Список Запрещенных Детей - Караулов Алексей (книги полностью бесплатно TXT) 📗
В год, когда Крис должен был оставить дом, родителей и любимую гувернантку и перебраться в частную школу на каком-то далеком острове, вдруг случилась трагедия: машину его отца обстреляли неизвестные террористы, которых так и не поймали. Поговаривали, что это были друзья и родные «последствий», с которыми отец Криса когда-то «боролся».
Глава немногочисленного семейства скончался, так и не приходя в сознание. Овдовевшая мать получила солидное содержание, но вскоре тоже умерла – от цирроза печени, как объяснили зареванному подростку Крису равнодушные доктора. Мальчику было тринадцать, и он, по закону, должен был прожить год под опекой хмыря, назначенного государством (впрочем, довольно милого), прежде чем стал бы хозяином квартиры и полноправным гражданином Верхнего Мира.
Но он так и не стал – ни хозяином, ни вообще кем-либо. В результате сложной интриги, зачинщик которой был неизвестен ему до сих пор, Крис оказался сначала на улице – без разрешения, разумеется, – а потом и в тюрьме. В зеленой камере с душевой кабиной в углу. За год, что он там просидел, к нему не пришел ни один посетитель, хотя когда-то у его отца было много друзей и коллег, и некоторые даже приводили своих детей к ним в гости. Очевидно, кто-то очень старался, чтобы всякая память о Крисе исчезла. И однажды – перестарался.
---
Впрочем, он не знал, что произошло на самом деле: то ли снаружи случился какой-то переворот, то ли в тюрьме отказал какой-то компьютер. А может, кто-то действительно вычеркнул запись о нем даже из Списка Запрещенных Детей. Но в какой-то момент тюремщики, до тех пор навещавшие его трижды в день, просто перестали приходить. Доставка еды по-прежнему работала: из щели в стене исправно выдвигался поднос с горячим обедом, откуда-то сверху падали прочные картонки с соком и молоком (Крис никак не мог поймать момент их появления, хотя несколько раз специально ждал, сверля глазами потолок). Но в остальном складывалось ощущение, что о существовании пленника забыли. С одной стороны, ему это было на руку: приближался день четырнадцатилетия, и если бы все шло, как раньше, то его бы наверняка казнили. Но с другой стороны, сидеть в камере до старости и питаться однообразными котлетами и лапшой ему тоже не хотелось.
И он стал готовить побег.
Он исследовал каждый миллиметр камеры, исцарапал ногтями каждую щель, подолгу сидел в душевой кабине, пытаясь выломать решетку стока. Металлический унитаз казался неприступным, но он даже его пытался сдвинуть. Однако помогла ему, как это часто бывает, случайность, а вовсе не упорство или до мелочей продуманный план.
Однажды на обеденном подносе вместо обычного пластикового ножа оказался настоящий. Нож был тупой, столовый, с легкомысленной светло-розовой ручкой – но он хотя бы не гнулся, когда Крис пытался откручивать им шурупы. Он так и не узнал, что это было: подарок повара, знавшего о его судьбе, или ошибка системы, формировавшей обеденные пайки; по слухам, в камерах-люкс, куда сажали смертников в последний день перед казнью, последний ужин сервировался по всем правилам, с салфетками и приборами. Впрочем, все это было неважно.
В первую очередь он устроил тайник для ножа. На случай, если тюремщики вспомнят о нем однажды и придут осматривать камеру. Он знал, конечно, что подобный визит в любом случае чреват смертью, но не хотел лишний раз искушать судьбу.
Затем он потратил еще несколько дней на то, чтобы проверить все щели и отверстия уже с помощью ножа. Ему удалось, наконец, вынуть решетку стока. Просунув руку в образовавшуюся дыру, он нащупал потайные винты, на которых держалось керамическое дно. А под дном обнаружилось сырое цементное пространство, вроде чуланчика, с покатым полом, срывающимся в канализационный люк…
---
– А почему ты тогда до сих пор здесь, за стенкой? Ты ведь и есть Крис, да? Почему ты не сбежал? – спросил Коля, когда обладатель хриплого голоса в очередной раз умолк. Говорить Крису, видимо, было трудно. Паузы между словами были частыми и долгими, почти невыносимыми. Коля не знал, сколько уже слушает неторопливого рассказчика. Может быть, час, а может быть, и всю ночь.
– Почему я не сбежал? Видишь ли, я слишком долго возился…
Пробравшись под керамическую плиту, Крис не рискнул нырять в канализационный люк. Он знал, слышал от какого-то взрослого, что там его ждут химикалии, призванные убивать и растворять все, что в них попадает. Можно было рискнуть и спуститься в него, упираясь в стенки руками и ногами, а потом свернуть в какое-нибудь безопасное ответвление, но он, во-первых, не был уверен, что в канализации вообще есть безопасные участки, а во-вторых, не знал, сколько ему придется лезть, и боялся не выдержать. Поэтому он стал ковырять ножом стену чуланчика. Цемент размок и легко крошился, поэтому вскоре он проделал достаточно глубокую дыру, которая вела вниз и в сторону от канализации.
На то, чтобы добраться до подвалов тюрьмы, ушло около года. Он посвящал нудной, изнуряющей работе все время и поначалу старательно оберегал свою тайну: каждый вечер возвращал керамическую крышку на место, вставлял на место решетку стока, прятал нож. Но потом, когда вырытый им проход стал настолько глубоким, что ему стало лень выбираться наружу (он возвращался в камеру только за едой, да и то не каждый день), он плюнул на осторожность. Дело пошло быстрее.
Наконец, однажды он добрался до подвалов тюрьмы, переходивших в технические этажи Верхнего Мира. Не зная и не понимая архитектуры здания, Крис слепо нырял во все скважины и лазы, которые находил, но они приводили либо в тупик, либо к стенам других камер. Он даже нашел более короткий путь к своей собственной. Заглянув однажды в какую-то щель, он с удивлением увидел мятую постель, раскуроченную душевую кабину и стол, заваленный несъеденными обедами.
Впрочем, раньше ему казалось, что еды на столе было больше… Может быть, это обман зрения?
Вернувшись в камеру в тот день, он не заподозрил неладное: поел за столом, как раньше. Принял душ, балансируя на краю канализационного люка. Лег спать. И на следующий день повторил то же самое.
А на третий вдруг понял: обеды из ниши больше не появляются и сок не падает с потолка. О нем окончательно забыли.
Поначалу он запаниковал, да так сильно, что едва не начал ломиться в дверь и кричать, привлекая внимание каких-нибудь обходчиков. (Должны же они хотя бы иногда забредать в эту часть тюрьмы, слышать звуки, раздающиеся из коридоров?) Но потом Крис решил, что свобода, которую он почти завоевал, дороже горячей еды. Тщательно заметя за собой следы, он углубился в подвалы.
Он несколько раз принимался рыть новые тоннели, ведущие наверх или вбок. Чуть не потерял зрение: особо едкая пыль вдруг ссыпалась ему прямо в глаза, когда он пробил ножом очередной цементный карман. Он потом лежал несколько часов почти без движения, стараясь выплакать предательские крупицы. А еще он однажды случайно выкопал лаз в какую-то комнату и едва не начал расшатывать половицы, чтобы пробраться в нее. Но, к счастью, вовремя услышал доносившиеся из нее голоса – тюремщика и его жертвы. Очевидно, это была комната для допросов или что-то в таком же духе… Так прошел еще один год, а может, и больше. Он потерял счет времени в этом круглосуточном сумраке.
– А ел-то ты что? – спросил Коля, уже зная, что ответ ему не понравится.
---
Крис от скуки часто разговаривал сам с собой, а один раз даже решился поболтать через стену с заключенным-психом, которого посадили в его бывшую камеру. Подросток, находившийся на последней стадии отчаяния (смерть должна была прийти за ним через неделю), тоже задал тогда вопрос про еду. Он считал, что разговаривает с призраком, с порождением своего же разума, и все же проявил некоторый интерес к жизни невидимого собеседника.
– Здесь много крыс и голубиных гнезд, – ответил Крис психу. – У меня есть нож и горячая труба, уж не знаю, что по ней течет. Я ем яичницу с мясом, а если надоедает, достаю из мусоропровода хлеб и овощи. Знал бы ты, сколько детей ненавидят хлеб и овощи. Они их выбрасывают, дураки.
