Святая тайна - Бирнс Майкл (лучшие книги онлайн .TXT) 📗
– Ватикан – это наш дом, наш мир. Все, в чем я нуждаюсь, находится здесь, за этими стенами. Это нечто похожее на кампус колледжа.
– Вот как?
– Разумеется, за исключением ночной жизни, – добавил Донован со смехом. – Хотя, должен сознаться, у нас, конечно же, существуют свои эквиваленты студенческих взаимоотношений.
Они уже приближались к служебному входу музея. Неспешным шагом, менее чем за десять минут, Шарлотта и священник прошли метров шестьсот – почти всю страну в поперечнике.
Разак подвел англичанина к проделанной взрывом дыре и жестом предложил ему пройти внутрь.
Шагнув в пролом, Бартон быстро окинул помещение внимательным взглядом, анализируя обстановку.
Разак остался стоять у бреши, ему было не по себе от мрачной атмосферы подземелья.
Возбужденный и полный энергии Бартон, без колебаний стал излагать вслух свои соображения.
– В конце первого столетия до нашей эры царь Ирод Великий нанял ведущих архитекторов Рима и Египта для создания Храмовой горы. Грандиозное предприятие потребовало сооружения гигантской платформы, которая включала в себя твердую подстилающую породу на северной оконечности и расширялась к югу, а также мощных крепостных стен в том месте, где гора Мориа идет под уклон. – Бартон развернулся на месте, указав в противоположном направлении. – Вот почему в южной оконечности платформы вполне могли располагаться подземные помещения, как, например, то, в котором сейчас разместилась мечеть Марвани. И археологи с давних пор ведут спор о возможности существования аналогичных помещений под самой горой.
– Вы хотите сказать, что израильтяне знали о существовании потайной комнаты?
Понимая, что Разак будет выискивать любой повод для подозрений, Бартон очень осторожно подбирал слова. И хотя он знал, что израильские археологи проводили тепловое сканирование на Храмовой горе, показавшее наличие подземных аномалий, он был твердо уверен, что именно это помещение обнаружено не было.
– Вовсе нет. Убежден, если б это было так, ВАКФ уже знал бы об этом. – Англичанин не сомневался, что Разак не поверил ни единому его слову.
Бартон переключил свое внимание на каменные ковчеги. Он опустился на корточки, чтобы разглядеть получше, и передвигался так от одного к другому. Его возбуждение росло с каждым новым открытием.
Тем временем беспокойный взгляд Разака блуждал по каменным стенам.
– Так что же это за место?
Бартон выпрямился.
– Как я понимаю, мы сейчас находимся в древнееврейской крипте.
Разак крепко прижал к груди скрещенные руки. Сама мысль о пребывании в склепе, в царстве смерти, в компании душ неверных, лишала присутствия духа и усугубляла его дурные предчувствия. К тому же склеп еврейский! В этот миг помещение будто сделалось меньше. Ему стало душно.
– И похоже, ваши воры унесли одного из постоянных обитателей крипты. – Бартон передвигался фут за футом и сейчас указывал на прямоугольную вмятину в земле в конце ряда.
– По-моему, эти ковчеги слишком малы для того, чтобы быть гробами.
– Позвольте вам кое-что объяснить. – Археолог остановился и помедлил, собираясь с мыслями. – Древние евреи в процессе погребения – тахара – омывали тела усопших, покрывали цветами, травами, специями и маслами. Потом лодыжки, запястья и челюсти перевязывали, а на глаза клали две монетки. – Он приложил к глазам сложенные чашками ладони. – Наконец все тело оборачивали холстами и накрывали саваном.
После этой стадии, насколько было известно Бартону, приготовленное тело помещалось в длинную нишу, углубление в скале, или loculus. [10] Здесь ниш не было, но вариации в дизайне гробниц не являлись редкостью, и сейчас он не хотел грузить Разака лишней информацией.
Пытаясь представить себе внутренние размеры ковчега, Разак никак не мог сообразить, как можно втиснуть тело в такой маленький объем.
– И все же я не возьму в толк…
Бартон вытянул руку.
– Прошу вас, – мягко прервал он. – Так вот, они верили, что тело должно искупить грех, пройдя через процедуру разрушения плоти. Поэтому родственники оставляли труп разлагаться в течение года, после чего вынимали кости и помещали их в священную каменную коробку – миниатюрный гроб, так называемый оссуарий. [11]
Разак уставился на него. Исламский похоронный обычай – погребение в течение двадцати четырех часов в скромной гробнице, обращенной к Мекке, предпочтительно без гроба, – резко контрастировал с детально продуманным древнееврейским ритуалом.
– Понятно… – Разак потер пальцами подбородок.
– Такой способ погребения характерен для этого региона, – продолжил Бартон, – однако практиковался в течение очень непродолжительного периода: примерно с двухсотого года до нашей эры до семидесятых годов нашей. Это помогает нам довольно точно определить дату заложения оссуариев, даже не прибегая к новомодным исследованиям. Как видите, – Бартон указал наряд, – ковчеги достаточно большие, чтобы поместить расчлененный скелет.
– Зачем они хранили кости? – Разак полагал, что знает ответ, но хотел удостовериться окончательно.
– Древние евреи свято верили в возможное воскрешение, которое принесет им грядущий истинный Мессия.
Разак кивнул. Тела мусульман тоже дожидались Дня суда в могилах – это напомнило ему, сколько общих корней имели иудаизм и ислам.
– Тот самый Мессия, – добавил Бартон, – который, согласно иудейской вере, вновь выстроит третий и последний храм здесь, наверху. – Он поднял руку, показывая в направлении эспланады Храмовой горы.
– Этого никогда не будет, – с вызовом заявил Разак.
Другого ответа Бартон от мусульманина и не ждал.
– Ну, да… В общем, вся процедура являла собой приготовления к этому дню. Без костей воскреснуть не было никакого шанса.
– Оссуарий представляют собой какую-либо ценность?
– Смотря какие. Камень должен находиться в нетронутом, первозданном виде. – Бартон внимательно осмотрел остальные девять ковчегов. – Эти, похоже, сохранились превосходно: видимых трещин нет, плюс у всех крышки на месте. Надписи тоже могут быть очень важны. Зачастую резчик наносил на поверхность сведения о личности усопшего. Иногда же резьба делалась как украшение. Если она не повреждена и затейлива, ценность резко возрастает. – На раскопках в этом регионе Бартон повидал сотни однотипных ковчегов, и многие представляли собой более впечатляющее зрелище, чем эти. – А наши оссуарий выглядят весьма заурядными.
– И сколько может стоить один такой?
– Как вам сказать… – Бартон поджал губы. – На антикварном рынке цена может достигать шести тысяч фунтов или десяти тысяч долларов. Большая проблема в том, что не всякую древнюю находку сочтут редкостью. Чтобы продать ее по высокой цене, она должна быть в идеальном состоянии, при условии, что заинтересуются ей либо страстные коллекционеры, либо музеи. Однако в наши дни музеи предпочитают не приобретать экспонаты на антикварных рынках.
Разак уже начал привыкать к английскому акценту археолога.
– Отчего же? – спросил он.
– Востребованными являются артефакты, происхождение которых не вызывает никаких сомнений. Серьезному покупателю необходимо компетентное доказательство того, что находку подняли из определенного раскопа, подтверждающего ее подлинность. Земля и найденные артефакты вокруг археологического раскопа дают множество ключиков к разгадке возраста реликвии. Достаньте ее прямо из земли и… – Он пожал плечами.
Разак опустился на корточки. Столько информации сразу…
– Из ваших слов следует, что… поскольку ценность находится в прямой зависимости от доказательства происхождения артефакта, стоимость украденного отсюда оссуария на свободном рынке может быть совсем невысока?
– Совершенно верно, – кивнул археолог. – Стоимость также сильно зависит от репутации продавца. Если появляются какие-либо подозрения, цена оссуария существенно понижается, а это означает, что мы в состоянии исключить возможность участия в краже какого-либо музея или широко известного коллекционера. – Бартон посмотрел на сидящего на корточках мусульманина, гадая, следует ли и ему тоже присесть. Так и не решив, он остался стоять. – Ведь не исключены серьезные последствия. Должен также обратить ваше внимание на следующее: множество реликвий, найденных в Израиле в течение последних двух десятилетий, за которые музеи Европы заплатили непомерные деньги, оказались подделками.
