Смерть как сон - Айлс Грег (книги регистрация онлайн бесплатно TXT) 📗
– Я люблю тебя, Джордан.
– А, не придумывай! Просто у тебя шок.
– Наверное, это шок. Такого я не испытывал с тех самых пор…
– С каких же, интересно?
Он как-то растерянно заморгал.
– Со времен Вьетнама.
Я вдруг протрезвела.
– Ты спал с вьетнамскими женщинами?
– Все с ними спали.
– И как они? Красивые?
– Не все.
– Они какие-то особенные?
– Что ты имеешь в виду? В постели?
– Да, но не только. Не знаю… Помнишь, что говорил о них де Бек? Помнишь эту его Ли? Ты влюблялся в таких, как она?
Он смотрел в потолок, но видел там явно больше, чем я.
– Многие влюблялись. А здесь принято находить этому слишком простые объяснения. Мол, все происходило потому, что там не было других женщин. Или местные были доступнее. На самом деле это не так. Я не говорю о городских девушках, которые дневали и ночевали в барах Сайгона. С ними все понятно. Я говорю о других, не успевших вкусить плодов западной цивилизации. В них не было ничего искусственного. Они были в чем-то гораздо целомудренней американок. И в то же время гораздо более открытыми. Тут не захочешь, а влюбишься. Я знал одного парня, который ради такой вот девушки дезертировал из армии.
– И со мной ты почувствовал то же, что и с ними?
– Нет, с тобой все иначе. – Он коснулся моей щеки. – Ты вспомнила об отце?
– Да…
– И думаешь, он мог бросить тебя ради…
– Нет! То есть… я не знаю… наверное, мог…
– Но я не твой отец, Джордан.
– Я знаю. Ты похож на тех, кого он фотографировал.
– В каком смысле?
На потолке в углу виднелся резко контрастирующий с окружающей стерильностью потек. Выходит, крыша тоже «выставочная». Вот тебе и идеальный дом.
– Отец работал себе и работал. Многие его знали, но мало кто видел. Если так можно выразиться, он был гораздо менее реален, чем те, кого он фотографировал. А он умел передавать на снимке краски жизни. Говорят, что и мне это удается. Мы с отцом рассказываем всему миру о живых людях, о которых мир ничего не узнал бы без нашей помощи. Я подчеркиваю – о живых. Наши снимки не дарят и никогда не дарили этим людям вечность, как любят говорить критики. Солдаты сами делают то, что дарит им вечность в человеческой памяти. Они делали эти двадцать лет назад, когда среди них находился мой отец. И десять и пять лет назад, когда среди них находилась я. Боюсь, Джон, что где-то они делают это и сейчас. Только не думай, что я сумасшедшая.
– Я и не думаю. То, что произошло со мной много лет назад во Вьетнаме, я до сих пор ношу в своем сердце. Сказать, почему у меня никогда не диагностировали так называемого посттравматического синдрома войны? Потому что «пост» означает «после». А я ни дня в своей жизни не прожил «после Вьетнама». Он по-прежнему со мной. Я просыпаюсь с этим каждое утро и каждую ночь засыпаю. Иногда почти забываю о своем Вьетнаме, иногда чувствую его присутствие особенно остро. Но он всегда со мной.
– Скажи по правде, Джон… Только не криви душой и не жалей меня. Ты думаешь, мой отец каким-то образом замешан в этом?
– Нет, я так не думаю, – тут же отозвался он, глядя на меня совершенно спокойно.
– Ты же высказывал раньше всякие предположения…
– Следователям свойственно строить версии и гипотезы. Даже самые фантастические. Особенно когда прямых улик в деле раз-два и обчелся. Их и сейчас не так много, но все же полагаю, что твой отец тут ни при чем. Разве только он как-то связан с де Беком…
– Ты всерьез думаешь, что он как-то связан с де Беком?
– К счастью или к несчастью, но у меня нет доказательств. Даже косвенных.
– А тогда почему ты считаешь, что мой отец ни при чем?
– Печенкой чувствую.
Я положила теплую ладонь ему на живот.
– Печенка как печенка… Как она может что-то подсказывать?
– Ты остришь. Значит, для тебя еще не все потеряно.
– Когда тебе больше ничего не остается, кроме как смеяться или плакать, лучше смеяться. – Я нежно погладила его по животу. – Может, поспишь немного?
– Не могу, – покачал он головой. – Пока есть шанс – или пока мы думаем, что он есть, – спасти Талию, я не усну. У меня такое ощущение, что я еще не скоро смогу заснуть.
– Хочешь кофе?
– Хочу.
– А поесть? У тебя найдется что-нибудь в холодильнике?
– А ты хочешь сказать, что умеешь готовить?
Я рассмеялась.
– Я, конечно, не шеф-повар, к тому же мне в жизни слишком часто приходилось питаться из котелка, но я выросла в Миссисипи, а значит, какие-то элементарные вещи делать умею.
– У меня, кажется, есть куриные грудки. В морозильнике.
– А рис? Лук и все такое?
– По идее должно быть.
– Вот и хорошо.
Я чмокнула его в подбородок и спрыгнула с кровати.
– Не в службу, а в дружбу, Джордан, принеси мне сюда снимки «Аргуса».
– Вообще ты мог бы с этим и повременить. Впрочем, ладно, принесу.
Я отыскала толстый коричневый конверт и отдала его Кайсеру, который уже полусидел в постели, откинувшись на мягкие подушки.
– Это ведь далеко не первая порция снимков, выданных «Аргусом», которую ты просматриваешь?
– Воистину не первая. Но пока я лишь даром тратил время. Они постоянно перенастраивали программу, пытаясь улучшить качество цифрового анализа. Помню, я просмотрел двадцать снимков одного и того же лица, прежде чем смог угадать в нем – смутно, конечно, – черты одной из «спящих женщин».
– Тогда работай. Курица с рисом и бисквиты будут тебе наградой.
Я вернулась на кухню и, открыв холодильник, принялась изучать его содержимое. Быстро разморозив куриные грудки, я сполоснула их под проточной водой и уже собралась было ставить на огонь, как вдруг из спальни донесся голос Джона. И в нем было нечто такое, что заставило меня вздрогнуть. Бросив все, я поспешила к нему. Перед моим мысленным взором тут же возникла ужасная картинка… Джон сидит на кровати весь синий… Бурный секс привел к тому, что тромб оторвался от раны и двинулся к сердцу…
– Я знаю эту женщину! – торжествующе вскричал он, размахивая перед моим лицом листком с распечаткой «Аргуса». – Клянусь дьяволом, мы с ней встречались!
– Где? – Я забрала у него листок и тоже вгляделась в лицо. Молодая блондинка. Совсем-совсем юная, лет восемнадцати. Удивительное сочетание уже взрослого взгляда и все еще по-детски нежных черт лица. – Это одна из наших жертв?
– Нет. Я видел ее много лет назад. В Квонтико.
– Вы с ней были знакомы?!
Он нетерпеливо покачал головой:
– Да нет. Каждый год к нам на стажировку приезжают полицейские из городских управлений и управлений штатов. Но это не столько стажировка, сколько практические консультации. Как правило, у каждого визитера припрятано в рукаве одно-два дела, с которыми он никак не может справиться. Ограбление или убийство. Дело может быть старым, даже закрытым, но полицейский просто не в состоянии выкинуть его из головы и потому везет к нам. Очень часто речь идет о двух-трех убийствах, похожих на серию. Так вот, один из полицейских показал мне эту женщину. Ее фотографию.
– Полицейский тоже приехал за консультацией или был из Нового Орлеана?
– То-то и оно, что приехал. И, кажется, из Нью-Йорка. Дело, о котором он рассказывал, очень старое.
Я прерывисто – от внезапного возбуждения – перевела дыхание.
– Насколько старое?
– Лет десять. Я вот думаю, неужели оно может быть связано с нашим нынешним расследованием?
– Десять лет? Господи, как же оно может быть связано?..
– Самым молодым из нашей четверки подозреваемых является Фрэнк Смит. Ему тридцать пять. Маньяки не становятся маньяками внезапно, уже во взрослом возрасте. Поэтому ребята Бакстера уже проверяли, не наследил ли кто-то из наших подозреваемых в прошлом. Детективы отправились в Вермонт, где вырос Уитон, и в округ Тербон, откуда в свое время сбежала Лаво. Но тут все оказалось просто. Сложность возникла с Нью-Йорком, откуда вышли Смит и Гейнс. А возможно, и сообщник неизвестного преступника. Кроме того, и у Уитона, и у Талии с Нью-Йорком было много связано. И вот тут мы завязли, и весьма крепко. Во всем Вермонте люди пропадают очень редко. В округе Тербон еще реже. В Нью-Йорке ежегодно пропадают сотни людей. Проверить, имел ли тот или иной подозреваемый хоть какое-то отношение к одному из преступлений, немыслимо тяжело. И чем дальше ты забираешься в прошлое, тем тяжелее становится. И все же я задаю себе вопрос: а если наша серия связана с какими-то давними нью-йоркскими похищениями?
