Момо (илл. Михаэля Энде) - Энде Михаэль Андреас Гельмут (книги без регистрации TXT) 📗
Серый господин улыбнулся во второй раз:
– Можете спокойно предоставить это нам. Будьте уверены, что из сэкономленного вами времени мы не потеряем ни секунды. Вы увидите, что ничего лишнего не останется.
– Значит, хорошо, – обалдело пробормотал господин Фузи, – значит, я полагаюсь на вас...
– Будьте покойны, мой дорогой, – сказал агент и встал. – Итак, я могу поздравить многочисленную общину Сберкассы Времени с новым членом. Теперь вы, господин Фузи, действительно современный, прогрессивный человек. Мои наилучшие пожелания!
Он взял шляпу и портфель.
– Одну минуточку! – крикнул господин Фузи. – Разве нам не надо заключить какой-нибудь контракт? И я не должен ничего подписать? Получу ли я какой-нибудь документ?
Агент ИКС(384)б повернулся в дверях и окинул господина Фузи с головы до ног презрительным взглядом.
– К чему? – спросил он. – Накопление времени несравнимо ни с какими другими накоплениями. Это дело полнейшей доверительности – с обеих сторон. Нам достаточно вашего согласия. Оно необратимо. О накопленных вами сбережениях мы позаботимся. Но сколько вы сбережете, это целиком зависит от вас. Мы вас ни к чему не принуждаем. Будьте здоровы, господин Фузи!
С этими словами агент сел в свой элегантный серый автомобиль и укатил.
Господин Фузи долго смотрел ему вслед, потирая лоб. Постепенно ему становилось теплее, но он чувствовал себя больным и жалким. Сизый дым маленькой сигары агента не рассеивался и еще долго висел в помещении густым облаком.
Только когда дым растаял, господину Фузи стало лучше. Но по мере того как таял дым, бледнели и числа на зеркале. И когда они наконец совсем исчезли, потухло в памяти господина Фузи и воспоминание о Сером посетителе – о посетителе, но не о решении! Это решение он воспринимал теперь как свое собственное. Намерение экономить время, чтобы начать в будущем другую жизнь, засело в его душе, как жало рыболовного крючка.
И тогда появился первый в тот день клиент. Господин Фузи мрачно обслужил его, не позволив себе ничего лишнего, молчал и кончил не через полчаса, а через двадцать минут.
Так он поступал отныне с каждым клиентом. Его работа больше не приносила ему удовольствия, да это и не имело уже никакого значения. Он нанял еще двоих учеников и строго следил за тем, чтобы они не теряли ни секунды времени. Каждое движение было рассчитано. В парикмахерской господина Фузи висела теперь табличка с надписью: «СБЕРЕЖЕННОЕ ВРЕМЯ – ДВОЙНОЕ ВРЕМЯ!»
Фрейлейн Дарии написал он короткое, деловое письмо – что из-за недостатка времени больше к ней не придет. Попугайчика он продал в зоомагазин. Мать он поместил в дешевый дом для престарелых и посещал ее там раз в месяц. И вообще он выполнял теперь все советы Серого господина, – советы, которые считал своими собственными решениями.
Он становился все нервознее и беспокойнее, ибо странно: от времени, которое он выгадывал, ему ничего не оставалось. Это время странным образом исчезало. Дни сначала незаметно, потом все более ощутимо укорачивались и укорачивались. Не успевал он оглянуться, как наступала новая неделя, новый месяц, год – и еще год, и еще...
И так как Фузи больше не вспоминал о посещении Серого господина, он должен был бы всерьез спросить себя, куда его время, собственно, девается? Но этого вопроса он себе никогда не задавал, как и все другие члены Сберкассы Времени. Его охватила какая-то одержимость. И когда он иногда со страхом замечал, как все быстрее и быстрее проносятся его дни, он еще ожесточеннее экономил время...
...Со многими в городе произошло то же самое, что и с парикмахером Фузи. Каждый день все больше становилось людей, начинавших то, что они называли «экономией времени». И чем больше становилось таких людей, тем больше у них появлялось последователей, ибо даже тем, которые не хотели этим заниматься, ничего не оставалось, как делать то же самое.
Ежедневно по радио, по телевидению и в газетах разъяснялись и восхвалялись преимущества новой организации сбережения времени, единственной, которая дарит людям свободу для ведения «настоящей» жизни. На стенах домов и тумбах для афиш появились плакаты с нарисованными на них картинами грядущего счастья. Внизу светились буквы:
Экономия времени идет все лучше!
Или:
Экономии времени принадлежит будущее!
Или:
Продлевай свою жизнь – экономь время!
Но действительность выглядела совсем иначе. Хотя члены Сберкассы Времени и одевались лучше, чем те, что жили возле старого амфитеатра, и больше зарабатывали, и могли больше тратить, у них были угрюмые, усталые и какие-то ожесточенные лица, неприветливые глаза. Им же неизвестна была поговорка: «Навести Момо!» У них не было никого, кто мог бы их выслушать, чтобы они ушли примиренные и радостные.
Но если бы у них и был кто-нибудь, кто готов был бы их выслушать, они бы все равно к нему не пошли – потому что хотели бы закончить это дело в пять минут. В ином случае они сочли бы свое время потерянным. Даже свободные часы, думали они, должны быть полностью использованы: как можно больше удовольствий, как можно больше развлечений.
Но по-настоящему праздновать они уже не умели. Мечтать казалось им почти что преступлением. Но более всего боялись они тишины. В тишине их охватывал страх, они начинали догадываться, что на самом деле происходит с их жизнью. И они принимались шуметь – только бы не наступила тишина. Но шум их не был веселым, как на детской игровой площадке, – это был шум свирепый и угрюмый, день ото дня он все громче раздавался в огромном городе.
Если кто делал свою работу с удовольствием и любовью – это не радовало остальных, напротив, это только задерживало всех. Важно было одно: быстрее и больше.
Повсюду на фабриках и в учреждениях лезли в глаза вывески с надписями:
Время дорого – не теряй его!
Или:
Время – это деньги!
Такие же вывески были прикреплены над письменными столами начальников, над креслами директоров, в кабинетах врачей, в ресторанах и магазинах.
Большой город тоже менял свой облик. Старые кварталы снесли, были построены новые дома, где уже не было ничего лишнего. Вкусы людей во внимание не принимались – ибо тогда надо было бы строить разные дома. А куда дешевле и экономнее строить все дома одинаковыми.
На севере города поднялись огромные новостройки. Там протянулись бесконечные ряды четырехэтажных жилых казарм, похожих друг на друга как две капли воды. А так как все дома выглядели одинаковыми, то одинаковыми стали выглядеть и улицы. Эти однообразные улицы росли и росли и протянулись прямиком до самого горизонта. Так же протекала жизнь живших здесь людей – прямиком до горизонта! Все здесь было точно высчитано и запланировано, каждый сантиметр и каждое мгновение.
Никто, казалось, не замечал, что, экономя время, он экономит в действительности нечто совсем другое. Никто не хотел признать, что его жизнь становилась все беднее, все однообразнее и холоднее.
Ясно ощущали это только дети, ибо для детей не оставалось больше времени ни у кого.
Но время – это жизнь. А жизнь обитает в сердце.
И чем больше люди экономили, тем беднее они становились.
Глава седьмая. МОМО ИЩЕТ ДРУЗЕЙ, А ЕЕ ПОСЕЩАЕТ ВРАГ
Однажды Момо сказала:
– Я не знаю, но мне кажется, будто старые друзья приходят ко мне все реже. Некоторых я уже давно не видала.
Джиги-Гид и Беппо-Подметальщик сидели рядом на поросших травой ступеньках и смотрели на заходящее солнце.
– Да, – задумчиво сказал Джиги, – со мной происходит то же самое. Все меньше людей слушают мои рассказы. Всё не как раньше. Что-то происходит.
– Но что? – спросила Момо.
Джиги пожал плечами и задумчиво стер несколько букв, которые он нацарапал на старой аспидной доске. Эту доску несколько недель тому назад нашел на помойке Беппо и принес ее Момо.
