Лед Бомбея - Форбс Лесли (бесплатные версии книг .txt) 📗
– Думаю, для того, чтобы продемонстрировать сочувствие к беднякам. Я же говорил тебе несколько дней назад: чаулы – громадные источники электората для политиков любой ориентации.
– Значит, ей тоже хотелось зачерпнуть из этого источника?
Он покачал головой – ему явно не понравилась моя непочтительность к авторитетам.
– Давай немножко внимательнее приглядимся к главным героям нашей истории. Отец Майи был известным парсийским интеллектуалом, написавшим множество сатирических статей, в которых высмеивал Бэла Теккерея и его журнал «Мармик». У этого журнала в 60-е годы тираж был сорок тысяч. Первое еженедельное издание, печатавшееся полностью на языке маратхи, и политический рупор Теккерея. Сама Майя также не особенно поддерживала движение «Шив Сена», а выйдя замуж за Проспера, она, с точки зрения движения, стала женой чужака и оказалась в рядах аутсайдеров в Махараштре. Проспер же – выходец из богатого парсийского семейства из Лахора. Правда, много лет назад они переехали в Англию. Мать вернулась сюда с Проспером в конце пятидесятых годов после смерти мужа, отца Проспера.
– По крайней мере отец Проспера дал ему свое имя. В отличие от папаши Калеба, смывшегося к своей женушке в Англию.
– Ты ошибаешься. Отец Мистри, некий мистер Фолкленд Уильямс, был инженером и чертежником в ходе работ по осушению прибрежной полосы Бомбея. В Англию он вернулся совсем по другой причине. Он страдал довольно распространенным сердечным заболеванием, от которого впоследствии и скончался.
Калеб, сын инженера...
– А откуда у тебя все эти сведения о биографии Калеба, Ашок? Или у тебя есть свой особый интерес к Калебу?
Ашок отпер деревянный ящик в шкафчике и достал оттуда нечто, напоминающее список покупок, к которому был прикреплен листок с переводом на английский: список имен жертвователей и размер пожертвований в пользу движения «Шив Сена» на протяжении многих лет. Одно имя мне сразу же бросилось в глаза – Калеб Мистри.
– В течение очень многих лет Мистри регулярно вносил пожертвования в пользу «Шив Сена», – пояснил Ашок. – За последние шесть лет, когда популярность движения пошла на спад и его начали вытеснять другие партии, Мистри резко увеличил размеры своей помощи, внося чуть ли не всю прибыль с поставленных им фильмов на счет «Шив Сена». А ведь у него нет других источников дохода.
– Ну и что из того? Он поддерживает партию той народности, к которой принадлежала его мать, и зарабатывает больше денег, чем сообщает в налоговой декларации. Это же обычная теневая экономика. В киноиндустрии вращаются в основном наличные деньги, и она полна людей, знающих, как скрыть дополнительные доходы: недвижимость, золотые прииски, производство пива. Но какое отношение все это имеет к убийствам хиджр?
– В движении «Шив Сена» масса экстремистов разного толка, как и в любом другом политическом движении...
– И ты хочешь сказать, что Калеб принадлежит к их числу?
– Ты все пытаешься упрощать, Розалинда. А ведь далеко не все в этом мире укладывается в четкие схемы светлого и темного. Благодаря победам движения «Шив Сена» на выборах на протяжении последних нескольких лет эти экстремисты ухватились за возможность развернуть активную агитацию среди местного мусульманского населения и тех людей, которые считаются коренными махараштрийцами. – Рот Ашока скривился в неком подобии улыбки человека, пытающегося скрыть обиду и презрение. – А во время индо-пакистанских «игр» ситуация еще больше осложнилась. Партнер же Мистри, мистер Эйкрс...
– У тебя нет никаких доказательств связи между ними. Ашок положил на стол между нами пожелтевший листок бумаги.
– Из архивов бомбейской полиции. 1967 год, – объяснил он.
В документе говорилось об аресте, суде и приговоре за незаконную торговлю золотыми «бисквитами» Калеба Мистри и его подельника Роберто Эйкрса.
– Эйкрсу удалось уговорить одного чиновника отпустить его. И он на много лет исчез из поля зрения полиции. Он является – или являлся, если твои подозрения относительно трупа в отеле «Рама» верны, – типичным гангстером, сутенером и шантажистом.
– Он никогда и не производил на меня впечатления кандидата в рыцари.
Калеб и Эйкрс. Мне стало трудно говорить из-за шока от этого открытия.
– Кроме того, Эйкрс принадлежал к числу наиболее крайних сторонников «Шив Сена». Конечно, не из-за каких-то политических убеждений. Его убеждения позволяли потуже набить карман.
– В таком случае из него мог бы выйти великолепный политик. Но я чего-то явно не понимаю. Я полагала, что Эйкрс был американцем. Какое отношение он мог иметь к «Шив Сена»?
– Его мать родом из Гоа. Но тут дело даже не в самом Эйкрсе, а в его партнерах по бизнесу, которые и вели эту агитацию. Его услугами в определенных случаях также пользовались некоторые господа в... в партии, близкой к Центру, скажем так.
– Играть за обе стороны, но против Центра.
– И в этой игре мистер Эйкрс был большим профессионалом. Теперь вспомни, что Бомбей – город кино. И основную часть кинозвезд у нас составляют актеры-мусульмане из Северной Индии и актрисы-индуски из Южной. А теперь посмотри на студию Проспера. Калеб Мистри – чистый индус, все мужчины, женщины и дети – махараштрийцы, поддерживающие «Шив Сена», вплоть до самого последнего и ничтожного мальчишки на побегушках.
– Ты хочешь сказать, что связи Калеба с «Шив Сена» могли иметь какое-то отношение к гибели Майи? – спросила я. – А другие убийства, Сами и Сунилы, они что, тоже политические?
– Можно сказать так: кому-то было выгодно, чтобы они производили впечатление политических. Мистер Эйкрс держал эту карту про запас в качестве возможного клина, который можно было бы загнать между двумя противостоящими друг другу партиями. И ты, надеюсь, можешь теперь представить себе, какой вред способна нанести в подобной ситуации молодая женщина, плохо представляющая себе политическую подоплеку событий? И вред, естественно, ненамеренный.
Он рассказал мне интересную историю. Еще одну интересную историю.
– А как же торговля недвижимостью и подделками, о которых я упоминала? – спросила я.
– О! Так много всего! Я же сказал тебе, в каком месте все пути пересекаются.
Я задумалась над тем, каковы же его собственные мотивы, зачем он рассказывал мне все это.
– А скажи мне, пожалуйста, Аш, какую сторону в этом сражении поддерживаешь ты? Ты доверяешь нынешнему правительству?
– Если тебе все хочется обязательно упростить, то я могу сказать, что всегда стою на стороне порядка. А без правительства, как тебе, надеюсь, ясно, здесь была бы полная анархия. – Он изучающе всматривался в меня, пытаясь оценить, какую часть известного ему может мне открыть. – Тебе хочется чудесного разрешения всех проблем, Розалинда, но таких решений в жизни не бывает. Индия – страна, в которой нет недостатка в ложных чудесах. Редактор «Индиан Скептик» насчитал около полутора тысяч таковых. Моя мечта – увидеть хотя бы одно настоящее чудо прежде, чем пробьет мой последний час. А до этого момента нам всем придется довольствоваться законом и порядком и мириться с ними.
– Оттенки серого.
Он нахмурился.
– Эти слова Шома Кумар когда-то сказала о Проспере. Тем не менее, Аш, я совсем не уверена, что в твоем мире так уж много порядка, по крайней мере не больше, чем в погоде. Иногда муссон приходит, и крестьяне собирают богатый урожай риса. А иногда нет, и тогда крестьяне умирают с голоду. И ты ничего не можешь с этим поделать.
– Каждый за себя. В этом твое кредо? – спросил он.
– И за близких ему по духу людей, которых он может вытащить на свой маленький плот. Мой плот в данный момент совсем крошечный. Я его собираю по бревнышку. И потому отнюдь не уверена, что смогу уместить на нем такую солидную компанию, как правительство.
Я встала и прошлась по комнате, осторожно пробираясь среди высоких стопок книг. Рядом с окном располагалась великолепная подборка сочинений, посвященных Малабарскому побережью.
– Мне их оставил твой отец, – сказал Ашок.
