Детская книга для девочек - Му Глория (лучшие книги онлайн txt) 📗

.

Эрцгерцогъ Карлъ-Францъ-Iосифъ (он унасл?дует престолъ посл? нын?шняго насл?дника, Франца-Фердинанда д’Эсте) со своимъ сыномъ Францемъ-Iосифомъ-Отто.

Такой маленький, а уже почти император, — подумала Геля, внимательно разглядывая щекастого важного младенца в большущей панамке.

Что-то такое она слышала об этих эрцгерцогах. Или читала? Нахмурилась, припоминая, но нет, без интернета, своей вечной шпаргалки, ничего вспомнить не смогла.

И снова стало немножко стыдно — она, конечно, очень соскучилась по маме, но если бы сейчас какой-нибудь волшебник спросил — что ты хочешь, девочка? Чтобы здесь появилась на час твоя мама или интернет? — Геля бы выбрала интернет.

Без мамы можно было потерпеть, взрослая уже, а вот без интернета — как без рук.

Столько вопросов, столько непонятного вокруг, а с интернетом она бы в два счета все выяснила.

Да кто же они такие, эти Карлы-Францы-Фердинанды? — снова постаралась вспомнить Геля, но безуспешно. Рассердившись, просто отложила журнал и потянула из кучи газету «Русскія В?домости» — ну их, императоров, и что за идиотская привычка давать детям одни и те же имена по сто лет подряд?

На газетном развороте попалась большая статья

Читать целиком времени не было — скоро придет к обеду Василий Савельевич и едва ли обрадуется, обнаружив дочь в своем кабинете, но все же из любопытства просмотрела пару абзацев вскользь:

Ну надо же! — Геля насмешливо покачала головой. — Если бы не «яти», вполне можно было бы выложить в интернете, никто бы и не догадался, что статье почти сто лет.

В Москве, ее Москве, шла настоящая битва против сноса архитектурных памятников — старинных домов и особняков. Защитники культурного наследия стояли в пикетах, строчили заметки в блогах, пытаясь остановить бульдозеры и стеноломы.

Да что там далеко ходить — ее папа и мама постоянно спорили на эту тему.

Алтын Фархатовна, коренная москвичка, цинично заявляла примерно то же, что и автор статьи: «Старые дома ломались во вс? времена, и въ старину тоже не слишкомъ церемонились съ архитектурой предыдущихъ эпохъ» — и еще добавляла: «Здесь и с людьми особенно не церемонятся, позаботились бы сначала о жителях, а потом уже о домах».

Но понаехавший в нерезиновую из Англии Николас Александрович горячо возражал: «Да пойми же ты, люди, которые не умеют уважать свое прошлое, никогда не научатся уважать себя!» — и, высунув язык, рисовал Гелиными фломастерами кривенький плакат «Руки прочь от старой Москвы!», а потом уходил стоять в пикетах.

Наверное, мама была права, но почему-то папа в этом случае вызывал большую симпатию.

Геля со вздохом оставила газету — пора сваливать отсюда, пока не застукали. Быстро посмотреть, что тут еще интересненького, и сваливать.

У самой двери слева находилась вещь, по мнению Гели, несколько неуместная в кабинете, — походная койка, покрытая грубым верблюжьим одеялом.

Однако в дальнем, свободном от книг углу она увидела вещь, еще более неуместную и рассмешившую ее до слез, — на толстой цепи с потолка свисал большой кожаный мешок с песком.

Дело в том, что по утрам из глубины квартиры доносились звуки какой-то глухой возни, неясные выкрики и стуки — словно кто-то мутузил кулаками мешок с песком. Геле, ясное дело, было любопытно, однако она никого ни о чем не спрашивала — мало ли чем эти взрослые могут заниматься? Была охота потом смотреть, как они мямлят, врут и смущенно переглядываются.

А выходит, ничего такого, и не «словно», а на самом деле. Василий Савельевич боксировал, то есть мутузил кулаками мешок с песком! Вот и боксерские перчатки на стеночке повешены, а под ними стоят две небольшие гири. Попробовала поднять одну — оказалась тяжеленькая.

И кто бы мог подумать, ведь доктор выглядел истинным ботаном — нервный и в очочках (ну, в пенсне, какая разница?). Ах, как все-таки прав был многоумный руководитель их театральной студии со своим методом тотемных зверей — Василий Савельевич оказался, без сомнения, львом.

Геля на цыпочках (из одного уважения) вышла из кабинета, прикрыв за собой дверь.

В остальных комнатах, если подумать, ничего такого особенного и не было. Ну мебель старинная, ну телефон — почти такой же, как в ее Москве, только покрасивее.

А вот кухня! Кухня оказалась самым интересным местом во всем доме!

Там находились совсем уж допотопные штуки, похожие на те, к которым привыкла Геля, примерно так же, как мамонт на слона.

Во-первых, плита. Нет, во-первых, холодильник. Ладно — во-первых, плита!

Плиту топили дровами! Настоящими! Как камин на даче у Динки Лебедевой!

А ведь везде в доме было самое обычное отопление, батареи — чугунные гармошечки, как в ее Москве, дома, на Солянке!

И вдруг — дрова!

Сама плита сверху была железной, с шестью конфорками, а по бокам выложена белой плиткой с голубенькими загогулинками. Снизу, по центру, большая дверка — это духовка, слева топка, дверка под ней — зольник, там можно было даже запекать картошку. Все три дверки — железные, массивные, как у сейфа. Прямо из стены, над плитой, торчала еще такая железненькая штучка-заслонка — вьюшка, чтобы закрывать дымоход, который был там, за стенкой.

По верхнему краю плита была обнесена перильцами — чтобы случайно не обжечься, если слишком близко подойдешь, и чтобы вешать всякие кастрюли-поварешки.

Венчал эту царственную плиту-чудовище медный колпак вытяжки.

Ну, а во-вторых — холодильник.

Геля его не сразу и в лицо-то узнала — шкафчик и шкафчик, мало ли их тут на кухне? Вон резной буфет, и посудный шкаф, и этажерки еще какие-то. Но даже шкафчиком он сразу понравился Геле — на гнутых ножках, с затейливыми резными розеточками по углам и с медными замочками на дверцах.

И тут Аннушка открывает эту самую дверцу, чтобы достать молоко, и Геля понимает, что шкафчик никакой не шкафчик, а вовсе даже холодильник!

Только работает не от электричества, а от большущей глыбы льда. Лед лежит в верхнем отсеке — ну, там, где у нормального холодильника морозилка. Продукты, которые необходимо заморозить или сильно охладить, тоже там лежат. А в нижних отделениях — молоко или овощи, которые нужно хранить в прохладном месте. Полки жестяные, и все внутри отделано жестью, а сбоку, если присмотреться, — медный крантик. Воду сливать, если с льдины натечет.

А еще был Аннушкин любимец — самовар.

Поначалу-то Геля на него и не взглянула — скучно. Не то чтобы она навидалась этих самоваров — дома, в ее Москве, у них был обычный электрический чайник. Но электрический чайник — это настоящая полезная вещь. Честный бытовой прибор, а самовар так, игрушка для туристов. Сувенир, как балалайка, ушанка и матрешка. Ну и какая нормальная московская девочка станет обращать внимание на такую ерунду? Ходить в ушанке, играть на балалайке и пить чай из самовара? Может, еще медведя пригласить? В кокошнике? Вот спасибо.

Но Аннушка возилась с этим чайником-переростком как с младенцем. Начищала ему латунные бока специальной щеточкой, топила в «два угля» (это когда вниз, в топку, кладут древесный уголь, а на решетку — каменный; Аннушка говорила, что всякие сосновые шишки это баловство, самовар уголь любит). И Геля, которая терлась на кухне, как кошка, волей-неволей прониклась интересом к сувенирному изделию. Самовар у Рындиных был здоровенный, на крышке клеймо «Паровая Самоварная Фабрика Воронцова въ Тул?», ручки красиво изогнуты, фигурный репеек, ветка сделана в виде петушка (репеек — это пластинка, в которую врезан самоварный кран, а ветка — ручка этого самого крана).