Голубые люди розовой земли (Рис. М. Скобелева и А. Елисеева) - Мелентьев Виталий Григорьевич (читать книги полные txt) 📗
Юрий хотел поделиться своими мыслями и прежде всего посмотрел на Шарика. Но Шарик, развалившись, спал прямо на полу. Его туго набитые бока тяжело вздымались.
Тэн бросил в рот горсть земляники и утвердил решение:
— Если хлеб будет в десять раз хуже земляники, все равно его нужно делать.
— Точно! — сказал Миро и попросил: — А нельзя, товарищи дежурные, подкинуть землянички?
— Объешься! — все еще сердито сказал Квач и сам потянулся за земляникой. И, прихватывая ягоды, рассмеялся: — Нет, ребята, я тоже «за». Тэн, тащи-ка землянику. И нужно начинать разгон. Будем готовить постели.
Глава двенадцатая
ИСТОРИЯ ГОЛУБЫХ ЛЮДЕЙ
На этот раз из пола и стен выросли уже не кровати-диваны, а, скорее, кресла-диваны — не очень просторные, но мягкие, будто обволакивающие тело. Миро быстро приладил к ним систему проводов, наушников и переносных пультов управления. Поглядывая на Шарика, он на секунду задумался и спросил Юрия:
— Как ты думаешь, по какой программе следует обучать Шарика?
Миро говорил так, словно Юрий всю свою жизнь жил с голубыми людьми и все знал на их розовом свете.
— Миро, ты не ошибся? — тревожно спросил Юрий, уже догадываясь, что кое-что из того странного, что происходит с собакой, он начинает понимать. — Ты уверен, что Шарика нужно обучать?
— Нет, конечно, не ошибся. Ведь когда мы подсоединили вам обоим обучающие аппараты, он не брыкался и во сне прослушал, а значит, и запомнил всю программу первоначального обучения языка.
— Это выходит… выходит, что Шарик знает ваш язык? Язык голубых людей? — Глаза у Юрия были широко открыты, а руки он прижал к груди.
— Что с тобой? — немного растерялся Миро. — Почему ты так удивляешься?
— Понимаешь — ведь Шарик собака…
— Ну и что?…
— Ну… ну, как бы это объяснить…
— Подожди. Давай прежде всего выясним, что такое собака. Рассказывай.
— Ну-у, собака… собака — это… Это друг человека. Животное такое. Говорить оно, конечно, не умеет, но кое-что понимает.
— Но если она не умеет говорить, то как же она может быть другом? — строго спросил Миро. — Ты ничего не путаешь?
— Да нет! Конечно же, не путаю… Она действительно не умеет разговаривать. И все-таки собака — друг человека. Друг потому, что она постоянно живет вместе с человеком, помогает ему во всем. Например, она охраняет стада от волков. На собаках можно ездить и… Да вообще много чего делает собака.
— Та-ак. А что именно делала эта собака? — Миро кивнул в сторону Шарика. — В чем выражалась ее дружба?
И тут Юрка окончательно растерялся.
В самом деле, почему Шарик считался его другом? Стада или отары он не охранял, потому что, кроме Шарика, никакой живности в семье Бойцовых не было. Ездить на Шарике никто не ездил. Охотиться никому не приходилось, да и сам Шарик вряд ли был приспособлен к охоте. Хотя по временам в нем и просыпалось нечто древнее, жестокое.
Словом, выходило так, что Шарик хоть и считался другом, но доказывать свою дружбу не доказывал. Нельзя же было всерьез считать заслугой Шарика его тявканье из своей конуры, когда кто-нибудь стучал в калитку. Скорее, он только мешал людям своей показной бдительностью, чем помогал им.
Бойцов растерянно и сожалеюще посмотрел на безмятежно дрыхнущего Шарика, встретился с требовательным, ожидающим взглядом Миро и нерешительно кашлянул.
— Ну… это… Конечно, я не скажу… Но все-таки…
И тут он со всей очевидностью понял, что, несмотря на то что Шарик и в самом деле был не слишком полезен и без него семье Бойцовых не грозили никакие беды и невзгоды, он все-таки был настоящим другом. Почему так получилось — Юра еще не знал, но, перехватывая сердитый взгляд Миро, сам слегка рассердился.
— А что, ты разве считаешь, что друг может быть только тогда другом, когда он полезен? А если он просто… Просто такой, без которого скучно, с которым все делается легче и быстрее, которому веришь несмотря ни на что, который всегда и везде пойдет за тобой даже в самую страшную переделку и не упрекнет за это, — разве такой не может быть другом?
Миро перестал сердиться и задумался.
— Пожалуй, ты прав, — сказал наконец он. — Друг — это не только тот, кто полезен. Хотя, конечно, бесполезный друг тоже не находка. И все-таки ты прав — другом может стать не всякий. Но если кто-то стал другом — его нужно беречь.
— Точно! — воскликнул Юра. — Ведь может же быть так, что просто еще негде было проявить свою настоящую дружбу. Событий таких не оказалось — и все. Зачем же сомневаться в дружбе без причин?
— Ты думаешь?
— Конечно! Изменятся события — и «бесполезный» друг делается самым полезным, самым необходимым. Потому что он — друг.
— Ясно! Так будем учить Шарика дальше или не будем?
— Я даже не знаю… А как у вас на Розовой земле?…
— Гм… У нас?… У нас, понимаешь, с животными как-то не дружат. У нас дружат с морскими рыбами.
— Как так — с морскими рыбами? — удивился Юрий.
— Да вот так. Плавают с ними, играют, кормят иногда. А они достают со дна моря разные интересные или полезные вещи.
— И вы их тоже учите своему языку?
— Нет, зачем же… Мы просто обучаем их некоторым приемам, обучаем понимать некоторые наши звуки и движения, а сами учимся понимать их.
— Во-во! Точно так же и мы с собаками. Точно так же…
— Ну раз так, значит, обучать Шарика не будем.
Юрке почему-то стало не то что жаль Шарика, которого решили оставить недоучкой, скорее, жаль было себя: ведь это было бы очень здо?рово — вернуться на Землю с собакой, которая имеет законченное среднее образование.
Тут уж о цирке, конечно, и говорить нечего. В цирке такую собаку вместе с хозяином просто на руках будут носить. Но даже в обычной жизни это было бы очень и очень хорошо. Например, забыл какое-нибудь правило — Шарик, напомни. Пожалуйста! Гав-гав — ив дамках.
Шарик, сбегай в клуб и узнай, какая идет картина. Одна нога здесь, другая там! Гав-гав — ив дамках.
Или например…
Да вообще возможности с образованной собакой могут открыться совершенно необыкновенные. И если обучение идет во сне, когда и сам Шарик этого не подозревает, — так чего уж там… Пусть учится. Может пригодиться.
— А может, все-таки… Раз уж начали… Может, не помешает?
Но хотя Миро, возможно, и думал по-иному, но перечить не стал. Он не жадничал. Хочет Шарик учиться? Пускай учится: все равно обучением будет заниматься не сам Миро, а роботы. А тем безразлично, кого обучать — хоть человека, хоть собаку. А прикажут, и рыб начнут обучать. Поэтому Миро спросил только одно:
— А ему не повредит так много знаний? Может, у него мозг не выдержит?
— Ну… начнет не выдерживать — перестанет обучаться.
— А если он многого не поймет?
— Ну и что? Я вот тоже не все сразу понимаю. Однако запоминаю, а потом постепенно пойму.
— Если так… Тогда — пожалуйста.
Так к сонному Шарику был подключен обучающий аппарат.
После команды дежурного Зета все улеглись в мягкие, обволакивающие кресла-кровати, и космический корабль едва заметно дрогнул. В его недрах раздался ровный, все время усиливающийся гул. Юрия все сильнее и сильнее вдавливало в кресло, и тело становилось тяжелым и неповоротливым. Трудно было пошевелить рукой, ногой; чтобы повернуть голову, и то требовалось немало усилий. Но, как это ни странно, разговаривать было не так уж трудно.
Почему это получалось, Юра понять не мог. Выходило так, словно в теле каждого человека был свой маленький гравитационный аппарат, который ослаблял все возрастающие во время разгона корабля перегрузки.
Гудели неведомые машины, мерцал пустой экран, все так же перемигивались блуждающие огоньки на стенах. Все системы корабля работали нормально, и делать было решительно нечего. Вот почему Юрий и решил порасспросить о том, чего он еще не знал.
