Через Гоби и Хинган - Плиев Исса Александрович (читать книги регистрация .TXT) 📗
У ворот монастыря нас встретила ламаистская знать. Но мне некогда было заниматься торжественными церемониями. Только спросил у возглавлявшего группу:
– Сколько монастырь может поставить коней в кредит?
Лама назвал внушительную цифру. Один из табунов он предложил в дар советско-монгольским войскам. Это решение нас вполне устраивало.
Любезность «святых отцов» была вызвана, надо думать, не симпатиями к «красным безбожникам», а, скорее всего, страхом. Но мясо подаренного нам скота не стало от этого хуже, а лошади явились хорошим пополнением для кавалерийских дивизий.
Монгольский журналист Ч. Ойдов поведал читателям газеты «Улан-Од» о патриотическом поступке арата Нибвона, подарившего полковнику Доржу сорок пять верблюдов. Арат сказал, что хочет внести свою лепту в разгром ненавистных самураев.
По этому поводу конники шутили:
– Богачи непременно хотят, чтобы их лошади и верблюды [64] участвовали в разгроме японского империализма…
Совсем иначе понимали свою роль в этой борьбе бедные араты. Они уходили в горы и вливались в отряды красных партизан. Оставшиеся же в селениях и монастырях радушно встречали нас. Они верили, что, освободившись от японской оккупации, обретут лучшую долю.
От рубежа, на котором мы получили приказ командующего фронтом, около 300 километров до Долоннора. Наши войска должны были пройти это расстояние за трое суток и 13 августа овладеть городом.
Начало было обнадеживающим. Несмотря на большие трудности, подвижная группа уже к середине дня 11 августа обогнула озеро Арчаган-Нур с восточной стороны и с ходу захватила монастырь Бор-Хошуну-Хурал.
Рассчитывая, что главные силы подойдут к Арчаган-Нуру не раньше следующего дня, я решил отправиться с оперативной группой вперед и догнать танковое и механизированное соединения.
Вскоре после того как мы покинули Богдо-Сумэ, в небе появился краснозвездный самолет-разведчик. Летал он низко и что-то высматривал.
– Не иначе вас ищет, товарищ командующий? – вопросительно произнес Семенидо.
А самолет между тем пронесся чуть правее, качнул крыльями, что означало «вижу», и, сделав еще круг, удачно приземлился недалеко от нас. Мы подъехали. Летчик доложил:
– Со стороны Бандидагэгэн-Сумэ на рысях движется конница противника.
Предположительно, это могли быть передовые части 1-й кавдивизии князя Дэвана.
Я не был склонен недооценивать противника и его стремление к активным действиям. Но, право, двигаться наперерез Конно-механизированной группе без танкового, артиллерийского и воздушного прикрытия чересчур опрометчиво.
– Где наш боковой отряд? – спросил я у летчика.
– У монастыря Хамбаламын-Сумэ. [65]
– Очень хорошо.
Не вызывало сомнения, что боковой отряд, состоявший из кавалерийского дивизиона, усиленного танковыми и артиллерийскими подразделениями, один разобьет дэвановские части. Но отряд нужно предупредить. Взглянув на карту, я убедился, что встреча отряда с княжеской конницей возможна не раньше чем через два-три часа. Так что времени оставалось более чем достаточно.
Вызвал офицера связи:
– Передайте офицеру Корзуну, что впереди слева появился передовой отряд маньчжурской конницы. Его отряду продолжать движение в готовности к встречному бою.
Обстановка прояснилась.
Было понятно, что японское командование решило вывести главные силы дэвановских войск из-под удара и двинуть к Большому Хингану. Там они вместе с суйюаньской и юго-западной группировками Северного фронта в Китае должны встретить наши войска на выгодной для обороны горной местности.
Отсюда вытекала задача – упредить противника, раньше его захватить важнейшие пункты Большого Хингана на направлении нашего наступления. Многое теперь зависело от передовой мехгруппы.
С утра 12 августа мы устремились догонять ее, не останавливаясь на промежуточном рубеже.
Солнце, светившее ярко, вдруг начало тускнеть. Подул резкий, раскаленный ветер.
– Песчаная буря! – крикнул кто-то.
Действительно, по лицу и рукам начали хлестать острые горячие песчинки. Еще миг – и все кругом заволокло вздыбленной песчаной завесой. Ни вздохнуть полной грудью, ни глотнуть воды.
Песчаная буря – тяжелое бедствие пустыни. Пережив ее, мы еще раз ощутили на себе дикую силу первозданной природы.
Шофер натянул на капот машины чехол, мы все укрылись под плащ-накидками. В ушах гудело, на тело давила упругая тяжесть ветра и песка. [66]
Буря, продолжавшаяся несколько часов, стихла столь же неожиданно, как началась. И снова – ни дуновения, ни звука, только гнетущая неподвижность раскаленного воздуха.
Все тропы, колонные пути через трудные участки, колодцы, которые мы начали рыть, – все оказалось засыпано песком. Но войска возобновили наступление и с еще большим упорством пробивались вперед.
А каково сейчас положение бокового отряда Корзуна? Своевременно ли он оправился от песчаной бури?
Связываюсь по радио с командиром истребительного авиаполка Островским. Приказываю ему:
– Немедленно поднимайте в воздух две эскадрильи. Атакуйте кавалерийские части противника, двигающиеся от Бандидагэгэн-Сумэ. Свяжитесь с нашим боковым отрядом. Установите взаимодействие с ним.
Прошло немногим более тридцати минут, и появились самолеты. Они приветливо покачали крыльями и, развернувшись, вскоре растаяли в знойной дымке.
Как мне потом рассказывал К. Д. Корзун, в его отряде своевременно обнаружили приближение песчаной бури и успели укрыть не только людей, но и технику. Сразу же после бури подразделения изготовились к бою.
С сопки, за которой развернулся отряд, был виден широкий «шлейф» пыли и колыхавшиеся под ним плотные ряды всадников.
Корзун внимательно наблюдал за приближающейся конницей. Он получил приказ атаковать противника и успел продумать план боя. Начнет артиллерия, она произведет огневой налет на середину колонны. Тем временем танки с конницей, совершив обход, атакуют врага с фланга и тыла. Твердо уверенный в победе, командир отряда представлял себе, как «тридцатьчетверки» ворвутся во вражеские колонны и начнут в упор расстреливать и давить гусеницами растерявшегося противника, а кавалерия будет добивать тех, кто не сдастся в плен.
Но вот над противником появились наши истребители. Они внезапно и яростно обрушились на части 1-й кавалерийской дивизии князя Дэвана. Рев моторов навел ужас на людей и лошадей. Масса конников задвигалась из стороны в сторону, еще больше уплотняя строй. Обезумевшие животные, шарахаясь друг на друга, сбрасывали седоков и табуном мчались по степи, унося на себе [67] чудом удержавшихся в седле всадников. После этой безумной скачки поле покрылось трупами.
Самолеты разметали основную массу дэвановцев. Правда, небольшая часть конницы смогла отделиться и попыталась спастись бегством. Но Корзун приказал батареям произвести по беглецам артналет и расстроить боевые порядки. Одновременно с этим наперерез им устремились наши танки и артиллерия…
Так бесславно погибло большинство частей одной из дивизий князя Дэвана, попытавшегося атаковать нас во фланг.
Продолжая изучать обстановку на местности, мы неожиданно встретили мехбригаду полковника Попова. Почему она оказалась здесь, в десяти километрах от озера? Я считал, что передовая группа далеко впереди. Доклад полковника рассеял мое недоумение. Выяснилось, что дороги, обозначенной на карте, не существует.
– Перед нами сплошные непроходимые пески, – угрюмо закончил он.
– А где танковая бригада?
– Впереди. Пытается пробиться…
Вот и первые серьезные трудности. После столь успешного стодвадцатикилометрового броска к озеру Арчаган-Нур мы вновь оказались в плену у непроходимых песков. Подтверждалась оценка театра военных действий, данная в военно-географическом описании Ставки.
Я приказал вытягивать подвижную группу из песков, поворачивать строго на восток и следовать по дороге к озеру Далай-Нур, одновременно ведя разведку песков самолетами У-2.
