Последний эльф - Де Мари Сильвана (книги бесплатно без регистрации TXT) 📗
Что касалось родителей Роби… Она просто старалась о них не думать. Отгоняла от себя эту мысль. Только не сейчас. Ведь она только что обнаружила, где находятся гнёзда куропаток.
Она медленно пошла к пустоши, стараясь двигаться не по прямой, а зигзагом: если бы её кто-нибудь заметил, она сделала бы вид, что просто прогуливается. Конечно, полумёртвые от голода девчонки не отправляются на пустошь просто так, чтобы погулять… Но Тракарна и Страмаццо не блистали умом, поэтому им можно заявить, что ей приснился страшный сон, который она старалась забыть. Страшные сны в Доме сирот были обычным делом.
Роби вошла в полосу высокой травы, опустилась на четвереньки, чтобы её не было видно, и доползла до кустов. Гнездо находилось как раз на уровне глаз — она чуть не уткнулась в него носом. В гнезде лежали два яйца — дважды не чувствовать голода! Яйца были маленькими, коричневыми, со светлыми золотистыми крапинками. Роби взяла в руки одно и почувствовала, какая гладкая и тёплая у него скорлупа.
Мама, обнимая её, часто говорила, что когда человек счастлив, те, кто любил его, но кого больше нет, возвращаются из царства мёртвых, чтобы быть рядом с ним. На мгновение девочка закрыла глаза: может, мама с папой тоже сейчас поблизости? Роби посмотрела на своё сокровище — два яйца куропатки — и приступила к делу. Одно из них она съела сразу: постучала им по ветке и с животной радостью высосала сначала белок, а потом самое вкусное — желток, который тянула медленно, с наслаждением, каплю за каплей.
Со вторым яйцом дело обстояло труднее — первой мыслью было сразу же съесть и его. То, что у тебя в животе, никто не отберёт и не украдёт. Но два яйца — это слишком много: если желудок привык быть наполовину пустым, он не выдержит, заболит, и тебя может вырвать. И вообще, сколько ни ешь утром, вечером живот опять сведёт от голода. Лучше есть понемногу. Роби облепила второе яйцо землёй, обернула травой и спрятала в карман туники — не в большой, где держала рабочие инструменты, а в потайной. Внутри своей серой и грязной конопляной куртки с помощью иголки — большой колючки и нитки — куска бечёвки, которую она стащила с мешка крупы, Роби сделала что-то вроде складки. В этот «карман» всегда можно было что-то спрятать.
Один день без голода. Роби глубоко вдохнула свежий утренний воздух — день обещал быть хорошим.
Глава вторая
Заря осветила горизонт. Древние стёкла из янтаря пропускали солнечный свет, который окрашивал стены библиотеки в оттенки золота.
Йоршкрунскваркльорнерстринк проснулся и потянулся, вытягивая свои длинные, как у всех подростков, руки.
Дракон ещё спал. Оконные стёкла вибрировали от его храпа, отчего тени на стенах колыхались, как поверхность воды от лёгкого бриза. Эльф поднялся и стряхнул с себя сотни сине-золотых бабочек, которые накрыли ночью всё его тело и согревали юношу нежным теплом.
Йорш ненадолго остановился перед древними арками, оплетёнными вьющейся зеленью и увешанными фруктами, раздумывая, чего бы ему хотелось на завтрак. Мягкую сладость клубники с резкой горечью апельсинов? Нет, это не для завтрака. Лучше насыщенную сладость инжира со свежей сладостью розового винограда. Намного лучше. В этом убеждал даже эстетический эффект блюда: светло-розовый цвет гармонирует с тёмно-зелёным. На янтарном блюде они будут прекрасно выглядеть вместе.
Йоршу очень повезло, что он нашёл среди страниц одной из книг семена и указания для выращивания фруктовых растений. В воздухе парил их чудесный лёгкий аромат. Юноша-эльф вздохнул. Всё было так совершенно. Так удивительно совершенно. Так невероятно совершенно. Так абсолютно совершенно. Несравнимо совершенно. Неоспоримо совершенно. Неизбежно совершенно. Постоянно совершенно. Невыносимо совершенно.
Дракон смахивал на храпящую гору, занимавшую собой всё пространство огромного зала. Его серые и розовые чешуйки сплетались в сложные узоры. Свёрнутый в кольцо хвост напоминал скатанный на пристани канат. Юноша-эльф обошёл хвост-канат, направился к двери из инкрустированного дерева, закрывающей вход в пещеру, и осторожно открыл её. Дверь громко заскрипела, но дракон не проснулся.
Снаружи дул ветер. Вдалеке горизонт сливался с тёмным морем, волны которого местами покрывала белоснежная пена. Кружились чайки. Запах моря достиг юноши-эльфа. Он сел, не отрывая взгляда от чаек. Ветер развевал его волосы. За спиной уходили в облака Чёрные горы. Запах моря смешивался с ароматом сосен. Юноша-эльф закрыл глаза и представил себе, что он стоит у кромки прибоя. Почувствовал пену на лице. Вкус соли. Представил, как разбиваются о берег волны. Ему захотелось плавать по морю, переходить вброд реки, покорять горы, видеть города. Захотелось бродить по миру, чувствуя землю под ногами.
Голос дракона нарушил тишину утра и громом отозвался в ушах эльфа:
— Ты, злополучный юноша, как мочь тебе такую жестокость сотворить, как отворенной держать дверь эту, коя леденит меня, старого немощного дракона, и всей костия мои ревматические? И как забыть тебе, о несчастный, что когда воздух сквозняки делает, боли черепа моего очень ухудшаются? Не внять тебе, проклятый, каково страдание моё от ледяного воздуху? Воздух развалин, воздух смерти…
Юноша-эльф открыл глаза. Вздохнул. Когда-то, года три назад, он заговорил с драконом о своём желании спуститься по лестнице и подойти к морю. Дорога туда и обратно заняла бы не более полудня. Зато жалобы дракона длились одиннадцать суток. От безудержного плача, посвящённого ужасу неизбежного одиночества, у дракона начался даже синусит, осложнённый вскоре какой-то болезнью обоих ушей, перешедшей в невыносимые головокружения, не прошедшие до конца и по сей день и ухудшающиеся в ветреную погоду. И когда головокружения бросали дракона во все стороны, желудок его как будто поднимался до места между горлом и правым ухом, иногда левым, но чаще всё-таки правым.
Йорш вздохнул. Когда он был ребёнком, он поклялся, что будет заботиться о драконе. Всегда.
Он вежливо спросил у дракона, хочет ли тот есть.
Ответом был долгий, почти предсмертный вой. Вопрос оскорбил дракона. Есть? Есть??? Он? Да неужели не помнит сей несчастный, что дракон страдает от сухости во рту, изжоги, скопления газов, отрыжки, болей во втором, третьем и шестом правых межрёберных промежутках, не говоря уж об икоте? Как он мог, со всеми этими напастями, хотеть есть? Даже думать об этом со стороны эльфа было глупо.
— Значит, ты не будешь завтракать? — уточнил Йорш.
На этот раз от воя затряслись янтарные окна, и тени на стенах закачались, словно волны в море. Как смел юноша так жестоко и низко поступить — оставить его голодным? Если он не ест дольше двенадцатой части дня, у него начинаются судороги между желудком и пищеводом, где как будто лопаются малюсенькие пузырьки, и это не говоря о резких болях в районе пятого, одиннадцатого и двадцать шестого левых межрёберных промежутков…
Юноша попытался возразить, что, насколько ему известно, у драконов всего двадцать четыре ребра… Дракон ударился в слёзы, утверждая, что его никто не любит.
Йорш опустился на землю и обхватил голову руками. Потом вспомнил о клятве: ухаживать за драконом! Всегда! Эльф поднялся, положил на слой розовой клубники дольку розовой дыни и несколько ягод розового винограда, надеясь, что дракону понравится завтрак. Жалобы прекратились. Йоршу повезло. Розовый цвет сделал своё дело.
Через открытую дверь подул ветер, подвешенные у потолка тростниковые трубочки завибрировали, и раздалась прелестная музыка.
Будь проклято это совершенство!
После завтрака дракон снова заснул, и его храп заглушил музыку ветра.
Наконец-то можно почитать в покое. Тринадцать лет Йорш был практически заключён в библиотеке. Он видел лишь несметное количество бабочек и дракона, являющегося квинтэссенцией самой глубокой скуки, особенно если вспомнить, что разум дракона всё дальше уходил в лабиринты немощи. Хорошо хоть было что почитать. Библиотека хранила всю мудрость веков, знания, накопленные как людьми, так и эльфами: от истории древних королевств, биографий знаменитых королей, хронологий войн, например разорительного нашествия орков, вплоть до книг по травологии, астрологии и физике. Двигаясь из комнаты в комнату, от полки к полке, Йорш прочитал все книги, изучил их, привёл в порядок и занёс в каталог комнату за комнатой, сталактит за сталактитом. Наверняка ни одно из живущих ныне существ, как среди эльфов, так и тем более среди людей, даже не приблизилось к уровню его знаний. Вероятно, даже в лучшие времена, в Золотой век, когда мудрецов, приходящих в пещеру, было так много, что ввели правило о запрете плевать на пол, библиотека не была в таком порядке. Неисследованной осталась лишь одна полка, в самой удалённой от центра маленькой комнате в южной части пещеры. Комнатка была настолько заполнена сталактитами и сталагмитами, что эльф едва мог в неё протиснуться.
