Лужайки, где пляшут скворечники - Крапивин Владислав Петрович (читать книги онлайн полностью TXT) 📗
III. Странная страна Сомбро
1.
Нитка отмывала Кея в глубоком жестяном корыте, которое одолжили соседи. Их, соседей-то, здесь, на Пустырях, оказалось не так уж мало. Нитка с усердием, с частым дыханием мылила густоволосую голову, драила тощую, с острыми кочками позвонков спину. Пузырчатая летучая пена светилась в затененной комнате, как снегопад. Кей повизгивал.
– Ты меня протрешь навылет!
– А как я иначе отскребу двухлетнюю грязь?
– Всего трехнедельную!
– Ты опять? Поговори у меня!
– Ай! Пена в рот…
– Вот и не открывай!
– А будешь спорить – получишь «о-пле-уху», – хмыкнул Артем. Вспомнил первый день знакомства в «Приозерном»
– Вот именно! – И Нитка вылила на брата полведра чистой воды. – Ну-ка, вставай!
Кей опасливо глянул на завешенное окно – нет ли щели между косяком и шторой? Сестры и Артема он, как и раньше, не стеснялся, но знал: рядом с домом крутится любопытная Лёлька, его шестилетняя подружка. Вообще-то он и Лельки не очень стеснялся, но все же не хотел предстать перед ней в таком вот недостойном обличии. Это могло повредить его авторитету, а он привык держать малявку в строгости. Дружба дружбой, а все же он в два раза старше.
Щели не было. Всю ширину окна плотно закрывала пестрая ситцевая скатерть Александра Георгиевича – его подарок к новоселью. Желтые и красные зигзаги светились от сквозных лучей. Когда Кей встал, по его скользкой спине и ногам потекли размытые цветные отсветы. А самое незагорелое место засветилось не хуже оседающей пены. Нитка вылила на него оставшиеся полведра. Суровым вафельным полотенцем (тоже от старика; а где еще взять-то?) принялась вытирать взъерошенную голову и плечи.
– Господи, костлявый-то какой! Оно и понятно: два года впроголодь!
– Три недели… Ай! – послышался мокрый шлепок.
– Видишь! Я предупреждал, – напомнил Артем.
– Подумаешь. Это не оплеуха. А оплежопа, – строптиво уточнил Кей. И заработал еще одну.
– Беспризорник! Нахватался всяких словечек! – Нитка выставила брата из корыта. Потом набросила на него клетчатую рубашку Артема. Больше надеть было нечего: выстиранная одежда Кея болталась снаружи на веревке.
– Теперь сиди и не пикай, пока не просохнешь.
Кей уселся на корточках в углу, натянул на
колени клетчатый подол. Тряхнул головой. Потемневшие от влаги волосы торчали частыми рожками. Кей подергал их двумя руками.
– Смотри! После того, как ты сгоняла меня в парикмахерскую перед Пасхой, я ни разу не стригся. А за два года они отросли бы до пупа!
– Кого-то сейчас выдерут всерьез, – пообещала Нитка.
– Значит, «кто-то» пострадает за правду, – не сдался Кей. Он был уверен, что прожил на пустырях всего три недели.
…Когда автобус выехал из Ново-Картинска и повез ребят в лагерь «Три богатыря», Кей затосковал еще сильнее. Высунул голову в окошко, чтобы встречный воздух сдувал слезинки и сушил щеки. Сидевший рядом пацан, ровесник Кея, оказался не насмешливым и понимающим:
– Неохота в лагерь, да?
Кей кивнул головой в окошке.
– Мне тоже, – вздохнул мальчишка.
Кей проглотил слезы и стал разговаривать с соседом. Минут через двадцать они сделались как приятели – общая печаль сближает людей. Даже обменялись феньками. Мальчик Валька дал Кею синюю с белым и коричневым, а тот ему свою – черно-оранжевую (правда. царапнула совесть: Ниткин подарок; но чего не сделаешь ради новой дружбы).
Однако тоска все же победила дружбу. Дорога пролегала через город, где еще недавно жили Кей и Нитка, по знакомым, просто родным улицам. И от грустной памяти душа Кея сжалась опять. Как он будет в лагере один, среди незнакомых людей? Такого еще не бывало!
Конечно, Валька хороший человек, но все-таки не свой. Тоже почти незнакомый.
– Валька, ты не обижайся… я сбегу. Вот как остановимся опять, я тут же… А потом обратно, домой…
– Влетит. И снова в лагерь…
– Я не сразу домой. Я побуду здесь несколько дней, у меня тут куча знакомых… Ты только не выдай меня.
Жаль было Вальке расставаться с неожиданным другом, но выдавать Кея он, конечно, не стал.
Автобус остановился почти сразу за городом – для известного дела: «Девочки – направо, мальчики – налево»… Кей с разбега ушел в густой орешник и остановился лишь через десять минут, у окраинной автозаправки. Видимо, его не хватились или хватились не сразу. Впрочем, он ничего не знал. И о том, что стало с автобусом, не слыхал.
Кей решил, что к отцу и очередной мачехе не пойдет ни за что на свете. Поживет несколько дней у одноклассника Данилки Котова, а потом как-нибудь вернется в Ново-Картинск. Нитка отругает, конечно, но не станет же отсылать в лагерь после срока.
Данилка был не очень близкий приятель, но человек славный. И мама его тоже. Не прогонят, небось.
Но все получилось не так. Котовых не оказалось дома, соседи сказали, что Данилка с мамой уехал куда-то отдыхать. И что теперь? Побрел Кей один-одинешенек по улицам.
В киоске у Арбузного рынка он купил две плюшки – ели хватило собранной по карманам мелочи. Стал шагать по заросшим окраинным переулкам. Потом сел в лопухи, прислонился к бетонному забору. Подошел откуда-то, встал перед Кееем клочкастый серый пес, ростом с козу. Вопросительно глянул желтыми глазами.
– Тебе, что ли, тоже некуда деться? – спросил Кей. И отдал псу одну плюшку.
Пес деликатно сжевал угощение. Но, видимо, ему было куда деться: он махнул хвостом и пошел прочь.
– Эх ты… – сказал Кей. Впрочем, без упрека, просто так.
Пес оглянулся. Подошел опять, обнюхал у Кея джинсы, вновь двинулся от него, но медленно. Шагов через десять он остановился, вернулся. И все повторилось: медленный уход с оглядкой.
– Ты зовешь меня с собой? – вдруг догадался Кей. Пес часто замахал репьистым хвостом. Кей пошел следом, и захотелось ему заплакать – от непонятной надежды и благодарности. Пес привел мальчишку на заросшие заводские пустыри. Кей, хотя и давно жил в этом городе, раньше здесь не бывал. Его странно успокоила солнечная, полная бабочек тишина. А потом встретились мальчишки. Такие же незлобивые и понимающие, как Валька. Узнали грустную историю Кея и сказали: «Живи пока с нами».
И он стал жить. То у Андрюшки-мастера и его старого дядюшки, то у тети Агнессы, в ее шумном, обтрепанном и многодетном семействе, то у вечно пьяненькой бабы Кати, приходившейся не то бабушкой, не то теткой Лельке – лохматому существу, которое с первого дня стало смотреть на Кея преданными очами.
Сперва-то он думал: поживет здесь дня три-четыре и рванет к сестре в Ново-Картинск. Тем более, что здешние добрые жители обещали собрать денег на билет. Но в том-то и дело, что с ними, с добрыми – и пацанами, и взрослыми – расставаться не хотелось. Да и время, отмеряемое звоном колоколов и рельсов, текло как-то странно: то еле двигалось, то казалось непонятно быстрым, то… чудилось, что длинный день как бы возвращается к собственному утру. Да и некогда было особенно раздумывать. Жизнь сделалась похожей на хороший сон. Было на пустырях столько замечательного, столько загадочного. И столько мест для всяких игр…
Кей решил, что поживет здесь положенные по путевке четыре недели. Пусть Нитка думает, что он в лагере, и спокойно решает свои проблемы. О судьбе автобуса он по-прежнему ничего не знал. А то, что в лагере должны были сразу обнаружить исчезновение Иннокентия Назарова и поднять тарарам, ему как-то в голову не пришло. Наверно, потому, что пустыри навевали безмятежность: никаких страхов, никаких забот…
По прикидке Кея, он пробыл здесь около двадцати дней, когда на вечерней лужайке его окликнул Тем…
– Кей, это ты?! Это в самом деле ты? Живой?!
Он удивился. Даже испугался, будто очнувшись:
– Тем, а что случилось?.. Ой… меня ищут, да?
После короткого и бестолкового разговора Артем понял: Кей не врет про свои три недели. Видно, старик Егорыч был прав: странностей в этом мире хватает:
