Летчик для особых поручений (с илл.) - Крапивин Владислав Петрович (список книг .txt) 📗
Им было очень хорошо, когда они собирались вчетвером: большеглазый маленький Антон, который чаще всех говорил шёпотом и больше всех придумывал; коренастый деловитый Аркашка — это он догадался, как добывать с неба летние звёздочки: надо воздушный шарик сверху намазать начинкой от карамельки и отпустить на длинной нитке к небу — звездочка прилипнет, и тащи ее вниз (иногда звезда прожигала шарик, и он лопался, но это случалось нечасто); был ещё худенький белобрысый Тима, который умел дрессировать кузнечиков, и веснушчатый золотоволосый Данилка — верный друг и весёлый художник. Это он нарисовал на заборе озорных зайцехвостов и хитрого зверя Крокопудру, которые потом удрали с досок и стали жить в зарослях.
Хорошо было на этом громадном пустыре, хотя кругом рос только всякий бурьян да стоял старый забор…
Стоило захотеть, и пустырь, превращался в неизведанную страну. В чаще лесов прыгали и веселились зайцехвосты — полузайцы-полугномы с обезьяньими повадками, а хищный, но не лишённый юмора Крокопудра устраивал ловушки и приключения. В запутанных пещерах, где непонятным светом горели: каменные сосульки, можно было открывать подземные города. А в Зелёном заливе всегда стоял наготове ледокол «Голубой кит»: плыви хоть на север, хоть на юг.
И всё это не придуманное, а по правде.
Потому что где-то здесь, на пустыре (может быть, под заросшим крапивой фундаментом кирпичного дома), жила старая-старая Сказка. Только никто из четверых друзей об этом не догадывался. Они просто играли, вот и всё.
Четверо друзей никогда не ссорились. И только один раз они поспорили. Тима хотел, чтобы малахитовые кузнечики, жившие на пустыре, превратились в маленьких скрипачей, а упорный Аркашка доказывал, что из них надо сделать конницу.
— Кому нужна эта скрипучая музыка! — возмущался ОН.
А Тима обиженно хлопал, белыми ресницами и тихонько говорил:
— Ну послушайте, послушайте… Ну, какая же она скрипучая? Ну ведь нельзя же совсем без музыки.
— А без лошадей можно? — крикнул Аркашка и замахал руками. — Как мы догоним Чёрного Рыцаря? Как мы будем воевать с кенгулапами? Верхом на Крокопудре? А может, верхом на твоих скрипках?
— Ребята, да вы что! — вдруг звонко сказал Данилка. Вытащил из кармана кусок мела и на заборе нарисовал четырёх горячих коней. На том месте, где раньше сидел Крокопудра.
— Ух ты! — сказал Аркашка. И они стали разглядывать лошадей. Не сразу спохватились: где Антон? А потом обернулись, и Аркашка удивился:
— Ты что?
— В глаз попало? — забеспокоился Данилка.
— Ты ушибся? — тихо спросил Тима.
Антошка неловко улыбнулся и отвернул лицо.
— Да ну вас… Я испугался. Я думал, вы сейчас поссоритесь…
— Как? — опять удивился Аркашка. — Разве у нас получится?
— Я знаю, что не получится… Но я всё равно испугался.
Он рукавом сердито вытер глаза, ушёл на лужайку и сел среди одуванчиков. Друзья подошли и сели рядом.
— Ты, Антошка, просто чепуху какую-то выдумал, — сказал самый верный друг Данилка. — Как же мы можем поссориться? У нас же Антарктида.
Антошка улыбнулся:
— Я понимаю. Просто мне показалось…
Был уже совсем вечер. Старая-старая Сказка ушла на отдых, и волшебные заросли исчезли: кругом стояли обыкновенная конопля да репейники. Но тишина была всё такая же — как на неоткрытых островах. В этой тишине скользнули с забора и ушли в сумерки белые кони. А мальчишки не видели. Они сидели, обняв друг друга за обожжённые солнцем плечи, перепутавшись исцарапанными в джунглях ногами и склонив друг к дружке головы. Так близко, что волосы Тимы и Данилки касались Антошкиных щёк.
Антошка шёпотом сказал:
— Самое хорошее на свете знаете что? То, что мы живём в одном городе, все вместе. А то как бы мы жили на свете?
— Ну как… — задумчиво начал Аркашка и вдруг завопил — Ой-ёй-ёй! — И вскочил.
У него в кармане лежал спичечный коробок, а в коробке — вечерняя звёздочка, которую позавчера поймали шариком. Звёздочка наконец прожгла коробок, затем карман и клюнула Аркашку в ногу. Вот он и закричал!
Вскочил, вытряхнул звезду, и она засветилась в траве.
— Ух какая… — сказал Данилка. Поднял её и стал перекидывать в ладонях, как уголёк. Потом размахнулся и кинул в небо. Звезда улетела в вышину и затерялась среди других вечерних звёзд, которые уже проклюнулись в сиреневых сумерках…
Сквозь тишину протолкались круглые упругие удары главных городских часов. Десять раз.
— Ой-ёй-ёй, — сказал беспокойный Аркашка, всё ещё потирая обожжённую ногу. — Поздно уже. Как бы дома не влетело.
Они взялись за руки и побежали сквозь кусты к мигающим огонькам.
Они ни разу не поссорились. Случилось другое.
— Что же случилось? — обеспокоенно спросил Алёшка.
Лётчик сел и прислонился к сломанной калитке. Намотал на палец травинку и сердито дёрнул её. Поднял на Алёшку слегка виноватые глаза.
— Если бы я знал… — сказал он. — Я никогда, ну ни за что в жизни не согласился бы поехать в лагерь… Но я же не знал, что так выйдет… Родители уговорили. Отцу надо было в командировку ехать, мама сдавала экзамены в институте, а меня решили отправить в лагерь, чтобы забот меньше было. Я, конечно, сперва отбивался. Ну, упросили. Сказали, всего на три недели… Я, конечно, три недели не выдержал, вернулся через две. Только всё равно опоздал, их уже не было.
— Кого?
— Аркашки, Тимы и Данилки… Понимаешь, они разъехались по разным Городам.
— Все враз? — удивился Алёшка.
— Я и сам не думал, что так может быть, — грустно сказал Лётчик, — Все враз. У Аркашки отца перевели работать на стройку в Голубые Холмы, Тимкиных родителей пригласили в новый театр, в Яснограде: они артисты. А Данилку мама увезла в деревню.
Маленький лётчик Антошка помолчал и стукнул кулаком по коленке.
— Нет, если бы я только знал!..
— Ну а что бы ты сделал? — спросил Алёшка. — Ну, не уехал бы в лагерь. А ребят-то всё равно бы увезли.
Антошка покачал головой.
— Ни-за-что! Мы бы что-нибудь придумали. Ну, просто взялись бы за руки, и никто бы нас не расцепил. Когда мы вместе, мы всё могли. А тут… Это я во всём виноват…
Алёшке показалось, что Лётчик сейчас заплачет, и он торопливо сказал:
— Ну что ты! Не так уж ты виноват.
Антошка глянул на него и вдруг задумчиво проговорил:
— Я знаю, что не так уж… Потому что потом я сделал всё, что мог.
Потеряв друзей, Антошка понял, что бесполезно лить слёзы. Хотя иногда они сами щипали глаза. Антошка очень тосковал по Данилке, Тиме и Аркашке, но у разных людей и тоска бывает разная. Одни просто сидят и готовы протяжно выть на луну, а другие ищут выход. Антон стал искать.
И Голубые Холмы, и Ясноград, и Данилкина деревня, далеко от Колокольцева. Пешком вообще не дойдёшь, на поезде ехать — очень долго. Антошка понял, что нужен самолёт. И, конечно, не простой самолёт, на котором летают пассажиры с билетами. На нём ведь не будешь летать каждый день туда и обратно. К тому же рядом с Данилкиной деревней нет аэродрома.
Нужен был свой самолёт: лёгкий, быстрый и маленький. Такой, чтобы мог приземлиться на заросшем пустыре, где лежала ребячья Антарктида.
Самолёт — не морковка, его не вырастишь на грядке. И не купишь в магазине, если даже всю жизнь будешь экономить на мороженом. Поэтому Антошка открыл папин шкаф и вытащил свёрнутые в трубки чертежи.
Антошкин отец — Иван Фёдорович Топольков — руководил в Доме пионеров кружком авиамоделистов. И маленькому сыну он иногда старался объяснить, что такое элероны, шасси, фюзеляж и угол атаки. Но Антошка до той поры не очень интересовался авиацией. А теперь пришлось.
Он выбрал чертёж самой красивой модели. Но всё-таки это была модель, а не настоящий самолёт. И Антон аккуратно, чёрной тушью, ко всем числам, где обозначались размеры, приписал ноль. Размах крыльев оказался уже не метр, а десять метров, длина фюзеляжа стала не шестьдесят сантиметров, а в десять раз больше. Над фюзеляжем Антошка старательно, как мог, начертил прозрачный колпак кабины.
