Стальной волосок (сборник) - Крапивин Владислав Петрович (читать книги без регистрации TXT) 📗

Человек привыкает ко многому. Привыкла и Лариса Олеговна (тетя Лара!) к «беспутной» жизни внука. Она уже не терзала по вечерам телефон жалобами и тоскливыми вопросами: «Ваня, я схожу с ума: куда ты пропал? Ты носишься где — то с обеда (а то и с утра) до позднего вечера! И наверняка голодный!» Теперь фразы ее — вопреки обычной многословности — стали четкими и краткими. Первая: «Где ты?» Вторая: «Ты где — нибудь обедал?» Третья: «Когда явишься домой?»

Ваня, чтобы сделать тете Ларе приятное, отвечал подробно.

«С утра мы были на реке… Ой, да никуда я не потону, мы же не купаемся в одиночку, смотрим друг за другом. Да там и глубины — то не больше, чем до пупа?!» (Это был некоторый отход от истины, однако надо же было утешить любимую бабушку.)

«А потом мы ходили на дневное представление в цирк… Ну, я же говорил, нам всем дали билеты в школе — это приз за победу в футбольном матче… Даже Тростику дали, считается, что он запасной… А Тимка и Квакер купили билеты за свои деньги и тоже пошли… Знаешь какие клоуны! Даже в Москве таких нет! У меня чуть кишка не выпала от хохота… Да что ты, нормально я выражаюсь!»

«Да обедал я, обедал, у Лорки! Любовь Петровна молока дала и шанежек, я чуть не лопнул… Ну, что ты говоришь: «кормиться у чужих людей»! Какие же они чужие!»

«А потом немножко потренировались на площадке у общежития и полезли в лог на раскопки… Вдруг еще что — нибудь найдем!»

На откосах лога, где когда — то стояла столица ханства Чинги — Тумен (так и не раскопанная археологами), найти удавалось немало. Неровные черные монетки с непонятными знаками, обглоданные окисью наконечники стрел, витые ручки медных кувшинов, спекшиеся в ржавчине обрывки кольчуг… Трубачи знали места, где среди обычных свалок можно было добраться до «древних пластов».

Однажды нашли пуговицу с якорем. Конечно, не столь старинный экспонат, но и явно «не из нашего времени». Решили, что она с флотской одежды времен Гражданской войны. Из той поры, когда жил в этих местах старый капитан Булатов. Находку отдали Тростику, для его морской коллекции. Он булькал от радости…

А один раз юным археологам несказанно повезло. Нащупали полукруглый край какой — то металлической штуки. Откопали и выволокли из глины… боевой щит из черной меди! В полметра диаметром. По краю щита тянулась полоса арабской вязи, а на гладкой выпуклой середине светились четыре отверстия. Всякому было ясно, что сюда с внутренней стороны прикреплялись ручки щита.

Находку эту отрыли впятером: Никель, Лорка, Ваня и Трубачи. И торжественно понесли на сеновал Квакера.

У Квакера «паслись» Лика и Тростик. Лика срисовывала в альбом резьбу «Повилика», а Тростик боролся на половицах с Матубой, и оба были счастливы. Квакер чинил велосипед и шепотом поминал всю нечистую силу Антильских островов.

Щит все (даже Матуба) оценили по достоинству. Начали отскребать от «наслоений времени». Отскребли (кое — где добрались даже до желтой меди). Пришел Тимофей Бруклин и спросил:

— А что вы с этой штукой будете делать?

Лорка сказала, что есть смысл отдать находку в школьный музей. Под щитом повесят табличку с именами тех, кто его нашел и подарил.

Квакер возразил, что не стал бы этого делать. Школьным музеем заведует учительница истории Анна Леонтьевна Гауф по прозвищу «Княжна Нюра». Всем известно, какая это… ну, ладно… Он припаяла ему, Квакеру, переэкзаменовку на осень, хотя ни в одной четверти двоек у него не было, а было только то, что он с Нюрой то и дело препирался на уроках. «За то, что весь год вел себя вызывающе, будешь отдуваться в августе или загремишь на второй год!» Конечно, Княжна не имела права поступать так, и перед сентябрем Квакер пойдет к завучу и директору, чтобы откачать свои права. Но пока что незаконная переэкзаменовка висела у него над душой и портила настроение…

— Хотя щит — то не мой, делайте, что хотите, — спохватился Квакер.

Общее мнение склонилось к тому, что зловредную Княжну Нюру не стоит радовать ценной находкой…

Тим Бруклин сказал:

— И вообще в наши дни бескорыстие ценится наравне с дурью. Лучше оттащить эту штуку в краеведческий музей, там, глядишь, деньжат отстегнут за такой товар…

— Держи карман, — сказала Лика. — В музее всегда денег нет, они об этом во всех передачах трубят… Люди, знаете что? Отнесите этот тазик Герману Ильичу! Он понимает в древностях. Сразу определит, какой век, какая ценность, и посоветует, куда ее девать.

Федя сказал Лике, что «сама ты тазик», и они впятером (той компанией, что отрыли щит) двинулись в Пристанский район, к старому пакгаузу.

Щит несли на тонкой палке, которую продели в одно из отверстий. Палку держали с двух концов Федя и Андрюшка, а Никель и Ваня стукали по медному краю обломками той же палки. Щит гудел. Это был «голос иной эпохи», как выразился Никель. Лорка легонько пританцовывала впереди. Она была в своем «ромашкином» наряде. А остальные — в «футбольных одежках», таких же, как у Вани, только разных цветов. Было похоже на мини — карнавал или шествие маленького туземного племени. Прохожие поглядывали со стороны и одобрительно хмыкали.

Герман Ильич встретил веселых гостей недалеко от дома, узнал, в чем дело, и решил вернуться с «юными археологами» в свое жилище («Поскольку я никуда особо не спешу…»).

В комнате среди картин, коряг и масок он внимательно рассмотрел находку. И… разочаровал ее хозяев. Оказалось, что Лика в своем определении «тазик» была близка к истине.

— Это, друзья мои, не щит, а старинное восточное блюдо для плова. Скорее всего, из Бухары, с которой торговало здешнее ханство. Вещь интересная, но вполне мирного назначения…

— А дырки? — не захотел сдаваться Федя. — Они же для ручек, как на щите! Получается что же? Как детский горшок для малогабаритной квартиры?

Герман Ильич с интересом наклонил голову:

— Поясни…

— Ну, анекдот такой. Одна фирма для экономии места придумала ночные горшки с ручками внутри…

— Блистательная идея!.. Но здесь не было ручек ни внутри, ни снаружи. В эти отверстия вставлялись ножки, чтобы блюдо не качалось на столе и не сыпало рис и баранину на расшитые халаты гостей… А иногда хозяева вешали такие блюда на стены, чтобы похвастаться утварью… — И Герман Ильич прошелся глазами по своим стенам, словно подыскивая место…

Лорку осенило:

— Герман Ильич! Вот вы и повесьте это блюдо здесь! А мы будем приходить к вам и смотреть. А то ведь у себя — то, у всех сразу, мы его повесить все равно не сможем…

— Правильно! — завопили Трубачи. И Ваня с Никелем сказали, что правильно (хотя и не так громко, потому что дома их учили быть воспитанными).

— Да ну, ребята, что вы… Такой подарок…

— А подарок и должен быть такой, — мудро рассудила Лика. — А иначе это просто мелочь, которую дарить даже неприлично… А вы нас сфотографируйте с этим блюдом всех вместе, ладно? А мы карточки повесим у себя…

— Я давно заметил, девочка, что ты умна не по годам, — с удовольствием заметил художник. И достал мобильник с аппаратом. — Берите эту штуку и становитесь плотнее…

Затем они «приспособили» блюдо на железном штыре — он торчал между этюдом «Спящие баркасы» и деревянной маской улыбчивого пирата.

— Вписалось, — покивал Герман Ильич. — Хотя привередливая Анжелика Сазонова сказала бы, конечно, что композиция «не та»… А теперь вот что, друзья — следопыты. Я вам сделаю ответный подарок… Я вообще — то хотел сделать его безвозмездно, без подношения с вашей стороны, а раз уж так вышло, то одно к одному… Я выпросил эту вещь у одного своего приятеля специально для вас. Учитывая ваш интерес к бригам…

Он сходил в другую комнату и вернулся с плоской, потрепанной по углам книжкой. Сразу видно — не нынешней. У нее был потертый кожаный корешок и серо — пятнистые корочки. Герман Ильич откинул обложку. На сероватом титуле выделялись крупные слова: