Ожившая головоломка - Подольский Илья Андреевич (книги онлайн полностью TXT) 📗
Посмотрев, как отец идет к себе в комнату, а их в этом доме целых пять, не считая мансарды под крышей, я по темному коридору – лампочек нам не везде хватило – пошел к себе. У меня и раньше была своя комната, в нашей старой двухкомнатной квартире. В первый же день, как мы сюда приехали и отец открыл порядком заржавевший замок, этот дом мне понравился до чрезвычайности. Он и снаружи был неплох – хорошо сохранившийся старый кирпичный дом под крашеной крышей из металлических листов. Но внутри было столько запутанных таинственных переходов! На кухне стояла огромная старинная плита, переделанная под газ, и висела на стенах посуда, которую можно увидеть разве что в кино – сковороды с длинными ручками, какие-то черпаки и большой медный таз. Снаружи отдельный ход вел в подвал, где по углам еще хранились кучки угля. В комнатах была пара неподъемных на вид пустых шкафов и виднелись невыгоревшие пятна на обоях – вещи бабка Клава завещала другим родственникам. Что уж совсем было удивительно, в доме отсутствовало центральное отопление – его заменяла огромная печь, топившаяся газом.
Вообще-то бабка Клава мне приходилась двоюродной бабкой, а отцу – теткой, она была родной сестрой его матери. Я никогда не бывал здесь, даже летом на каникулах. Когда я попытался расспросить отца о ней, он сказал только, что она почти не общается с родственниками. Кстати, потом отец обмолвился, что бабка права, как ему иногда кажется.
Для себя я выбрал маленькую угловую комнату – в ней было два окна и почти весь день сюда заглядывало солнце. А когда я сижу за компьютером, то их можно и занавесить. Уж не знаю, как бабка жила здесь одна, – дом все-таки очень большой.
Только к началу второй недели, когда я уже немного знал ближние улицы, я заметил странную вещь. Домов, таких, как наш, в Пскове много, а окраинные улицы, похожие на нашу, Вязовую, почти целиком состоят из них. Обычно они лепятся друг к другу плотно, только чтобы оставался проход во внутренний двор, если он есть. Наш новый дом и тут оказался каким-то особенным. Расстояние между ним и соседними домами было метра по три с каждой стороны, так что получалось что-то вроде сада. В нем росла старая яблоня, несколько вишен, на которых уже зеленели молодые листья, и куча сухих сорняков. Еще сзади дома находился старый покосившийся сарай, заваленный обломками старой мебели и соломой. В общем, много интересного, вот только времени все это осмотреть по-настоящему пока не было. Переезд у нас затягивался, мы даже еще мебель не всю расставили.
Я добрался, наконец, до своей комнаты и включил компьютер. В приоткрытое окно залетал прохладный ветер – ночи пока еще холодные, а уже середина мая! Вот эта перемена мне совсем не нравилась. У нас в Волгограде некоторые ненормальные уже в это время купались. Я, например, купался! А тут хорошо если к середине июля потеплеет.
Монитор прогрелся и тут же напомнил о еще одной потерянной радости. В этом доме не было телефона, а значит, Интернет для меня теперь закрыт. Хотя и редко я общался со знакомыми по Сети, но мне уже их начинало не хватать.
Что там отец сказал? До двенадцати? Он у меня вообще-то ничего, молодец. Жить позволяет и помочь может. Вот только на работе почти все время. В восемь туда, в семь оттуда. Даже здесь его через неделю на работу вызвали, не могли потерпеть, пока мы устроимся! А ему даже нравится. Грустно, что и говорить.
С этим, к сожалению, я не мог ничего сделать, так что оставалось только философски пожать плечами.
Любопытно, что это за школа, в которую меня отец определить собрался? Раньше я учился в классе, где упор делали на физику. А здесь, интересно, такие классы есть? А то привык как-то, скучно без моего родного Квадрата. Так мы прозвали нашего классного, учителя физики. Фигура у него была квадратная почти – что вдоль, что поперек, что в толщину. Вообще-то его кубом надо было бы звать, но как прижилось – Квадрат, так и пошло.
А на следующий день, к обеду, я ждал отца. Он еще утром пообещал вырваться и съездить со мной в мою новую школу. На обед я сварил борщ. Это я умею и люблю – готовить. Недавно в кулинарной книге прочитал, что лучшие повара из мужчин получаются. По-моему, правильно. Это почти так же интересно, как химические опыты, только результаты еще и есть можно. Почти всегда.
Прождав почти до двух, я понял, что дело плохо, и отца я увижу только вечером. Поэтому поставил кастрюлю с борщом на плиту, остывать, запер дверь и пошел гулять.
Сегодня наконец утих холодный северный ветер, и солнце грело почти как летом. Бродить по улицам почему-то не хотелось, а где здешняя река, я пока не знал. Отец говорил, что она здесь есть, и даже вроде недалеко. Поэтому, посидев на скамейке перед домом минут двадцать и насмотревшись на двух старушек напротив, сидевших почти на такой же скамейке и поглядывавших на меня, я решил хорошенько осмотреть сарай.
После часа интенсивных раскопок я стал обладателем: латунного литого набалдашника, наверное, от кровати, с куском латунного прута, нескольких четырехгранных кованых гвоздей, по-моему, медных, очень красивого треснувшего стеклянного абажура из цветного стекла и еще кучи ненужных, но любопытных вещей. Больше всего было разломанной на части мебели: гнутые потемневшие ножки от стульев, куски спинок и даже одно почти целое плетеное кресло.
«В такой куче барахла обязательно должны водиться крысы!» – подумал я. Словно в подтверждение моих мыслей я заметил на досках, настеленных под потолком, спокойно сидящего кота. Он равнодушно смотрел на мои раскопки. Наверное, поджидал испуганных моей возней крыс.
– Кис, кис, – без особой надежды сказал я ему. Кот производил впечатление отъявленного злодея. Здоровенный, с гладкой буро-черной шерстью и ярко-желтыми глазами, он устроился на досках, обернув ноги хвостом, и сонно смотрел на меня, только уши слегка шевельнулись. Слезать ко мне он не стал.
Больше не обращая на него внимания, я продолжил свое занятие. Теперь я решил раскидать большую кучу соломы в углу и посмотреть, не валяется ли в ее глубине что-нибудь интересное. Интересного пока не попадалось, но я продолжал раскопки. Когда куча уменьшилась уже почти на две трети, мне послышалась какая-то возня и писк.
Когда я оглянулся, то в широком солнечном луче, прорвавшемся сквозь дырявую крышу, снова увидел кота. На этот раз он задумчиво вылизывал лапу, а рядом с ним лежала большая серая крыса. Судя по тому, что она не двигалась, скорее всего мертвая.
– Ну ты здоров! – одобрительно сказал я.
Кот перестал умываться, неторопливо подошел ко мне и потерся об ногу. Пришлось почесать его за ухом. Потом он направился к своей добыче и потащил ее куда-то из сарая. Крысиный голый хвост волочился по соломе, и выглядело это неприятно. Пожелав коту всего хорошего, я присмотрелся к цепи, неожиданно обнаружившейся на полу. Один ее конец, тот, который я нашел, был приклепан к доскам пола, второй уходил в солому. Когда я ее дернул, что-то в куче легко подалось, и показался железный крюк, которым оканчивалась цепь. Довольно большой и массивный, он не представлял собой ничего интересного. Вот тут-то я и увидел на гвозде, рядом с дверным косяком, большое кольцо, а на нем висел старый ржавый ключ. Он пачкал руки рыжим и черным. Вырезы затейливой бородки были забиты каким-то налетом.
Чтобы получше его рассмотреть, я вышел из сарая. На свежем воздухе было тепло и пахло молодой листвой. Бабки на скамейке напротив никуда не ушли, наверное, собирались просидеть так целый день. Запихав ключ в карман куртки, я снова уселся на скамейку и минут через десять обнаружил сидящего рядом кота. Он устроился рядом и, не мигая, смотрел на бабулек напротив. Похоже, ему понравилось мое общество.
– Как тебя зовут-то? – спросил я его. Если бы он сейчас ответил, я бы, наверное, не удивился. Только он промолчал.
– Есть хочешь? – задал я более важный вопрос. При слове «есть» он уже соизволил на меня посмотреть. Похоже, хочет.
– Тогда пошли! – И я поплелся к двери, пиная мелкие камешки и ветки.
