Дьявольский вальс - Келлерман Джонатан (книги без регистрации бесплатно полностью TXT) 📗

– Они прикрыли твои научные исследования?

– Не впрямую. Тем не менее в начале последнего академического года правление объявило о своей новой политике: из-за финансовых затруднений больница больше не будет выплачивать свою долю в субсидиях на научные работы. Тебе известно, как действует правительство по отношению ко многим субсидиям: те деньги, которые оно кому-либо отпускает, находятся в прямой зависимости от того, вносит ли учреждение, в котором ты работаешь, свою долю в предполагаемые расходы. Некоторые частные организации теперь настаивают на такой же политике. Все мои субсидии поступали от Национального объединения статистики. Правило, отменяющее дополнительные выплаты, практически свело к нулю все мои проекты. Я пытался доказывать, орал, визжал, показывал им расчеты и факты – все то, чего мы пытались добиться в результате своих научных поисков; Боже мой, ведь это был детский рак. Все бесполезно. Тогда я полетел в Вашингтон и разговаривал с правительственными вандалами, пытаясь заставить их приостановить действие этих правил. С тем же результатом. Такая добрая и тихая компания, а? Ни для кого из них человек ничего не значит. Так что же мне оставалось делать, Алекс? Продолжать работать в Западной педиатрической в качестве сверхобразованного технического работника и отказаться от результатов пятнадцатилетнего труда?

– Пятнадцать лет, – проговорил я. – Это должно быть тяжело.

– Да, это было нелегко, но оказалось, что есть просто фантастическое решение. Здесь, в «Милосердной Деве Марии», я заседаю в правлении как полноправный член с правом голоса. Здесь тоже хватает идиотов, но я могу не обращать на них внимания. Я пользуюсь и привилегиями: мой второй ребенок, Амелия, принята в медицинскую школу в Майами и живет со мной. Моя квартира в кондоминиуме выходит окнами на океан, и в тех редких случаях, когда мне удается отправиться в Маленькую Гавану [57], я чувствую себя маленьким мальчиком. Это похоже на хирургическую операцию, Алекс. Процесс был болезненным, но результаты стоили того.

– Они просто идиоты, что потеряли тебя.

– Согласен. Пятнадцать лет – а они мне даже золотых часов не подарили. – Рауль рассмеялся. – Это не люди, а перед ними дрожат все врачи. Все, что для них имеет значение, это деньги.

– Ты имеешь в виду Джонса и Пламба?

– И еще ту пару псов, что ходят за ними по пятам, Новак и как там еще второй. Может быть, они и бухгалтеры, но очень напоминают мне головорезов Фиделя. Послушайся моего совета, Алекс. Постарайся не слишком увязнуть в тамошних делах. Почему бы тебе не приехать в Майами и не применить свое мастерство там, где его оценят по достоинству? Мы вместе напишем на какую-нибудь субсидию научную работу. Сейчас на первое место вышел вопрос о СПИДе – от него так много горя. Две трети наших пациентов с гемофилией получили зараженную кровь. Ты можешь здесь быть полезным, Алекс.

– Спасибо за приглашение, Рауль.

– Оно искреннее. Я помню пользу, которую мы принесли, работая вместе.

– Я тоже.

– Подумай об этом, Алекс.

– О'кей.

– Но, конечно, ты этого не сделаешь.

Мы оба рассмеялись.

– Можно мне задать тебе еще один вопрос? – спросил я.

– Тоже личный?

– Нет. Что тебе известно об институте химических исследований Ферриса Диксона?

– Никогда не слышал о таком. А что?

– Он выдал субсидию одному врачу в Западной педиатрической. И больница выплачивает свою долю в этой субсидии.

– Серьезно? И кто этот парень?

– Токсиколог по имени Лоренс Эшмор. Он написал работу по эпидемиологии – что-то о детском раке.

– Эшмор... Никогда не слышал о нем. Какой эпидемиологией он занимается?

– Пестициды и процент заражения. В основном теоретическая работа, игра с числами.

Рауль фыркнул:

– Сколько же денег отпустил ему этот институт?

– Почти миллион долларов.

Молчание.

– Что?

– Это правда, – подтвердил я.

– И больница выплачивает свою долю в субсидии?

– Круто, да?

– Абсурд. Как называется этот институт?

– Институт Ферриса Диксона. Он субсидировал еще только одну работу, но дал значительно меньше. Какой-то экономист по фамилии Зимберг.

– С выплатой своей доли субсидии... Гм-м, я проверю это. Спасибо за подсказку, Алекс. И подумай о моем предложении. Солнце сияет и здесь.

30

Майло мне не позвонил, и я начал сомневаться, что он приедет на нашу встречу в восемь часов. Когда он не появился и в двадцать минут девятого, я решил, что нашей встрече помешало то, что задерживало его в Центре Паркера. Но в восемь тридцать семь в мою дверь позвонили, я открыл ее и увидел своего друга. Позади него стоял еще кто-то.

Пресли Хененгард. Его лицо маячило над плечом Майло, как зловещая луна. Его рот был маленьким, как у младенца.

Майло заметил выражение моих глаз, подмигнул мне, сигнализируя, что все в порядке, положил руку мне на плечо и вошел. Хененгард замешкался на минуту, но все же последовал за ним. Руки прижаты к бокам. Пистолета с собой нет. Пиджак не вздувается, никаких признаков принуждения.

Эта парочка выглядела как полицейский наряд.

– Через минуту я присоединюсь к вам, – произнес Майло и шмыгнул в кухню.

Хененгард остался стоять в холле. Большие кисти его рук были покрыты пятнами. Глаза обегали комнату. Дверь все еще была не заперта. Я закрыл ее, он не пошевелился.

Я прошел в гостиную. И хотя не мог расслышать его шагов, знал, что он следует за мной.

Он подождал, пока я сяду на кожаный диван, расстегнул свой пиджак и опустился в кресло. Его живот навис над поясом, натягивая белую плотную ткань сорочки. Все остальное тело было широким и плотным. Розовая, как цветок вишни, кожа шеи нависала над воротником сорочки. Пульс сонной артерии бился ровно и быстро.

Я слышал, как Майло возится на кухне.

– Приятная комната. Хороший вид из окна? – проговорил Хененгард.

Я впервые услышал его голос. Интонации Среднего Запада, тон средней высоты со склонностью к пронзительности. Если слушать по телефону, возникнет представление о не столь крупном мужчине.

Я ничего не ответил.

Он сложил руки на коленях и опять принялся разглядывать комнату.

Из кухни продолжал доноситься шум.

Он повернулся в сторону кухни и сообщил:

– Что касается меня, я считаю, что частная жизнь людей – это их дело. Мне она полностью безразлична до тех пор, пока не мешает их работе. Обстоятельства складываются так, что я могу помочь ему.

– Замечательно. Не хотите ли сообщить мне, кто вы?

– Стерджис утверждает, что вы можете хранить тайны. Очень немногие люди умеют это делать.

– Особенно в Вашингтоне?

Непроницаемый взгляд.

– Или в Норфолке, штат Вирджиния?

Он вытянул губы, и его рот превратился в недовольный маленький бутончик. Усы над ним казались всего лишь пятном мышиного цвета. Уши без мочек были тесно прижаты к голове и сразу же переходили в бычью шею. Несмотря на сезон, он был в сером костюме из плотной шерсти. Брюки с отворотами, черные полуботинки с замененными подметками и голубая ручка в нагрудном кармане. На лбу по границе волос выступал пот.

– Вы пытались следить за мной, – сказал он. – Но на самом деле у вас нет даже представления о том, что происходит.

– Интересно, а я чувствовал, что следят за мной.

Он покачал головой. Бросил строгий взгляд. Будто был учителем, а я, ученик, сделал ошибочное предположение.

– Тогда просветите меня, – предложил я.

– Мне нужно получить от вас обещание соблюдать абсолютную секретность.

– В отношении чего?

– Всего, что я расскажу вам.

– Это слишком широко.

– Именно это мне и необходимо.

– Это имеет отношение к Кэсси Джонс?

Он начал отбивать пальцами дробь на коленях.

– Не прямое.

– Но косвенно касается ее?

Он не ответил.

– Вы хотите получить от меня обет молчания, но сами не поступаетесь и словом. Вы, должно быть, работаете на правительство?