, да и сам оркимаг не утратил лёгкости движений. Он, оказывается, вовсе и не собирался умирать. Преодолев боль внешне почти незаметным усилием, он шагнул к Стёпке, и на его лице — вот странно! — появилась довольная усмешка ничуть не похожая на оскал мертвеца. Магу нравилось происходящее, ведь для него это была игра, в которой он, оказывается, ничем не рисковал. А упорное сопротивление жертвы, как известно, делает победу вдвойне сладкой.
В голову надо было стрелять, подумал Стёпка, главное у оркимага — не сердце, а мозг. И тут на помощь мальчишкам пришёл дракончик. Даже не пришёл, а упал с высоты. Он дёрнул врага за косичку и заметался перед его лицом, норовя выцарапать глаза. И на какое-то время оркимагу стало не до демона. Он отступил, прикрывая глаза рукой и отмахиваясь мечом. Дракончик играючи уворачивался. На щеке у мага набухла кровью длинная царапина (ага! всё-таки течёт из него кровь, течёт!), но он отчего-то даже не пытался колдовать. Может быть, считал унизительным для себя применять заклинания против такого мелкого противника.
Стёпка не знал, на что решиться. Вообще не знал, что делать. Выбор у него был невелик: либо позорно бежать, либо геройски помереть. Бежать было стыдно, умирать было страшно. Победить оркимага невозможно, это ясно. Стрелы его не берут, а под рукой больше ничего подходящего нет. От отчаяния Стёпка ещё раз попробовал пробудить стража: «Отзовись!» И вбил его себе в грудь кулаком так, что больно стало. Страж молчал. «Я приказываю тебе, отзовись!» Тишина. «Я твой хозяин! Ты должен защищать меня! Помоги, я повелеваю тебе!» Страж не пробуждался. «Именем тарабарского короля! Отзовись, предатель!»
«Не страж ты хозяину своему-у».
«Просыпайся, гад! Равняйсь, смирно! Слушай мою команду! Я — твой хозяин! Другого нет и быть не может! Понятно тебе, чёртова медяшка, или повторить!» От злости на предательское бездействие стража (прав был Смакла, оркландским оказался оберег-то) у Степана даже в глазах потемнело.
И тут непонятно почему — свершилось!
Время на сотую долю секунды застыло, мир перед глазами дёрнулся, пошёл мелкой рябью, словно помехи в телевизоре… и Степан вдруг обнаружил себя стоящим у повозки с увесистыми деревянными вилами в руках. В голове было ясно до звона, в груди полыхал холодный огонь, а страж наоборот стремительно нагревался. Страх ушёл, сил и умения было хоть отбавляй, даже волосы от напряжения вздыбились и искры с них так и сыпались во все стороны. Хотелось крушить и повергать. Хотелось вколотить оркимага в землю по самые косички и верилось, что сделать это будет не так уж и трудно. Ну, держись, гад!
Дядько Неусвистайло у ворот уже в который раз сбивал с ног рыцарей, одного за другим, но те — неутомимые и неугомонные — вновь и вновь поднимались и вновь и вновь бросались на тролля. От изрубленной ятаганами оглобли осталась едва ли половина.
Смакла трясущимися руками тщетно пытался взвести тугой арбалет. Дракончик выдохся и, увернувшись от меча в последний раз, взмыл повыше: я, мол, своё дело сделал, теперь ваш черёд.
Увидев в руках мальчишки грозные вилы, оркимаг изогнул бровь и приглашающе повёл мечом. Прошу вас, милорд, начинайте первым. И Стёпка начал. Ткнул вилами, но не в полную силу, а как бы на пробу. Тут же выяснилось, что оружие у него несколько не соответствует ситуации. Оркимагу хватило одного удара, после которого в Стёпкиных руках остался бесполезный короткий черенок. Можно было даже эти вилы и не хватать.
Оркимаг усмехнулся. Неприятно так, будто оскалился. Стёпка швырнул в его усмешку обрубком. Меч легко перехватил деревяшку и отбросил её в сторону. А потом ударил Стёпку по ногам. Видимо, когда собираются пытать душу, не обязательно оставлять в неприкосновенности тело.
Страшно представить, что стало бы со Стёпкой, не пробуди он вовремя стража! Валялся бы уже на траве безногим истекающим кровью обрубком и орал бы, орал… Кошмарное видение ещё стояло у него перед глазами, а сам он, подчиняясь стражу, с упоительной лёгкостью уклонился от смертоносного удара. А потом ещё от одного, и ещё…
Оркимаг сразу почуял неладное. Мальчишка уворачивался слишком легко! Уворачивался красиво, умело, непринуждённо. И — что самое неприятное — без страха. Демон перестал бояться мага. Это было плохо. Для мага, естественно, не для демона.
Стёпка потихоньку отступал, уводя врага подальше от повозки. Он не боялся меча, он наверняка знал, что может остаться целым и невредимым даже и вовсе не сходя с места. Но за повозкой прятался беззащитный гоблин, которого оркимаг мог зарубить походя, между делом, за то, что стрелял куда не следует, за то, что осмелился, ничтожный, поднять руку на благородного господина.
Маг если и свирепел, то не подавал вида. Правда, он уже держал меч двумя руками и наносил удары без затей — просто бил и бил сверху вниз и слева направо, надеясь в конце концов подловить мальчишку на какой-нибудь оплошности и развалить его либо вдоль, либо поперёк, либо наискось. И, судя по всему, оркимаг напрягал все свои как физические, так и магические силы. Вполне, впрочем, безуспешно. Меч уже искромсал воздух на тысячу кусочков, а на Стёпке и единой царапины ещё не было.
Он уворачивался. Он пропускал свистящий клинок в считанных сантиметрах от своего тела, не делая при этом ни одного лишнего движения. И это получалось у него так, словно бы он всю предыдущую жизнь только тем и занимался, что уворачивался на поединках от стремительных мечей. И он чувствовал себя по-настоящему неуязвимым. И непобедимым.
Меч взлетал и падал, рубил и колол, и свистел свирепо и звенел в бессильной злобе; и в центре этого стального урагана стоял, слегка пританцовывая, Стёпка. И ничего ему не делалось.