Мессия - Старлинг Борис (читать книги онлайн TXT) 📗

Кейт и Джез трудятся не покладая рук, составляя огромные компьютеризованные базы данных на каждого полисмена в центральном Лондоне, а потом медленно кромсая и сокращая эти списки. Первую неделю они проводят в офисе перед своими мониторами, а потом начинают работать вживую, опрашивая людей, устанавливая алиби, проверяя и перепроверяя. К третьей неделе они приводят людей в Скотланд-Ярд. Ред допрашивает каждого из них лично, но знает, что это пустая трата времени. Одни проявляют полное понимание, другие бухтят насчет того, что после двадцати пяти лет беспорочной службы на них пытаются понавешать всех собак. Ясно одно – все эти люди невиновны. Ред видит это с первого взгляда.

Ред думает – надеется, – что и преступника узнает с первого взгляда. Узнает, как люди, встретившись случайно на вечеринке с будущим мужем или женой, вдруг понимают, что именно с этим человеком им суждено провести всю оставшуюся жизнь.

Теперь Ред имеет представление о Серебряном Языке. Он догадывается, о чем тот думает, на что надеется и чего боится. Он знает его в общих чертах. Остаются детали: неизвестно, где живет Серебряный Язык, что ему нравится и как он предпочитает проводить выходные.

А самое главное, Ред не представляет, как он выглядит.

Пятница, 18 декабря 1998 года

Ред идет в паб, чтобы покинуть пустой дом. По его разумению, в том, чтобы напиваться в одиночку перед телевизором, есть нечто невообразимо жалкое. Лучше уж пойти в паб, пусть даже ты просто посидишь там у стойки, ни с кем не общаясь.

Бар набит битком, молодые люди облепили столики и ведут шумные разговоры. В дальнем углу бильярдисты со стуком и громкими комментариями гоняют шары. Ред находит свободный табурет у барной стойки и заказывает двойной виски и пинту светлого пива.

Виски выпито, и кружка с пивом опустошена наполовину, когда его толкает под руку кто-то, плюхающийся на табурет рядом с ним.

Он поднимает голову.

– Ты не против, приятель?

Человек разворачивается лицом к нему. На нем грубошерстное спортивное полупальто, глаза налиты кровью. Напился или обкурился.

Он всматривается в Реда несколько секунд, а потом с шумом опускает на стойку пластиковый мешок.

– У меня здесь ошкуренный кролик, – заявляет он, указывая на мешок. – Давай подеремся за него, а?

Бармен, наливающий "Гиннесс" в паре кранов от них, застывает.

– Будем драться, я сказал! – повторяет пьяный.

Ред понимает, что ему вроде бы не следует поддаваться на провокацию кабацкого драчуна. Но как поступить? Игнорировать забулдыгу, лезущего прямо к тебе, невозможно, встать и уйти – значит проявить слабость. Этот тип все равно увяжется следом. Убеждать в чем-то парня, у которого мозги набекрень, тем более бесполезно.

Ред встает и бьет забулдыгу кулаком в лицо. Удар так силен, что противник откидывается на стойку бара, а потом валится на пол, ухватившись за мешок, который, падая, открывается. Кролик вываливается на ковер. Успев отстраненно удивиться тому, что там действительно кролик, Ред пинает упавшего сначала в пах, а потом в голову, слыша хруст ломающегося под каблуком носа.

Бармен перепрыгивает через стойку и хватает Реда за плечи. Ред разворачивается, хватает свою куртку с табурета, но в остальном не оказывает сопротивления. Он позволяет бармену отвести его к выходу и грубо вытолкнуть на улицу и идет домой, не оборачиваясь, не переживая, не нервничая, а просто размышляя о том, как порой приятно съездить кому-нибудь по морде.

Воскресенье, 20 декабря 1998 года

Чертеж на столе Томаса Фэрвезера испещрен красными пометками. Сделанными его рукой.

Архитектурная фирма, на которую работает Томас, проектирует кинематографический комплекс в Рияде, и Томас возглавляет группу проектировщиков. Недавно он доверил одному из младших сотрудников самостоятельный элемент проекта (должны же люди набираться опыта), а теперь ему приходится исправлять все ошибки дома, в свободное время. Отсюда и красные линии.

За спиной Томаса компьютер создает трехмерную модель проектируемого комплекса. На проработку программы требуется несколько часов.

Томас смотрит на часы. Без четверти двенадцать. Остывший кофе плюхает в чашке, когда он подходит с ней к окну и смотрит на улицы Хемпстеда.

В мегаполисе, сложившемся из отдельных поселений, Хемпстед на удивление хорошо сохранил свой характер. Все в нем не согласуется с остальным Лондоном. Маленькие треугольники травы на перекрестках наводят на мысль об открытой сельской местности, а не о городских улицах. Холмы, по склонам которых взбираются и сбегают улицы, являют собой полную антитезу решетчатой городской планировке. Даже уличные знаки здесь не такие, как в остальном городе: белые буквы на черных табличках, а не наоборот.

Легкий туман сыро клубится вокруг стеклянных футляров с лампами на викторианских фонарных столбах. Это еще одно отличие Хемпстеда: он является одним из немногих районов Лондона, который лучше всего выглядит как раз в промозглую и холодную погоду. Яркие солнечные лучи хороши для широких пространств, Хемпстед же состоит из петляющих улочек, темных зданий и низких деревьев. Интимный или клаустро-фобический, как ни назови, но Хемпстед лучше всего смотрится, когда в воздухе туман, а листья на деревьях роняют дождевые капли.

Резкий звук дверного звонка заставляет Томаса подскочить.

Он тихонько, босиком подходит к двери и всматривается в глазок. Полицейский, линза глазка делает его лицо искаженно широким. Томас открывает дверь на цепочке.

– Мистер Фэрвезер?

– Да.

– Просто зашел, чтобы убедиться, что у вас все в порядке.

– В порядке. А почему должно быть иначе?

– Разве к вам пару недель тому назад не заходил старший полицейский офицер Меткаф? Предупредить насчет убийцы апостолов?

– А? А, да. Припоминаю. Заходил такой. Из-за него я опоздал на встречу.

– Он говорил, что вам угрожает опасность?

– Он сказал, что орудует какой-то псих, который вообразил себя Иисусом, но что у меня больше шансов сорвать куш в лотерею, чем быть им убитым.

– Это хорошо. И тем не менее мы все равно посещаем каждого, у кого побывал офицер Меткаф, просто чтобы убедиться, что вы принимаете разумные меры предосторожности. Вы не против, если я быстренько обойду ваш дом и проверю? Я прошу прощения за то, что беспокою вас в такой поздний час, но сами понимаете... лучше перестраховаться, чем потом сожалеть.