Обман - Фрэнсис Клэр (бесплатная регистрация книга .txt) 📗
В руках Джека все обращается в золото.
Я осознаю, что от всего этого должна испытывать горечь. И иногда меня действительно охватывает такое чувство. Факт остается фактом – нас с детьми обманули. Но что я могу с этим поделать?
Ведь если говорить честно, то ничего. Допустим, обратилась бы в суд. Но я знаю Джека и понимаю, что он подстраховался на все случаи жизни. Доказать что-либо будет почти невозможно. Такие дела тянутся годами и обходятся истцу в тысячи, гарантии же победы – никакой. И кроме того, мне следует помнить, что если уж говорить о мошенничестве, то в этом отношении я сама на виду и плевать против ветра было бы неразумно.
В общем, обдумав всю эту ситуацию, решила не рисковать, а наоборот, извлечь из нее выгоду. Я поняла, что лучше не ссориться с Джеком, а использовать его в своих интересах. Фактически он уже платит за интернат Джоша, а если в следующем семестре у меня будут сложности с платой за Кэти, я уверена, Джек снова поможет. После всего, что я знаю о нем, я не стесняюсь вновь и вновь обращаться к нему за помощью. А что? Детей у него нет, он очень богат и ему нравится (я тешу себя этой мыслью) помогать мне и моим детям.
Парадоксально, но факт: расследование смерти Гарри по версии об убийстве играет в моих отношениях с Джеком свою положительную роль. Он старается держаться на некотором расстоянии, и это меня вполне устраивает. Он вынужден был открыто проявлять ко мне сочувствие, когда я считалась вдовой самоубийцы. С убийством же все обстоит иначе – оно подразумевает наличие вокруг такого дела каких-то скандальных и темных моментов, а Джек слишком заботится о своем имидже. Так что наши встречи стали, к моему вящему удовольствию, короткими и деловыми, и иллюзий по отношению друг к другу мы больше не питаем.
Я решила: это Рождество будет у нас самым торжественным и богатым. Ричард сказал, что за тщательно распланированную подготовку праздника я должна была бы быть удостоена звания, по меньшей мере, капитана интендантской службы. Было все: подробные списки покупок, хорошо организованные вылазки в магазины, тайные вечери по поводу заворачивания подарков. Я украсила каждый уголок дома. Отовсюду свисают разноцветные ленточки. На крыльце развешаны гирлянды лампочек. В углу гостиной стоит нарядная елочка, украшенная игрушками и блестками, которые я привезла из Пеннигейта. Под ней – груды подарков. В холле висят ветки омелы, а на кроватях у детей лежат огромные зеленые чулки с персональными подарками.
Я планирую порадовать всех и за столом. На рождественский обед приготовлю индейку, начиненную грибами и оливками, запеченный картофель и спаржу, различные соусы, мясной пирог и шоколадный пудинг, внутрь которого положу на удачу двадцатипенсовики. Печь я особенно не умею, но умудрилась сделать пирог с шоколадным Дедом Морозом и надписью из крема: «Счастливого Рождества!»
Я подготовила отдельную программу для детей: походы в кино и по магазинам, прогулки по окрестностям, визиты к друзьям, просмотр видеофильмов.
Кажется, я предусмотрела все. Правда, мне так и не удалось убедить Ричарда одеться в костюм Деда Мороза, но тут уж ничего не поделаешь.
Утром я просыпаюсь рано и слежу, как робкий свет проникает в нашу спальню. Я еще раз обдумываю планы на Рождество и пытаюсь вспомнить загадки, которые буду загадывать детям, когда через четыре дня у нас соберутся друзья Джоша и Кэти.
Как только Ричард открывает глаза, я выпаливаю:
– Ну-ка, ответь: мы старые и уважаемые и на нас часто смотрят молодые люди, что это?
– Дедушкины часы, – бормочет он.
– Значит, это не трудно?
– Не трудно, раз я угадал.
– Мне иногда нравится тебя дурачить.
– Вот уж дудки. – Ричард поворачивается, прижимает меня к себе и крепко целует.
– Беда с тобой в том, – говорю я, забрасывая ногу ему на талию, – что ты слишком умен.
Его губы скользят по моей шее.
– Это тебе только кажется.
Мы уже близки к тому, чтобы заняться любовью, как в этот момент звонит телефон.
– Оставь, – шепчет Ричард, но тут же перекатывается на спину, чтобы я смогла через него дотянуться до аппарата.
– Извини, дорогая, – взволнованно говорит Молли, – но я хочу сказать, что в газете кое-что появилось. И тебе нужно это посмотреть.
– Что появилось?
– Ну, статья.
– Плохая?
– Нельзя сказать, что хорошая. Послушай, я сейчас привезу ее.
Ко времени прибытия Молли мы с Ричардом уже одеты. Статья занимает две колонки в популярной газете. Мне не нужно смотреть на подпись, чтобы догадаться, что это «Букмекер» наконец продал свою историю. Она идет под заголовком «Так кто же все-таки убил члена парламента – яхтсмена?» В статье со ссылкой на «конфиденциальные источники» утверждается, что полиция в настоящее время уже не верит в версию о том, что Гарри Ричмонда убил кто-то посторонний. Гораздо более вероятным представляется, что убийца был ему хорошо знаком. Собранные улики делают возможным предположение о том, что убийца попытался скрыть следы преступления.
В статье немало довольно точных деталей: кровь на веслах, обнаруженный на илистой отмели «Зодиак», выстрел в ночи, поздний звонок к нам домой.
«Если Гарри Ричмонд, как считает полиция, убит выстрелом, который слышали в одиннадцать тридцать, то кто же звонил с яхты? И кто вывел "Минерву" в море и затопил ее?»
Я предстаю в статье в весьма неприглядном свете. Находилась в тот вечер дома, но «утверждала, что не слышала звонка». Вытащила на следующее утро «Зодиак» с илистой отмели, но «утверждала, что не считала нужным сообщить об этом полиции».
И наконец: «Полиция Ипсуича допрашивала Эллен Ричмонд восемь раз.»
Мы все понимаем, что это означает на языке бульварной прессы: в полиции считают меня виновной, но не могут найти достаточно доказательств.
– Я думаю, никто эту ерунду всерьез не воспримет, – протестующе заявляет Молли.
Но я так не считаю. Думаю, мои мысли разделяет и Ричард. С посерьезневшим лицом он кладет руку мне на плечо. Какой бы бульварный оттенок не носила эта газета, у нее большой тираж, и даже в нашем поселке газету читает не менее половины жителей.
А я-то думала, что все уже позади. Откинувшись в кресле, принимаю от Ричарда чашку с черным кофе. Вполуха слушаю его, пока он говорит о том, что подобные статьи быстро забываются, а думающие люди им вообще не верят.
– А дети? – резко бросаю я.
Кэти я перехватываю по телефону после первого урока. К счастью, она ничего еще не знает. Хотя девочки в классе регулярно читают эту газету, но в связи с окончанием семестра все слишком заняты и не успевают просматривать ее с утра.
Я в общих чертах передаю Кэти содержание статьи. Она то и дело вздыхает и сердито ворчит, ругая прессу и журналистов, потом, как бы жалуясь, говорит:
– Ну как они могли? Почему не оставят нас в покое?
Я спрашиваю, не забрать ли мне ее домой на день раньше других?
– Нет. Думаю, не надо, – несколько неуверенно отвечает она. – Нет. Это будет выглядеть так, как будто мы испугались этой статьи.
– Ты уверена в своем решении? Смотри, девочки ведь увидят эту статью. Они могут сказать тебе что-нибудь неприятное.
– Со мной все будет в порядке, – уже увереннее говорит Кэти. – В конце концов, мы с тобой всегда исходили из того, что такое может случиться. Ты сама-то как?
– Нормально, – заявляю я, подхватывая школьный жаргон дочери. Я говорю о том, что мне это совершенно безразлично, и я думаю только о реакции друзей, а они эту галиматью серьезно не воспримут. И вообще через несколько дней эта «утка» умрет сама собой.
– Ты сейчас не одна? – спрашивает Кэти.
Я отвечаю, что рядом со мной Молли и Морланд.
– Весьма приличное окружение, – слабо шучу я.
Потом я звоню в интернат Джоша. С ним немного проще, дети в его возрасте такие газеты не читают, но я все равно оставляю сообщение для его воспитателя с просьбой позвонить мне.
