Таня Гроттер и Локон Афродиты - Емец Дмитрий Александрович (полная версия книги .txt) 📗
– Начинаем сдавать работы! – услышала она голос Сарданапала.
Шурасик и Лена Свеколт немедленно встали. Их листы легли на стол Сарданапала почти одновременно. Другие пока медлили. Кто-то еще надеялся списать, остальные торопливо проверяли. Таня видела, что Ягун и Ванька посматривают на нее сочувственно. Заметно было, что им худо-бедно удалось справиться со своим заданием. Оба хотят и не могут ей помочь, потому что ничего не видят на ее листе. Любая же попытка перерисовать руну станет роковой.
Сарданапал нетерпеливо посматривал на песочные часы, когда Таня неожиданно ощутила, что у нее сильно чешется бедро. Казалось, в карман заползло насекомое. Достав из кармана руку, она увидела, что к пальцам пристал длинный светлый волос. Это был один из золотых волос пряди, которую не так давно преподнес ей загадочный ящик Ягуна и которая лежала теперь в футляре контрабаса. Как этот волос вообще здесь оказался? Должно быть, это случилось вчера вечером, когда она ненадолго положила прядь в карман. Сама не зная зачем, просто повинуясь неведомому импульсу. И вот теперь она, кажется, начинала понимать, к чему все это было.
Оказавшись на столе, волос странным образом изогнулся и притянулся к залоговой руне, перечеркнув ее внешне незатейливым изгибом. Таня хотела было с досадой смахнуть его, как вдруг, следуя внезапному озарению, повторила пером Финиста причудливый рисунок изогнувшегося волоса. Волос стал белым, истончился и растаял, распространив тонкий аромат неведомых древних благовоний.
Едва Таня оторвала перо, руна замерцала и медленно начала втягиваться в белую пористую бумагу. Спустя несколько мгновений она проявилась вновь, однако теперь это была не прежняя кроваво-красная руна, пунцовевшая на листе, точно брызги крови, а светлая, легкая, почти воздушная. Таня с изумлением узнала руну верности. Ее она знала и прежде и даже сумела бы изобразить, но никогда не подумала бы, что она так близка по написанию к грозной руне, похожей на дерущихся богомолов.
Сарданапал подошел и заглянул ей через плечо.
– Недурственно! – сказал он ободряюще. – Вероятно, написать можно было и аккуратнее, но общее направление мысли мне нравится…
Он взял ее листок и пошел дальше по ряду, собирая оставшиеся работы.
«Не догадался!» – поняла Таня. Она сидела не шевелясь, неотрывно глядя на перо Финиста. Волос помог ей, причем сделал это так, что не сработали даже защитные заклинания. Что же это был за волос? Чья прядь материализовалась в загадочном ящике Ягуна? И чего стоило ждать от нее впредь: беды или помощи?
Ощутив легкий укол в ауру – укол, который может почувствовать любой, даже средней опытности маг, Таня обернулась. С последней парты, где пристроились некромаги, на нее внимательно смотрела Жанна Аббатикова.
Едва Таня встретилась с ней взглядом, Аббатикова слегка пожала плечами и отвела глаза. «Я нравился ей когда-то. Но не думаю, что это было настоящее чувство. Так, что-то детское, едва ли серьезное», – вспомнила она слова Бейбарсова. Возможно, он говорил это как-то иначе, но суть была такой.
А что, если Глеб ошибался?
– Гроттерша, а Гроттерша! – сладко окликнула Склепова, когда после обеда Таня вошла в комнату, собираясь взять прядь волос и показать ее джинну Абдулле.
По тонким губам Гробыни бродила коварная улыбка. Разные по величине глаза смотрели с внимательным вызовом и задором.
«Ну вот, – подумала Таня, – сколько раз я это слышала! Начинается».
– Гроттерша, а Гроттерша! Пробочки серные из ушей вынь, а? – продолжала Склепова.
– А ты язычок спрячь! А то серная кислота капает.
– О, есть контакт! А я опасалась, что связисты линию не протянули! – обрадовалась Склепова. – Лютик, Лютик, это Подорожник! Как слышите меня?
– Подорожник, слышу вас нормально! Уберите ноги с моей кровати и не воняйте, пожалуйста, лаком. Прием!
Гробыня с неохотой переложила ноги на собственное покрывало и улеглась на спину. Кисточка продолжала заботливо порхать у ее ногтей.
– Гроттерша, а ты знаешь, что ты хорошая девочка? – промурлыкала она.
– Не поняла, это что, наезд? – спросила Таня.
– Не-а, не наезд. И даже не повод для драки. Это ярлычок такой на тебе висит. И теперь ты хоть Сарданапала из базуки убей или в грязи выкупайся, все равно ты так навсегда и останешься «хорошей светлой девочкой».
– И что, это плохо?
– Хорошо, плохо – какая разница? Просто хорошие девочки в сто раз чаще попадают в неприятные истории, чем плохие девочки. Причем не потому даже, что ходят по темным улицам, а потому, что в голове у них синий туман и сплошная эйфория. Идеализм… хе-хе… такой высокой пробы, что клейма некуда ставить.
– Ты это о чем?
– Все о том же, о птичках! Вот сейчас ты Крушитележкиным слегка увлеклась.
– Я? Да чихать я хотела на твоего Потрошислонищева!
Гробыня зашевелила губами, пробуя слово на вкус.
– Не, Потрошислонищев не катит. Это для Глеба слишком брутально. Ему больше подходит: Догоняйжирафчиков… Так вот, Гроттерша, Кусайпесиков тебе совсем не пара. Я, конечно, понимаю, что неопытной девочке легко потерять голову. Все эти руки скелетов, превращенные в букеты черных роз, гробы с фиалками и прочие канцелярские нежности. Будет писать своей кровью записки и целовать кончики пальцев. В общем, роковой мужчина для дам с высшим и незаконченным высшим образованием.
– Типа Жикина, что ли?
– Ну, ты загнула, подруга! Жорик-то у нас известный ломака! Он – для девочек младшего школьного и среднего дошкольного возраста. Если Жорика спросить: «Хочешь чаю?» – он знаешь как ответит?
– Ну и как?
– Не «Да», а «Не буду говорить: нет». Хи-хи!.. Я тут вчера забавлялась. Говорю: «Жорик, ты меня любишь?» А он: «Не рискну утверждать обратное». Я: «Скажи, ты встречаешься с этой обезьяной Попугаевой?» Жорик: «Не стану противоречить. Каждый имеет право на дружеское общение». Клоун из детсада! Выучил тридцать фраз и гоняет их по кругу! Лягайосликов, надо отдать ему должное, гораздо разнообразнее. Если он и повторяется, то так редко, что я этого пока не замечала.
– Я тоже… – удрученно согласилась Таня. – Но хватит о Глебе. Поговори о ком-нибудь другом. Ну хоть о Пипе!
– А что о ней говорить? – отмахнулась Гробыня. – С ней-то как раз все ясно. Пипенция чудовищно верная. Лучше нас с тобой в десять раз. Будет как тетя Нинель и ее… ну, муж, короче, который вампирами рулит! Она стопудово останется с Бульоновым. Пуппер для нее так, психоз юности. Дела давно минувших дней, преданья старины глубокой.
– А Пуппер с кем останется?
– Чего не знаю, того не знаю. Может, со своей тетей. Будет сидеть с ней у камина, вязать шерстяные носки и сверлить чайные ложки для голодающих Африки. Ладно, ладно, вру! Пуппер достанется Джейн Петушкофф. У них будет три девочки, и всех они назовут Танями. Самой Джейн будет плевать на девчонок, а Пуппер никакого другого женского имени попросту не знает.
Таня расхохоталась.
– А как же их будут отличать, с одинаковыми именами?
– Одну будут звать Таня, вторую Тата, а третью Таташа. Вообрази: три Тани Пуппер с характером их маменьки Петушкофф. В общем, три Джен Эйр из пулеметного расчета.
– А Ванька что? Как он тебе? – спросила Таня, внутренне надеясь на поддержку. И она ее получила.
– Ну, Ванька твой – он внутренне гораздо лучше Боксируймышкина. Не такой броский, без всех этих заманчивых изломов, но очень надежный. Вот смотри, сколько у нас в Тибидохсе всяких недорослей, и один Валялкин еще туда-сюда тянет на хорошего человека. Ну хотя бы в общих чертах! О прочих Сарданапалах и Медузиях я не говорю, они за скобками.
Склепова с беспокойством зашарила взглядом по потолку, не исключая, что оттуда прямо ей в нос ударит молния. Хороший человек и замечательная женщина Медузия Горгонова не переносила, когда ее имя треплют почем зря, особенно в контексте бытовых сплетен.
– Да, Ванька хороший. Очень хороший. Может, именно в этом его беда. Возможно, если бы он один раз взял контрабас и огрел им меня по голове, было бы гораздо лучше! – грустно сказала Таня.
