Под созвездием Ориона (сборник) - Крапивин Владислав Петрович (читать книги онлайн бесплатно полностью без TXT) 📗
С обеих сторон узкого шоссе — поля и пущи. С.С. рассказывает, что здесь находился эпицентр восстания Кастуся Калиновского, которое подавлял бывший декабрист генерал Муравьев. На упрек одного из современников, что он много повесил восставших, Муравьев ответил резко (может быть, самому было не по себе…): «Я — не из тех, кого вешают (очевидно, намекал на пятерых повешенных сотоварищей), а из тех, кто вешает сам!» Такая вот метаморфоза.
Кстати, генерал остался в памяти потомков еще и тем, что по его приказу на территории Западной Беларуси построены церкви-муравьевки (так их прозвал народ). С целью борьбы с католичеством и насаждения православия. По архитектуре эти церкви напоминают подмосковные храмы и никак не вяжутся с местными костелами, кое-где так и оставшимися стоять рядом.
8.30. Въезжаем в Новогрудок. Древняя столица Литвы стоит на холмах, густо обсаженных липами. Это водораздел: одни реки, берущие здесь начало, впадают в Балтийское море, другие текут на юг, в Черное. Но важнее, что это место как бы исторический «водораздел» двух религий: православия и католицизма. Здесь всегда наиболее острым было противостояние Запада и Востока. И до нового времени, и потом…
В годы Второй мировой войны именно здесь, в Ново-грудке и вокруг него, базировались все противодействующие силы: Армия Людова (просоветские поляки) и Армия Крайова (опора Лондонской польской эмиграции), армия генерала Андерса (созданная в Мурманске и воевавшая против Роммеля в Египте, а потом вернувшаяся в Европу) и советские партизаны. Кроме них, здесь были и литовско-белорусские полицаи, и, конечно, немцы, и, наконец, просто бандиты…
С.С. интересно пересказывает свой очерк о противостоянии советских партизан и Армии Крайовой. Рассказ любопытен еще и потому, что его главный герой Гурген Мартиросов — старый товарищ Петра Федоровича Крапивина (деда С.С. и отца В. П.) по преподавательской работе в Гродненском пединституте (и, как выяснится чуть позднее, дальний родственник Крапивиных)…
— … Да, немало крови пролилось в ту пору на здешних землях, — говорит Сергей Сергеевич в конце своего повествования. — И в Белоруссии, и в Польше. И порою жестокая военная судьба сталкивала между собой людей, одинаково любивших свою страну. Случилось так, что в состоянии жесткой конфронтации оказывались разные польские армии и партизаны. И все-таки надо отдать должное полякам: все они фашистов ненавидели крепко и сражались с захватчиками храбро…
Вспоминаем строчки польского поэта Константы Ильдефонс (в переводе Иосифа Бродского):
Повсюду, на год, на век ли, повсюду: во льду ли, в пекле, в земле африканской, мурманской, гонимо долей цыганской, останется гордым и правым, в собственной смерти повинным рассветом бело-кровавым…
8.50. Мы в Новогрудке. Чистый ухоженный городок с булыжниковыми мостовыми. Родовое имение поэта Мицкевича (ныне музей). Съедобные (по мнению С.С. — большого гурмана) улитки на дорожке, ведущей к музею. Амбарный замок на воротах (оно и понятно: рано еще…).
Сергей Сергеевич упоминает имя: Марыля Верасшаки. Известно, что она — дама сердца Мицкевича. Но что с ней стало, С.С. не знает.
А. К. называет другое имя — Каролина Собаньская, урожденная графиня Ржевусская. Этой удивительной женщине посвящали свои стихи и Адам Мицкевич, и Александр Пушкин.
Влюбленный Мицкевич во время пребывания в Одессе: «О, если б ты лишь День в душе моей была…»
Пушкин позже в Петербурге: «Что в имени тебе моем?»
Александр Сергеевич вполне серьезно называл Каролину «демоном». Вот оно, поэтическое предчувствие!.. Ведь ни тот, ни другой поэт не знали, что эта Мата Хари своей эпохи «стучала» на каждого из них своему любовнику генералу Витту и через него Бенкендорфу, платным агентом которого была до конца своих дней. У Александра Сергеевича, если верить исследователям, Собаньская — последняя «холостяцкая» любовь перед женитьбой на Натали Гончаровой.
Что же относительно Мицкевича и Пушкина, то у них была в жизни всего одна встреча, и тогда они произвели друг на друга неизгладимое впечатление. Подумалось вдруг: женщина как дорога. Она соединяет и разъединяет людей через время, расстояния и превратности судьбы. Слава Богу, пани Собаньская, при всей своей демоничности, не смогла привести к барьеру этих двоих…
9.10. На другом конце Новогрудка — развалины рыцарского замка двенадцатого века. Впечатляет. Обзор с холма — верст на пятьдесят: видны поля и пущи. Глубокий ров. Надпись, предупреждающая, что лазить здесь нельзя, а то задавит. Но разве что-то остановит любознательных ребят…
Ищем среди каменьев исторические экспонаты. Находим чьи-то кости и черепок. Довольны, будто бы это и впрямь ценность, а не остатки бродячей собаки и походной тарелки неизвестного нам археолога…
9.30. Выезжаем из Новогрудка. На окраинной улице типичная (по словам С.С.) для местечка картина: лавка керосинщика, как правило, еврея («яврея» — на местном говоре), аптека (хозяин тоже «яврей»), костел, корчма, волостная управа… Одним словом, «улица, фонарь, аптека…»
9.45. Едем в сторону города Лида. С.С. разглагольствует, что лидское пиво — лучшее в мире, что Лида в этом качестве — Мюнхен Беларуси. И нам нельзя проехать мимо, не вкусив этого божественного напитка.
— Чем больше удовольствий мы пропустим здесь, тем больше их нас ждет впереди! — Термин «пропустим» в данном случае следует понимать как «глотнем».
B.П. и А. К., как самые сговорчивые, тут же откликаются строфой:
C.С. отозвался на экспромт:
Обиды на нашего гида мы не затаили, поскольку рекламируемое им лидское пиво и в самом деле оказалось вкусным и в меру холодным.
10.06. После пива легче дышится и говорится обо всем.
В. П. рассказывает, что вчера у С.С. в Интернете на своем сайте прочитал письмо от некой Ольги М., которая упрекает его за «чернуху» в последних книгах, начиная с «Лоцмана»…
(Это у Крапивина-то «чернуха»? Почитала бы она, скажем, Н. Коляду…) А одна старушка задает Командору (по Интернету же!) такие богословские вопросы, на которые ни один епископ или профессор теологии, скорее всего, не ответит.
Теперь В. П. в задумчивости. Он привык добросовестно отвечать читателям, но что написать им сейчас, не знает. Особенно по поводу «чернухи». Совместно уговариваем его отложить решение вопроса до возвращения домой. В. П. соглашается отложить при условии, что ему дадут глотнуть коньяку.
— Это после пива-то! — возмущается Митька.
— А ты не пей, если не хочешь!
Но Митька хочет. Тем более что лидским пивом он пренебрег.
Заводим разговор о литературе. С.С. наизусть декламирует отрывок модного сейчас в Беларуси прозаика N. (сам батька на одном из последних пленумов его похвалил, мол, вот так надо всем писать!):
«Богатый будет нынче житный укос, много мужики самогонки наварят…»
10.10. Едем по местам, где в годы войны был штаб Армии Крайовой. Кстати, С.С. рекомендовал А. К. и С. А. на время поездки в Западную Белоруссию снять армейский камуфляж, в котором они путешествуют. Советскую (российскую) армию здесь до сих пор не любят. Еще бы! В местных лесах, по словам С.С., до 1956 года водились националисты, которые при поддержке ЦРУ вели борьбу с Советами…
