Конгрегация. Гексалогия (СИ) - Попова Надежда Александровна "QwRtSgFz" (книги полные версии бесплатно без регистрации .TXT) 📗
Курт медленно кивнул, подавив вздох. Можно… Конечно, можно, только к чему был задан этот вопрос, он и сам не понимал; если смерть Филиппа Шлага имеет неестественное, насильственное объяснение, то это либо обычное мирское отравление, либо же – и впрямь maleficia, что по ведомству Конгрегации, однако и в том, и в другом случае находиться подле пострадавшего вовсе не обязательно, а даже и, напротив, нежелательно. Станет ли злоумышленник пробираться ночью в дом к жертве, если яду можно подсыпать и в другом месте, а вред сверхъестественный наносится, как правило, на расстоянии, в том?то и его преимущество, а также сложнодоказуемость…
– Ясно, – подытожил Курт, мысленно подведя черту и поставив птичку напротив пункта «поведение жертвы накануне гибели»; уверенность в том факте, что смерть студента – нечто странное, окрепла окончательно. – Ты упомянул его приятелей из твоих постояльцев. Имена помнишь?
– Разумеется, – покривился Хюссель со вздохом. – Все они у меня вот где уже сидят; раньше такого не бывало, знаете ли, раньше юноши знали, как себя вести со старшими. А нынешнее поколение никаких понятий об уважительности не имеет…
Он вновь запнулся, встретивши взгляд Курта; тот вопрошающе изогнул бровь, и хозяина опять кинуло в бледность.
– В том смысле… – пробормотал он смятенно, – что… я не всех кряду имею в виду, я ни в коей мере не желал вас оскорбить, майстер инквизитор…
– Имена, Якоб, – оборвал он, и тот закивал:
– Да, конечно, прошу прощения…
Запомнить неполный десяток имен было делом нехитрым, однако Курт снова укорил себя за несобранность и недальновидность; Райзе, к примеру, отправившись на освидетельствование места происшествия, не забыл прихватить с собою письменный набор, а майстер Гессе в поспешности и возбужденности предчувствием грядущего дознания ни о чем подобном не задумался. Теперь придется держать все девять имен в памяти, пока не представится возможность их записать…
В душе шевельнулся неприятный червячок – не то плохие предчувствия в связи с новым делом, не то просто недовольство собою самим; с собственной рассеянностью некогда курсант, а теперь выпускник номер тысяча двадцать один ничего не мог поделать, как ни старался; конечно, как говорится в набившей оскомину пословице, errare humanum est,[86] однако же, выпускник сum eximia laude,[87] как выяснилось, ошибался слишком часто и порою – страшно…
Курт вздохнул, усилием воли заставив мысли не разбегаться в стороны, и принудил себя слушать то, что говорит владелец дома. Может быть, наставник был прав, призывая его оставить службу следователя, продолжали, тем не менее, ползти нехорошие думы; возможно, так и следовало поступить, перейти к тому занятию, где самое большее, что можно испортить – это лишний лист пергамента, а если ошибиться – то в неверно переписанном с подлинника слове. Последним экзаменом станет ваше первое дело, говорили наставники академии, и, быть может, он свой экзамен провалил? Быть может, его, если говорить правдиво перед собою самим, громкий провал свидетельствует о том, что все это – не для него? Что такое его неуверенность и смятенность – просто ли память о неудаче или внутренний голос, советующий оставить то, к чему не способен?
Нет, возразил Курт самому себе, понимая вместе с тем, что лишь пытается сам себя убедить; нет. Наставники сами рекомендовали его когда?то именно к дознавательской службе, и факт, что он способен разглядеть в неприметных мелочах нужное и важное, говорит о том, что они не обманулись в нем. Ну, что же, с мысленной невеселой усмешкой подумал он, поднимаясь и прощаясь с хозяином дома, остается лишь доказать это – и им, и, что главное, себе…
Глава 4
Бруно, когда он вернулся к комнате умершего, обнаружился вставшим у самой двери, привалившись к ней спиной; напротив него, упершись кулаками в бока, стоял недовольный парень и увлеченно, зло, что?то доказывал.
– Это мои обязанности, понимаешь ты! – расслышал майстер инквизитор, подойдя ближе. – Не валяй дурака, я не могу торчать здесь весь день!
– Говори вот с ним, – с явным облегчением отозвался подопечный, кивнув на приближающегося Курта. – Здесь он решает.
Парень развернулся, окинув приближающегося следователя взглядом, не сулящим ничего доброго.
– Ты тут главный? Может быть, ты сумеешь мне объяснить, что происходит?
Курт остановился рядом, ответив таким же недобрым взглядом, и пожал плечами:
– Это зависит от ряда обстоятельств, первое из которых, немаловажное – кто ты такой?
– Секретарь ректора университета, Хельмут Шепп. Позволь озвучить еще одно немаловажное обстоятельство – некий сукин сын не пускает меня в комнату.
– Этот сукин сын, – пояснил Курт с обходительной улыбкой, – состоит на службе в Конгрегации и исполняет указания следователя Конгрегации, стало быть, твое недовольство, направленное на его действия, направлено на меня. Итак, сукин сын, который не пускает тебя в комнату, это я. А теперь, когда мы оба поиграли мускулом, давай начнем сначала и предельно вежливо. Курт Гессе, инквизитор.
На протянутую руку в черной перчатке студент посмотрел, как на ядовитую змею, и решиться на фамильярное пожатие так и не сумел; на Бруно секретарь покосился так, словно это он виноват во всех бедах этого грешного мира.
– В мои обязанности, – пояснил Шепп с видимым недовольством, – входит неприятный в исполнении долг заниматься делами покойного и самим покойным; не хочу сказать, что я рвусь в компанию трупа, однако мне необходимо войти. Может, вы мне объясните, майстер Гессе, почему ваш человек не пускает меня?
– Разумеется. По факту смерти Филиппа Шлага ведется расследование, посему, пока мною не будет осмотрено все, что может представлять в свете этого интерес для следствия, никто не может остаться наедине с возможными уликами.
– Уликами? – растерянно переспросил секретарь ректора и посмотрел на Бруно; тот пожал плечами. – Вы что – всерьез? Это что же – убийство?
– Это я и стремлюсь выяснить. – Курт движением головы велел Бруно отойти и растворил дверь. – Прошу.
Войдя в комнату, Шепп остановился в нескольких шагах от постели, глядя на тело придирчиво и с некоторой долей неприязненности; наконец, обернувшись к следователю, он заметил вполголоса:
– Что?то на убийство не слишком похоже.
– Ну, разумеется, горло у него не вскрыто и нож в животе не торчит, – согласился Курт. – Однако же, я тебе, кажется, представился, не так ли? Какие, в таком случае, вопросы?
Того, как секретарь покривился, было невозможно не увидеть, да тот и не стремился сокрыть пренебрежительного отношения к словам майстера инквизитора.
– Прошу прощения – вы всерьез предполагаете, что его уморил злой малефик? – уточнил Шепп с откровенной издевкой. – Да вы шутите.
– Ага, – хмуро согласился Курт, выкладывая на стол список вещей. – Я вообще парень веселый и люблю зажигательный и искрометный юмор. А теперь к делу; дабы сберечь нам обоим время, окажу некоторую помощь – вот перечень его пожитков, переписывай, а я тем временем задам тебе пару вопросов. Это – понятно?
– И как ты с ним ладишь, – вздохнул секретарь в сторону Бруно, и тот, отвернувшись, нервозно дернул губами.
Курт кинул взор на своего подопечного, чуя неладное, вновь на секретаря, примостившегося у стола, и медленно произнес:
– Вопрос первый: вы знакомы?
– Да, – неохотно откликнулся Бруно, снова прислонившись к стене и по?прежнему глядя в сторону. – В некотором роде.
Ну, разумеется, уже сам домыслил Курт – в отличие от него, просидевшего пять с лишком месяцев в архиве над старыми бумагами, подопечный едва ли не всякий вечер пропадал куда?то, возвращаясь нередко затемно; будучи некогда студентом, пускай и весьма краткое время, с кем еще в Кельне он мог свести столь тесное и продолжительное знакомство? Разумеется, с учащимися местного университета… Это хорошо – лишний источник информации не повредит; надо думать, за эти почти полгода Бруно многих успел узнать довольно близко и, быть может, сумеет рассказать что?нибудь интересное.
