Сказки Севки Глущенко - Крапивин Владислав Петрович (читать книги без сокращений .txt) 📗
– А что такого? Мы, может, даже поженимся.
– Нет!
– А тебе не указать, к носу палку привязать, а у палки есть ответ: ты дубина, а я нет.
– Тогда… – отчаянно сказал Севка. – Тогда я вас вызываю на дуэль.
И они сразу оказались на крошечной каменной площадке, окруженной облаками. Иван Константинович неприятно улыбнулся и поднял пистолет-клюку. Прямо в Севку прицелился! А у Севки была только железная трубка с картофельными пробками. Ну ничего, сгодилась бы и трубка, но Севка никак не мог попасть в нее карандашом, чтобы нажать и вы-стрелить. А Иван Константинович целился, целился… Как тут было не проснуться?
В школе на всех уроках Севка думал, как поступить. Сказать Ивану Константиновичу: «Не смейте ухаживать за мамой»? Он ответит: «Да что ты, Севочка, разве я ухаживаю? Кто тебе такую чушь сказал. Ты не волнуйся». И всё пойдет по-старому, взрослые не очень-то слушают маленьких. Подложить в комнату Ивана Константиновича само-дельную гранату из карбида, чтобы он испугался и уехал? Он не испугается, на фронте он и не такое видел.
А что-то делать было необходимо, хочешь не хочешь.
Севка не был храбрым человеком. Он очень неохотно дрался. Он боялся после второй смены возвращаться домой по темным улицам. Боялся грозы и городского сумасшедшего дяди Дуси, который мычал и гонялся за мальчишками, когда его дразнили. Но случалось в жизни, когда бойся не бойся, а деваться некуда. Если, например, дал честное слово, что прыгнешь с трехметрового навеса в сугроб, – помирай, но прыгай. Потому что честное слово нарушить невозможно. Если обещал маме сперва сделать уроки, а потом гулять, приходится (хотя и быстро-быстро) делать. Потому что маму обманывать нельзя: во-первых, бесполезно, во-вторых, потом самому тошно. А когда один раз на Гарика налетел третьеклассник Валька Прыгун и отобрал сосновый кораблик, Севка догнал Прыгуна и огрел по спине самодельным автоматом. Потому что за маленьких из своего дома полагается заступаться.
И теперь, как ни вертись, а выход был один. Севка наконец это понял отчетливо.
Приняв твердое решение, Севка слегка успокоился. Конечно, он всё равно чувствовал тревогу, но это была не растерянность, не поиски выхода, а волнение перед боем.
Всё складывалось удачно. Когда Севка вернулся с уроков, мама еще не приходила, а майор Кан был дома: накануне он дежурил по училищу и сегодня отдыхал. Или поджидал маму, чтобы опять куда-нибудь пригласить?
Севка стал готовиться. Надел матроску – это была его парадная одежда. Натянул длинные зимние штаны. Вообще-то он их ненавидел всей душой и надевал только в самые лютые холода: штаны были из такого колючего сукна, что даже сквозь чулки кусались не хуже крапивы. Но сейчас приходилось терпеть, чтобы выглядеть взрослее и мужественнее.
Потом Севка подумал, что следует вернуть подарки. Тетрадь он давно изрисовал, карандаши источил, шоколад, естественно, съел. Оставались погоны. Севка прогнал сожаление, сжал погоны в кулаке, встал посреди комнаты и несколько раз глубоко вздохнул – чтобы набраться решимости. В горле что-то само собой глоталось. Севка глотнул посильнее – последний раз – и строевым шагом вышел в коридор. Решительно постучал в дверь майора Кана.
– Сева, это ты? Входи, входи!
Иван Константинович, нагнувшись над столом, за-правлял в машинку чистый лист. Машинка была трофейная, только буквы у нее сменили на русские. Она была казенная. Ивану Константиновичу дали ее в училище, чтобы печатать всякие планы для занятий с курсантами. Иногда Иван Константинович разрешал Севке попечатать. Севка мечтал, что когда-нибудь сочинит настоящее длинное стихотворение и полностью напечатает его на этой машинке.
Нет, никогда этого не будет…
Иван Константинович, видимо, удивился: почему Севка стоит у порога и каменно молчит? Он оглянулся. Выпрямился:
– Что с тобой, Сева?
Севка сделал несколько деревянных шагов и отчетливо сказал:
– Нате ваши погоны.
Он метнул их на стол. Один погон застрял под машинкой, другой лег на самый край стола и закачался: упасть или нет? Не упал.
Севка заставил себя посмотреть Ивану Константиновичу в глаза.
– Севушка, что случилось?
Он был такой знакомый, такой добрый и привычный… Но нет, это был враг. Севка опять крупно глотнул и проговорил, не опуская глаз:
– Я вызываю вас на дуэль.
ДУЭЛЬ
Иван Константинович приоткрыл рот, мигнул. Хотел что-то сказать, но только тихо кашлянул. Опустился на стул. Спросил:
– Ты не шутишь?
– Нет, – сказал Севка и ощутил внутри неприятное замирание.
Иван Константинович опустил голову. Мельком взглянул на Севку, забарабанил пальцами по краю стола. Рядом с погоном.
– За что же ты меня так?
– Потому что… – Севка неожиданно осип. – Вы ухаживаете за мамой. А я не хочу… Вы не имеете права!
Иван Константинович подскочил как на шиле:
– Севка, да ты что! – Лицо у него стало жа-лобным.
«Сейчас начнет отпираться», – подумал Севка.
– Ты с ума сошел, – печально сказал Иван Константинович.
– Нет, не сошел. Может, вы на ней еще жениться хотите?
– Кто тебе наговорил такую чушь?
– Никто. Сам вижу, – сурово сказал Севка.
– Да я… – начал Иван Константинович и замолчал. Что-то непонятное мелькнуло на его лице. Он стал другим. – Дуэль – вещь серьезная. Может быть, ты еще подумаешь? – строго спросил он.
Севка опять ощутил неприятное замирание. Тайная надежда, что Иван Константинович откажется стреляться и поклянется не подходить к маме, испарилась. Да и глупая это была надежда! Если человека вызывают на дуэль, тот не имеет права отказаться. Это может сделать лишь самый последний трус, и тогда над ним всю жизнь будет висеть черный позор. Иван Константинович ни в коем случае не трус. Значит…
Что же, когда идешь на поединок, на мирный исход рассчитывать не стоит. Севка сказал как можно решительнее:
– Я думал уже два дня.
– Тогда конечно… – Иван Константинович встал. – Ни в чем я не виноват. Ни перед тобой, ни перед мамой. Это всё твои выдумки или чьи-то глупые разговоры. И я не стал бы принимать вызов из-за этого. Но ты швырнул мне мои погоны – это оскорбление офицерской чести. Я теперь просто не имею права уклоняться от дуэли… Каким оружием будем драться?
– Пи… пистолетом, – одними губами сказал Севка.
– У тебя есть пистолет?
– У вас же… есть…
– А! Ты предлагаешь стрелять по очереди?
Севка кивнул.
– Что же, можно и так. Давай начнем.
Внутри у Севки что-то ухнуло и тяжело замерло. Будто он выпил полведра воды, и вода эта в желудке моментально превратилась в ледяной ком. Но Севка не шевельнулся, не дрогнул. Не сделал даже крошечного шажочка назад.
– Давайте, – сказал очень тихо, но упрямо. Потому что деваться было некуда. Пускай уж скорее все кончится.
Иван Константинович быстро взглянул на Севку и опять стал смотреть в сторону. Деловито проговорил:
– Один из нас, по всей вероятности, будет убит или ранен. Надо, чтобы тот, кто останется невредимым, не попал под суд. Поэтому придется подписать договор.
– Какой договор? – шепотом спросил Севка.
– Сейчас… – Иван Константинович повернулся к машинке и, не садясь, защелкал клавишами. Потом выдернул лист и протянул Севке. Вот что было там напечатано:
ДОГОВОР
МЫ, УЧЕНИК 2-ГО КЛАССА ВСЕВОЛОД ГЛУЩЕНКО И МАЙОР КАН И. К., ДОГОВОРИЛИСЬ О ЧЕСТНОЙ ДУЭЛИ. ОСТАВШЕГОСЯ В ЖИВЫХ ПРОСИМ НЕ ПРИВЛЕКАТЬ К СУДУ.
Подписи ….. (Глущенко)
….. (Кан)
– Прочитал? – спросил Иван Константинович, и Севка увидел его строгие серые глаза.
– Да… – прошептал Севка.
«Неужели это правда? А что скажет мама?»
– Согласен? – спросил Иван Константинович.
