Хранитель планеты - Житинский Александр Николаевич (читать книги полные .TXT) 📗
Под конец сделали нам каждому по три укола каких-то прививок. И разрешили общаться с журналистами.
К этому времени уже телевидение приехало, стулья поставили, столики. Операторы бегают, снимают… Мы потихоньку освоились – каждый уже с тремя журналистами сразу разговаривает. Я им что-то про экологию вкручиваю, Катюша-сан рассказывает о проблеме эмансипации женщин… Катька-то, оказывается, начитанная! А этот гад все про шмотки – где, что и почем.
Катька вдруг в ладоши захлопала, чтобы внимание привлечь, и говорит:
– Граждане японцы, может, накормите котенка? Он проголодался с дороги!
Переводчик перевел. Японцы забегали, заулыбались, принесли котенку специальных кошачьих консервов и молока.
Заодно догадались, что мы тоже голодные. На столики тарелки с бутербродами поставили и бутылки с соками.
Сижу я в саду камней, тяну из соломинки ананасовый сок и ем бутерброд с крабами. Хорошо быть Хранителем! И все на халяву, заметьте!.. Не понимаете? «На халяву» – значит даром.
Панасоник – ногу на ногу, американской сигаретой дымит, автографы раздает направо и налево. Смотреть противно! А телевидение все это снимает. Я не удержался, шепнул ему:
– Ты не очень-то разъедайся! Фирма счет пришлет. Мы-то с Катькой здесь в служебной командировке, а ты – частное лицо!
Он аж дымом поперхнулся.
На прощанье хозяин сада камней, тот лысый старичок, сказал, что установит мемориальную табличку. Что, мол, так и так, побывал здесь Хранитель планеты со своими соратниками…
А потом нас под ручки – и повезли в отель.
Глава 13. СООТЕЧЕСТВЕННИК
Расселили нас по одному в отеле «Фудзи». Хорошо хоть комнаты рядом! К каждому приставили гида – ну, это провожатый – и переводчицу. Мне симпатичная такая попалась, звали ее Тэйко-сан.
Отсчитали каждому по сотне иен на карманные расходы. Я поначалу не хотел брать, но потом передумал. Сказал только Катьке и Панасонику, чтобы они все расходы записывали – до последней иены. Наверняка отчитываться придется!
Панасоник сразу по магазинам побежал, гид и переводчица за ним. А мы с Катюшей уселись у меня в номере за полированным столом. Тупо сосем пепси-колу из соломинок. Катя котенка гладит. Ну почти как в трубе.
Обслуживающий персонал – в сторонке. Сидят, ждут. Ловят каждое наше движение.
– Господа, – говорю, – шли бы вы к себе. Мы хотим остаться наедине. Эскьюз ми, плиз.
Они поклонились все и вышли гуськом.
– Вот влипли… – Катька вздыхает.
– Можем хоть сейчас назад, – я ей дудочку показываю.
– А ПИНГВИН? Давай узнавай быстрей, где этот Мацуката!.. И распорядись, чтобы телеграмму домой дали. Родители там с ума сходят, – Катька командует.
– Вот ты и распорядись, – говорю я.
– Ты у нас главный. Я, что ли, Хранитель?
Вот так вечно – за все отвечать Хранителю.
Я стал раздумывать, как лучше: дать домой международную телеграмму или вызвать Ленинград по телефону? И так и так родители будут в обмороке. Это факт.
Тут приходит Панасоник. Рот до ушей, доволен жутко. Показывает нам какую-то фигню, запечатанную в целлофан.
– Что это? – спрашиваю.
– Горнолыжные крепления, фуфло! Знаешь, за сколько их у нас можно толкнуть?
– Сам ты фуфло! Тебе все бабки!
Панасониковская переводчица глазами хлопает: не понимает нашей речи. Ее таким словам в университете не учили, понятно…
– Ладно! Давайте отдыхать! – командую я. – Завтра во всем разберемся.
Соратники ушли.
Горничная принесла ужин: рисовые котлетки и желе из морской капусты. Я котлетки съел, а желе выбросил в унитаз.
Посмотрел перед сном японскую рекламу по телевизору и заснул на широкой кровати.
Спал поперек, назло их буржуазным предрассудкам.
Непривычно, конечно, было. Сроду такой истории со мной не случалось. Чувствуешь себя, как во сне. Хорошо хоть, что в любой момент проснуться можно. Свистнул в дудочку – и улетел домой, к маме…
Хотелось, чтобы в Токио мне приснилась мама. Но она не приснилась, а явилась во сне Дуня Смирнова с крокодилом величиною с электричку и стала бранить меня за низкий идейный уровень. Утром опять появляются все: горничная с кофе, гид с рекламными проспектами и Тэйко-сан с пачкой газет. Улыбаются по-страшному, будто я ихний японский бог. Кто у них там? Будда, что ли?
Пью кофе, просматриваю газеты. На первых полосах – наши фотографии в саду камней. Панасоник бутерброд заглатывает, Катька с котенком и я – важный такой, щеки надуты. Под фотографиями – иероглифы японские.
– Что там написано? – спрашиваю у Тэйко.
– «Бабася-сан – Хранитель планеты из России», – переводит Тэйко-сан. Я попросил ее перевести всю статью. Она мне милым своим голоском передала все то, что я вчера рассказал журналистам. Про Центр Вселенной, про Марцеллия и экологию. Все так серьезно, с полным доверием.
Не успела она дочитать, как открывается дверь и в комнату вбегает человек в сером костюме. Я сразу понял, что наш. Такое у него лицо было. Советское.
Дышит тяжело, вспотел. Увидел японцев, что-то им сказал по-японски и ко мне обращается:
– Ты как сюда попал? По какой линии? Как тебя зовут?
– Позвольте, – отвечаю вежливо. – Мы с вами не знакомы. Представьтесь, пожалуйста.
– Бубликов, – отвечает. – Сотрудник советского посольства… А ты вправду русский?
– Прошу вас, господин Бубликов, мне не «тыкать», а называть на «вы». Так естественнее для человеческого достоинства, – говорю. – А оно от возраста не зависит.
Это мне Дмитрий Евгеньевич вспомнился, наш историк.
Бубликов еще больше вспотел. Вижу – убить меня хочет, но пока не может.
– Назовите вашу фамилию, – говорит грозно. По какой линии вы прибыли в Японию? Где ваш международный паспорт?
Я фамилию назвал и даже сказал, где живу. А в Японию, говорю, прибыл по космической линии.
– По космической программе? – он не понял. – Какое вы к ней имеете отношение?
– Я – Хранитель планеты, – заявляю.
– Перестаньте дурака валять, Быстров! – шипит он. – Это не игрушки! Дело пахнет международным скандалом!
Совсем меня заманал! Что, вы опять не понимаете? Почему вы наших слов не понимаете? Сейчас все так говорят. «Заманал» – это что-то вроде «надоел», «сильно пристаешь».
– А эти ваши… соратники? Они кто? – спрашивает.
Я ему сообщил данные Тимошиной, а с Панасоником, сказал, пусть сам разговаривает. Я, кроме клички, ничего про него не знаю и знать не хочу.
– В общем, – говорит Бубликов, – я все сейчас передам по дипломатическим каналам. А вы пока собирайтесь. И из страны вас будут выдворять. В двадцать четыре часа.
На меня такая злость напала! Как он смеет разговаривать так с Хранителем планеты! Я дудочку в кармане нащупал. Дай-ка, думаю, выдворю из страны самого Бубликова. И не в двадцать четыре часа, а мигом. Вышвырну его, как котенка, пускай он в своем министерстве объясняется!
Но не стал. Пожалел. Выгонят ведь Бубликова из дипломатов. А у него, наверное, семья, дети…
– Можете передавать все, что угодно. Не забудьте оповестить наших родителей, они волнуются, – говорю Бубликову. – А уеду я отсюда с соратниками не раньше, чем закончу дела по хранению планеты.
– Опять ты за свое?! – шипит.
– Вы газеты читаете? – спрашиваю. – Вот тут везде написано, что я – Хранитель.
– Да они напишут, что ты Иисус Христос! Лишь бы сенсация! Лишь бы деньги заработать!
– Напрасно вы так о журналистах дружественной державы, – укоряю я Бубликова.
Бубликов плюнуть хотел, но сдержался. Вспомнил, что он дипломат.
Опять что-то сказал японцам и ушел.
Вот что мне нравится в японцах – так это воспитанность. Не лезут они не в свои дела. У нас бы сразу накинулись: «Что он сказал? Зачем приходил? Чего хочет?». А эти – сидят, улыбаются. Им до лампочки, зачем Бубликов приходил. Или делают вид.
Тут двери снова распахиваются, входят вчерашние министерские чиновники и приглашают на пресс-конференцию. Говорят, что журналисты из семидесяти трех стран хотят со мной говорить. А тринадцать телекомпаний будут наш разговор записывать на пленку.
