Тяжелый рок - Мэрфи Уоррен (читаем книги TXT) 📗
Оно начнется не в восемь вечера, как было объявлено. Оно уже началось. Дорога сюда – тоже часть этого события. «Тачки» были его частью. Сидение на обочине в ожидании, когда тебя подбросят, тоже было его частью. «Травка», «колеса-таблетки», порошки тоже были его частью. Ты был его частью. Это – твое, и никто не объяснит, что это такое, как ни старайся.
Викки не стала спорить вместе со всеми, что это был за громкий шум: революция, мировая война или просто звук выхлопа машины. Хватит с нее. Она сыта вот до сих пор и даже выше.
Какой-то сплошной мрак – сначала проблемы с отцом, потом нескончаемая чертовщина последних дней.
Все началось очень просто. С простого, разумного, незатейливого желания. Она хотела Мэггота. Она уже поимела Неллза Борсона из «Кокамеймиз», всю «Гинденбургскую семерку», и теперь ей был нужен, ей был очень нужен один лишь Мэггот.
Но когда она известила об этом отца, он запер ее в их доме в Палм-Бич. В этом гробу среди газонов. В этой каталажке с прислугой. Она дала оттуда деру, но ее поймали. Она вновь удрала, но ее опять водворили на место.
Папочка, заключим соглашение. Она готова обсудить условия. У нее были кое-какие его бумаги и магнитофонные записи его телефонных разговоров. Викки сказала:
– Что ты мне дашь за бумаги и пленки с записями разговоров о махинациях с зерном? Какую цену ты предлагаешь? Ну? Давай, давай. Что, ты говоришь «отстань»? Я не ослышалась? Так что предложишь за это?
– Отправляйся к себе в комнату, Виктория, – последовало предложение, и тогда Викки Стоунер притворилась, что пошла к себе наверх, и … сбежала. Вместе с пленками и документами, которые она передала в прокуратуру Соединенных Штатов в Майами. И что тут началось! Все папочкины дружки с их адвокатами, нервными расстройствами, неожиданными кругосветными путешествиями вдруг подняли такой шум! «Как можно было так поступить!» Тогда был улет, но потом все пошло не так. И этот Блэйк был вроде неплохим парнем, хотя и скучным.
Потом – Денвер, эта хреновина со стрельбой и прочая пакость. Она опять сбежала и ждет здесь, на обочине магистрали номер восемь, чтобы кто-нибудь ее подбросил всего на несколько миль до «Норт-Адамс экспириенс» И вдруг этот грохот… Неужели опять неприятности?
– Это революция, – повторил парень с индейской повязкой на голове.
Но он говорил то же самое накануне вечером, когда упала и разбилась бутылка с газированной водой, а когда в небе появилось звено реактивных самолетов, он сказал, что это фашистские свиньи полетели на бомбежку.
– Ты лучше лови машину, – сказала Викки и опустила голову на свой рюкзак. Она надеялась, что папа не слишком тревожится. По крайней мере, судя по их последнему телефонному разговору, он стал посговорчивее.
Мимо прошелестел серый «линкольн континентал» с «динозавром» за рулем, и Викки закрыла глаза. Вдруг раздался визг шин. После короткой паузы машина подъехала к ним задним ходом.
Викки открыла глаза. За рулем сидел очень несимпатичный тип со шрамом на носу. Он посмотрел на что-то у себя в руке, потом взглянул на Викки, потом опять себе в ладонь и спрятал это что-то в карман.
– Подвезти? – крикнул он в открытое окно машины. Забавный автомобиль – весь в отметинах с одной стороны, будто кто-то истыкал его гвоздем или чем-то в этом роде.
– Точно, – отозвался парень с индейской повязкой на голове, и вся компания вместе с Викки набилась в роскошный лимузин.
– Ты – мафиози, ага? – спросил парень с повязкой.
– Ну зачем ты так? – ответил водитель, глядя на Викки в зеркало заднего вида. – Это невежливо.
– Я обеими руками за мафию. Мафия борется против господствующей верхушки. Это – кульминация многолетней борьбы против правящих кругов.
– Я – не мафиози. Ни в коем случае, – ответил Уилли-Бомба, по-прежнему глядя на Викки, убедившись наконец в том, что это та самая девчонка. – А где же вы, ребята, собираетесь ночевать?
– А мы не собираемся ночевать, мы собираемся быть! Быть на «Норт-Адамс экспириенс».
– А спать будете на свежем воздухе?
– Под звездами, пока правительство не добралось и до них своими погаными руками.
– Вот такие ребята мне нравятся. Знаете, где лучше всего спать?
– На сеновале?
– Нет, – ответил Уилли-Бомба Бомбелла. – Под кленом. Под красивым стройным кленом. Он поглощает из воздуха всю гадость. Правда. Поспите под кленом – никогда не забудете. Я серьезно. Клянусь Богом.
Глава пятая
– Эй, он что, кто-то такой? – крикнула прыщавая девица с задорно прыгавшей под пятнистой майкой грудью.
– Да нет, никто, – отозвался Римо, роясь в кармане в поисках ключа от номера мотеля. Чиун сидел возле своих четырнадцати лакированных сундуков. Его золотистое утреннее кимоно слегка колыхалось от ветерка, обдувавшего с запада «Норт-Адамс экспириенс» – то, что раньше было полями фермерского хозяйства Тайруса, пока хозяин не понял, что землю можно использовать с большей выгодой, чем просто выращивать на ней кукурузу.
– Он похож на кого-то.
– Нет, это не он.
– А можно мне кусочек его кайфовой рубахи?
– Я бы на твоем месте к ней не прикасался, – посоветовал Римо.
– Он не станет возражать, если я позаимствую кусочек его дашики. Нет, он определенно – кто-то. Он – некто. Я знаю. Эй, там! Здесь кое-кто. Кто-то приехал!
И из машин, и из грузовичков, и из-за скал, и из-за деревьев – они появились отовсюду. Поначалу их было не так много, но когда остальные заметили движение на поле Тайруса, всколыхнулась вся толпа. «Кто-то приехал!» Самое главное на любом рок-фестивале – кого-то встретить.
Римо вошел в номер. У этого неожиданного ажиотажа могли быть самые разные последствия. Один из вариантов предполагал необходимость избавления от мертвых тел.
Ну и что? Если все началось не слава Богу, то не исключено, что так и пойдет. Сперва – абсурдная беседа со Смитом. Потом – эта девица, Викки Стоунер. Ее фотографии в колыбели, снимки раннего детства, сделанные где-то в толпе и фото Викки с остекленевшими глазами.
В задачу Римо входило охранять ее от неизвестных убийц. Если она еще жива. А она могла быть или на дне озера, или похороненной в пещере, или в подвале какого-нибудь дома, или растворенной в кислоте, или еще в чем-нибудь.
Но если она жива, то где ее искать? Об этом не знал никто, включая ее отца, но существовало весьма вероятное предположение о том, что она может оказаться на каком-нибудь рок-фестивале, так как принадлежала к разряду рок-фанаток – девочек-"группи".
На каком рок-фестивале? Если она жива, то не пропустит «Норт-Адамс экспириенс». В конце концов туда ведь должны приехать «Мэггот энд зэ Дэд Мит Лайс». Сколько же там будет народу? От четырехсот до ста тысяч человек.
Благодарствуйте.
Тут Римо задал Смиту вопрос: поскольку инициатор открытого контракта – скорее всего, один из тех, кто занят соглашением по зерну для русских, возможно даже и отец Викки, почему бы Римо не заняться тем, что он делает лучше всего? Пройтись по списку всех подозреваемых, найти того, кто готов оплатить убийство, и разобраться с ним.
Не годится, объяснил Смит. Это займет слишком много времени, и риск чересчур велик. Вдруг Римо нападет на ложный след. Тогда убийца доберется до Викки Стоунер. Нет. Необходимо ее защитить.
Решено. И вот он здесь.
Возле их номера послышалась какая-то возня, дверь распахнулась, и в комнату начали поступать сундуки Чиуна с тянувшими их за ручки фанатами тяжелого рока, стонавшими и изнывавшими, словно они были закованы в цепи. Римо услышал крики и подошел к окну. Какой-то юный толстяк с животом, не умещавшимся в джинсах, и в майке с пацифистской символикой пытался стукнуть девицу, надпись на майке которой предлагала «любить, а не воевать». Барышня вцепилась толстяку в пах.
– Я понесу сундук. Он разрешил мне! – кричала девица.
– Нет, он сказал мне!
– Нет, мне, жирная свинья!
То же самое творилось и вокруг, и Римо заметил, что Чиун заволновался за сохранность сундуков. Чиун забрался на один из сундуков и простер руки с длинными ногтями к небу. И он обратился к ним, к этим детям. И он сказал им, что сила их сердец должна быть воедино со вселенскими силами и что все они должны слиться с тем, что едино. Они должны стать одним целым с тем, что является одним целым.
