Год Людоеда. Время стрелять - Кожевников Пётр Валерьевич (книга жизни TXT) 📗
Весовой помнил и знал эти места, которые славились живительным воздухом и обилием водоемов. В годы его детства родители снимали здесь две комнаты в темно-красном доме, стоящем на перекрестке двух улиц. Драмой сегодняшнего дня стало то, что Станислав стоял как раз на том самом месте, где когда-то видел чудесные сны, резвился на траве и ловил зазевавшихся насекомых. Теперь здесь уже не существовало ни дома, ни сарая, ни берез и сосен, даже грунт был срезан мощным бульдозером — прошлое оказалось смыто, как эмульсия с кинопленки.
Станислав был экипирован в спецовку и оранжевую куртку дорожного рабочего. Это обеспечивало ему возможность спокойно наблюдать за двухэтажным деревянным домом, принадлежащим князю Волосову, одной из ярких примет которого был запаркованный во дворе желтый «Запорожец». Жилье Эвальда Яновича располагалось рядом с речкой, которую тоже прекрасно помнил Весовой, без труда восстанавливая в воображении картины того, как он ловит в ржавой воде мальков и головастиков, зачарованно смотрит на причудливые узоры из переплетенных водорослей и на манерное извивание пиявок.
Метрах в тридцати от дома Волосова стоял серый микроавтобус марки «тойота» с затемненными окнами, в котором кипела своя, возможно не очень ожидаемая для несведущих людей, жизнь.
— Я тебя спрашиваю: ты понимаешь, что ты сделал, или нет? Ты же грохнул моего лучшего друга! — Острогов орал в лиловое ухо Загубина, бессмысленно уставившегося на мониторы, и тряс кулаками, которые, к ужасу его подчиненного, действительно могли быть в любой момент пущены в ход. — Что я теперь с тобой должен сделать, а? Ну смелее! Что?!
— Так он же тогда, ну правда, кто же мог знать, Тимур Асбестович, что такая ситуация… — лопотал Нестор, стараясь не поднимать на шефа своих водянистых глаз, часто прикрываемых ставнями нервно подрагивающих век. — Каждый может…
— Нет, каждый не может! Такое может только полный идиот! — лютовал Бакс. — Они под это дело и Ангелину взяли: а ну она теперь, чернильная башка, расколется, а? У нее и так уже мозга за мозгу зашла, а теперь она еще и Левшу потеряла! И все из-за вашего тупого скотства! Ладно эти отморозки, Димка с Андрюшкой, а ты-то, профессионал с таким стажем?!
— Да я вот и говорю, что бес попутал! Думали — врачишка, а то уже и не врачишка, а Скунс, думали — Скунс, а то и не Скунс уже, а Руслан, — ну такая карусель, прямо рекламная пауза! — Нашатырь замотал головой, словно пытался освободиться от наваждения.
— Ладно, хватит сопли жевать! Об Ангелине мы позаботимся, чтобы она там лишнего не сболтнула, а Драев всегда был полудурком, таким и подох! А здорово ты его замаксал, да? — в глазах Острогова заискрилось зловещее озорство, и он хлопнул по плечу Брюкина, зачищающего скальпелем один из бесчисленных проводов, разметавшихся на его рабочем столе, словно космы эпатажно крашенных и завитых волос. — А говорил: не получится, не получится! Вон как оно еще и получилось! Молодец, Илюха, хер тебе в ухо!
— Ну Тимур Асбестович, я же… — Брюкин жалобно уставился на хозяина. — У меня до сих пор руки трясутся!
— Знаю я, что у тебя трясется! Жопа у тебя после хорошей дрючки трясется! — Тимур еще раз ударил подчиненного по плечу с такой силой, что тот чуть не свалился на пол. — Плохо, мальчишки, другое, плохо то, что нам не остается ничего, кроме как брать нашего князька на абордаж!
— А как мы это будем делать? — лицо Загубина стало лилового цвета, а на щеках обозначились желтые пятна. — Ну так, чтобы без криминала?
— А что в нашей жизни можно сделать без криминала? Ты вообще соображаешь, о чем говоришь?! — шеф ООО «Девять миллиметров» схватил Нестора за волосы и отбросил его голову. — Ты же, гадина, просто гадина, тварь, сволочь! Я тебе…
Острогов занес вторую руку, которой, возможно, собирался ударить подчиненного по выпяченному кадыку, но не успел воплотить ни это, ни какое-либо другое движение, потому что вдруг, не выпуская волос Нашатыря, повернулся в сторону Ильи и завыл, словно раненый зверь: в его ухе блестел скальпель, а по скуле, обходя родинки, струилась кровь.
Загубин заметил метаморфозу, происшедшую с головой своего шефа, и вырвался из захвата Тимура, который, впрочем, уже потерял интерес к его волосам, а в ужасе косился в сторону своего проткнутого уха, кажется еще не понимая, что же с ним случилось и кто посмел на него посягнуть. Стул, на котором сидел Нестор, повалился навзничь, блеснув хромированными ножками.
— У вас кровь! — закричал Брюкин, вскочил со своего сиденья, отпрыгнул вглубь автобуса и указал в сторону Бакса своим по-женски тонким пальцем: — Он ранен, он ранен!
Острогов сунул руку в кобуру и начал извлекать пистолет. Нашатырь схватил стул за сиденье, поднял его перед собой, как щит, и ринулся с ним на Тимура. Удар пришелся в то место, где была рука Бакса с оружием. Раздались выстрелы, Острогов отлетел в переднюю часть салона, запруженную различной техникой. Послышался грохот, звон стекла, заискрилась травмированная аппаратура.
— Форвертс! — скомандовал Загубин Илье, оснастив его руки каким-то предметом.
Брюкин инстинктивно вцепился пальцами в холодную округлую поверхность и метнулся в сторону своего окровавленного шефа, выставив перед собой нечто, которое мягко утонуло в доселе неприкосновенном теле Тимура Асбестовича…
Эгидовцам повезло с тем, что сейчас здесь велись работы по прокладке новой транспортной артерии, насущной для задыхающегося от смертоносных выбросов города. Желтела и гремела дорожная техника — дрожали кузова самосвалов, роняющих на землю песок и щебень, лоснился и дымился вал катка, в раскаленный асфальт бесстрашно вступали огнеупорные бахилы неподдельных мастеровых, среди которых затерялся Следов, чей взгляд был прикован не к объекту наблюдения, а к группе безнадзорных ребятишек, сновавших вдоль барахолки.
Весовой услышал громкие женские голоса и обратил внимание на трех женщин, по виду совершенно пьяных и опустившихся, — они брели, обнявшись, и пели, стараясь перекричать друг друга:
Станислав вспомнил этих особ, которых в последний раз видел во дворе театра «Серпантин» во время освобождения заложников. Прохожие с улыбкой поглядывали на женщин, которые, по всей видимости, рассчитывали получить за свое исполнение какое-либо вознаграждение, потому что самая крошечная из них, мать обнаруженной позавчера расчлененной девушки и Наташи, которая жила с Сашей, — она призывно выставила ладонь и после очередного куплета кричала мужским голосом:
— Люди добрые, помогите женщинам-инвалидам!
Граждане не реагировали: те, кто торговал, даже не оборачивались, а те, кто пришел прицениться, ускоряли шаг, чтобы побыстрее миновать захмелевшую группу, и устремлялись дальше вдоль плотных рядов тех, кто пытался получить деньги за поношенные детские туфельки, костыли, подвенечное платье. Люди старались заниматься своими делами, исполнение которых, по их мнению, могло стать гарантией от подобного финала, когда тебе остается только одно — протянуть руку.
— Стас, у них там что-то не так! — раздался в наушнике, закрепленном у Весового, голос Бороны. — Будьте начеку!
Станислав посмотрел в сторону серой «тойоты», дверь которой вдруг раздвинулась и из салона на проезжую часть вывалился человек, тело которого было каким-то образом связано с предметом, напоминающим палку. Мужчина по инерции пробежал несколько шагов, вслед ему из автомобиля раздались хлопки, после каждого из которых бегущий дергался, словно от ледяной воды или электрических разрядов. Достигнув рядов с товарами для новобрачных, мужчина упал, увлекая за собой стойку с платьями и другими причиндалами.
Микроавтобус тронулся с места и двинулся вдоль железной дороги, грозя сбить с ног нерасторопных прохожих. Весовой сорвался с места, толкнув в спину по-прежнему зависшего на созерцании нищенствующих детей Бориса. Обитатели барахолки также начали сгущаться вокруг неподвижного мужчины.
