Белые медведи - Крысов Анатолий Вадимович (читать книгу онлайн бесплатно без .txt) 📗
– Или ходи в кино, – говорила Инна, наливая мне чай. – По крайней мере, использованные билеты из кинотеатра выглядят намного правдоподобнее читательского талона.
Сделай то, чего от тебя ждут. Будь предсказуемым хотя бы до совершеннолетия, не убивай родителей своим долбаным чтением, они это не переживут. Сейчас никто не увлекается литературой – это глупо. Ты пытаешься выделиться? Это зря.
– Мне просто нравится, – говорил я. – Я люблю книги. Что же мне теперь делать? Отказаться от этого?
– Конечно, – в ответ. – Должны же родители получить хоть что-то взамен своих усилий. Взамен еды, которую они тебе покупали, и одежды, которая сейчас на тебе. Если желаешь протестовать, откажись от завтраков, обедов, ужинов и приличных брюк. Питайся на помойке, запивай водой из луж и ходи в лохмотьях, подобранных на улице. Только тогда ты будешь волен делать то, что захочешь. Это и есть свобода.
Такова была позиция Инны. Пока ты не обрел самостоятельность, ты не имеешь права поступать так, как тебе вздумается. Основное – это доставить родителям удовольствие, а уж потом ублажение себя самого. Не поддавайся соблазну перекроить жизнь под собственные убеждения, потому что такое поведение разрушит родителей, и тогда они умрут несчастными. За это ты будешь винить себя всю оставшуюся жизнь.
Соответствуй надеждам, даже если они тебе чужды, даже если тебя выворачивает наизнанку от одной только мысли о них. В противном случае тебя посчитают последним ублюдком, который довел родителей до могилы, свел на нет их труды, а ведь они не были обязаны тратить на тебя все силы, пытаясь вылепить человека.
– Это глупо, – говорил я и объяснял: все индивидуально. Родители могут попросить меня стать в будущем строителем, могут настоять. Но я не хочу быть строителем и не буду им.
– Только в том случае, если у тебя нет сердца, – отвечала Инна. – В знак благодарности за подаренную жизнь ты должен будешь подчиниться. Смирение – высшее проявление любви.
Высшее проявление родительской любви – это подавление. Когда со мной было покончено, папа и мама наконец-то взялись за Инну. О да, она получила по полной программе. Что может стать идеальной судьбой для нашей непутевой дочки, подумали родители и быстро нашли ответ: удачное замужество. Женихов подбирали долго и много, но Инна вела себя с ними крайне неучтиво и прямым текстом посылала во всевозможные направления, навлекая тем самым на себя кристальный родительский гнев. Она изменила своим же правилам, поняв, что значит уважить папочку и мамочку ценой собственной жизни.
– Начинаю снова читать, – сказала Инна как-то раз, вернувшись со встречи с очередным перспективным молодым человеком. Но книг не было, ведь они все покоились в подвале под замком.
Таким образом, мы оба оказались в немилости. Нас считали подлыми, злобными, эгоистичными. От обиды, что все идет не так, как планировалось, родители начали выпивать. Жизнь была прожита зря. Весь негатив ударил опять же по мне и Инне: мы стали публичными ведьмами, которых следовало сжечь на знаковом ритуальном костре. Знакомые и родственники считали хорошим тоном говорить своим подрастающим деткам:
– Никогда не будьте такими, как эти двое. Они неблагодарные, и до кучи сволочи.
А время шло, все вокруг старело, мы взрослели и с родителями общались все меньше. Даже я, живший с ними в одной квартире, редко заговаривал о чем-то, кроме «привет-пока». Разделившая однажды нас дистанция уже никогда не была преодолена, а, вступив на персональную дорогу в ад, я и вовсе забыл о папе с мамой. Видел их только один раз: на своей свадьбе. Они отсидели официальную часть, а потом, быстро поздравив и попрощавшись, ушли.
Но вот однажды позвонила Инна и сказала:
– Саша, они умерли.
Я сразу понял, о ком идет речь. Нужно было что-то делать, организовывать похороны. Мы решили их кремировать. На церемонии было немного людей.
Помню, как стоял перед гробами и смотрел на родителей и не верил своим глазам. В памяти остались молодые мужчина и женщина, которые с улыбками на лицах забирали меня из школы с первого по третий класс, а на похоронах в деревянных коробках лежали незнакомые мне старики с осунувшимися лицами, которые изъели морщины. Как так могло получиться? Как я упустил тот миг, когда все изменилось?
Пепел был упакован в две урны и опущен глубоко в сырую землю. Инна заказала простую квадратную плиту с именами и датами рождения-смерти. Поминки длились недолго: мы поели супа, тушеного мяса и запили компотом из сухофруктов. Все прошло спокойно.
И только спустя несколько дней Инна снова позвонила мне. Спросила:
– Тебе их не хватает?
Я не знал, что ответить. Честно. Поэтому молчал. Инна тоже молчала. Так мы и сидели много минут с трубками у уха, не открывая рта.
– Что-то ведь должно было измениться? – говорила моя сестра. – Ну, после их смерти. Что ты почувствовал, когда закапывали урны?
Удивление. Я стоял и удивлялся тому, как изменились мои мертвые родители, во что превратились их лица. Как поседели волосы. Как гладко прошла их смерть.
– Тоже самое, – говорила Инна и добавляла: на кладбище я почувствовала себя полной дурой. Стояла там и не понимала, что происходит. Кто те двое, когда-то бывшие моими папой и мамой? Мне показалось, что это были совсем не они.
Я отвечал:
– Не знаю.
Инна рассказывала мне о том, как она тайком отсыпала немного пепла в собственную урну, которую специально купила в магазине, торгующем восточными побрякушками.
– Для памяти, – объясняла моя сестра.
– Говорят, мертвые приходят к нам во снах, – говорил я и спрашивал: они навещали тебя?
Нет. Инне вообще ничего не снилось. Мне тоже.
– Что будем делать дальше? – спрашивала Инна. – Как нам теперь быть?
Я вздыхал и говорил:
– Нужно решить все вопросы с бумагами. Определиться с продажей их квартиры и дачи. А там – посмотрим.
С тех пор мы часто возвращались к теме родителей и их смерти. Постоянно обсуждали это, но никогда не получали ответов. Возможно, оттого, что не могли определиться с вопросами.
7
В последнее время мне постоянно снится один и тот же сон.
Апрель. Утром, когда улицы еще пустынны и в воздухе приятно пахнет грозой, двое мужчин сидят на ступеньках продуктового магазина, ожидая его открытия. Они задумчиво смотрят на бледное небо и вдыхают пары проезжающего мимо Икаруса. Где-то во дворах лают собаки.
Один из мужчин с грубыми чертами лица, одетый в рваный пуховик ядовито-зеленого цвета и в поседевшие от старости валенки, чем-то смахивает на Жана-Поля Бельмондо. Второй, закутавшийся в телогрейку и имеющий под носом значительного вида бородавку, похож на Роберта Де Ниро. Их лица жизнь окрасила в характерный сиреневый цвет. Он похож на фиолетовый, но чуть мягче.
– Как думаешь, Бог нас потом простит? – говорит Бельмондо.
У его ног клубком свернулся целлофановый пакет. В нем лежат несколько пустых банок, красивая металлическая коробка из-под охотничьих галет и треть черствого батона.
– Если мы будем молиться, Бог нас простит? – говорит Бельмондо.
Де Ниро достает из внутреннего кармана своей телогрейки сигаретную пачку. В ней мирно покоится кучка изогнутых окурков. Они похожи на стаю дождевых червей, только толще и короче. Де Ниро закуривает и выпускает из ноздрей струйки белого, почти прозрачного, дыма.
– Я молюсь каждый день, чтобы Бог нас простил, – говорит Бельмондо.
– Это вряд ли, – говорит Де Ниро и вздыхает.
Он смотрит по сторонам и вздыхает еще раз. Когда же откроется этот чертов магазин? Мимо проносится подгоняемое ветром перекати-поле из газетных страниц. Во дворе продолжают лаять собаки. Они идут по следу прокисшего супа.
– Почему? – спрашивает Бельмондо и удивляется: неужели мы не заслуживаем того, чтобы быть прощенными?
– Вопрос не в этом, – усмехается Де Ниро, срываясь затем на кашель. – Просто, так ли мы грешны, чтобы просить о прощении. Я вот, например, не считаю себя великим грешником. Да, по утрам я сижу на ступеньках магазинов, а по ночам скрываюсь от холода за канализационным люком, но разве это грех?
