Стая - Шетцинг Франк (книги без регистрации полные версии .TXT) 📗
— М-м. Рассказывал ли я тебе когда-нибудь, в чём состоит моя работа?
— Насколько я понимаю, ты ищешь сознание.
— Самосознание.
— Да, припоминаю. Однажды вечером ты мне рассказывал. В прошлом году. Мы сидели, я пил пиво, а ты воду. Ты ведь по-прежнему пьёшь только воду, а?
— Я не люблю алкоголь.
— И никогда не пил?
— Практически никогда.
Франк остановился.
— Да, алкоголь. Ты хороший индеец, Леон. Пьёшь только воду и приходишь ко мне за тайным знанием. — Он вздохнул. — Когда же люди, наконец, перестанут делать друг из друга клише. У индейцев была проблема с алкоголем, у некоторых она и до сих пор остаётся, но есть многие, кто просто с удовольствием иногда выпивают. Однако если белый и индеец вместе выпьют пива, тут же начнётся: ах, спаивают индейцев! Но мы не являемся ни бедными соблазнёнными, ни хранителями высшей мудрости. Кстати, Леон, ты у нас кто, христианин?
Эневек не особенно удивился. Их редкие встречи с Франком всегда проходили одинаково. Вождь вёл беседу, перескакивая, как белочка, с одной темы на другую.
— Я не принадлежу ни к какой церкви, — сказал Эневек.
— Знаешь, я некоторое время был увлечён Библией. Книга, полная высшей мудрости. Там Бог заявляет о себе огнём: вещает из горящего куста. Но как ты думаешь, смог бы христианин таким образом объяснить лесной пожар?
— Конечно, нет.
— Тем не менее, история о горящем кусте для него много значит, если он верующий. Так же и индейцы: верят в своё предание, но твёрдо знают, в какой степени эти истории применимы к действительности. В наших легендах ты можешь найти всё и ничего; ничего оттуда нельзя истолковать буквально, но всё имеет свой смысл.
— Я знаю, Джордж. Но мы в тупике. Ломаем голову над тем, что сделало китов безумными.
— И ты считаешь, что ваша наука бессильна?
— Получается, да.
Франк отрицательно покачал головой.
— Не может быть. Наука — великое дело. С её помощью человек способен на многое. Проблема только в точке зрения. На что ты смотришь, когда применяешь свои знания?
Ты смотришь на кита, который изменился. Ты больше не узнаёшь в нём своего друга. Почему? Он стал врагом. Что подвигло его к этому? Может, ты ему чем-то насолил? Или его среде? Ты ищешь вред, который нанесён непосредственно киту, и ты его находишь. Тут и бессмысленный забой, тут и отравление вод, тут и распоясавшийся китовый туризм, мы разрушаем основы пропитания животных и заполняем их среду шумом. Мы лишаем их мест, где они выращивают своих детёнышей, — разве в Калифорнийском заливе не собираются строить сооружения по добыче соли?
Эневек мрачно кивнул. В 1993 году ЮНЕСКО объявило лагуну Сан-Игнасио мировым заповедником. Она была последней нетронутой лагуной Тихого океана, где серые киты рождали своих детёнышей, и являлась к тому же убежищем для многих видов растений и животных, которым грозило вымирание. Но, невзирая на это, концерн «Мицубиси» строит там теперь соледобывающие сооружения, которые станут выкачивать из лагуны по двадцать тысяч литров солёной воды в секунду, заливая её в испарительные бассейны. Отработанная вода потечёт в лагуну. Никто не знает, какое действие это окажет на китов. Бесчисленные исследователи, активисты и консорциум нобелевских лауреатов тщетно протестовали против строительства.
— Вот видишь, — продолжал Франк, — а это среда китов, насколько тебе известно. Они в ней живут, но ведь среда есть нечто большее, чем просто цепочка условий, в которых киты чувствуют себя хорошо или плохо. Может, проблема вообще не в китах, Леон. Может, киты лишь часть проблемы, видимая нам .
Аквариум, Ванкувер
Пока Эневек слушал верховного вождя, у Джона Форда уже двоилось в глазах.
Он контролировал одновременно два монитора — один показывал запись камеры робота URA, другой — виртуальное пространство с висящими в нём зелёными точками; они изображали стадо китов и постоянно меняли своё положение.
По второму монитору прогонялись также данные зонда, который торчал в жировом слое Люси: частота ударов сердца, глубина погружения, позиция, температура, давление и свет. Зонд и робот вместе давали полную картину того, что происходило с Люси в течение суток.
Сутки следовать за обезумевшим китом!
Форд и двое его помощников сидели в сумерках, освещённые бледным светом экранов. Четвёртое место пустовало. Безобидный кишечный вирус сократил команду и обеспечил им лишнюю ночную смену.
Форд пошарил рядом с собой, не сводя глаз с монитора, нащупал картонную коробку, нагрёб пригоршню картошки фри и набил ею рот.
Собственно, Люси совсем не производила впечатления безумной.
Все прошедшие часы она делала то, что и должны делать пастбищные животные океана. Она паслась в компании полудюжины своих взрослых товарищей и двух детёнышей-подростков, пропахивая мягкий ил, вздымая тучи грязи и отфильтровывая червей и блошиных рачков. Вначале Форд следил за этим как заворожённый, хотя не впервые видел снимки пасущегося кита. Но робот давал запись нового качества, поскольку следовал за китом как часть стада. Следовать на пастбище за кашалотом значило бы очутиться в мрачной глубине. Но серые киты жили на мелководье. Поэтому Форд вот уже несколько часов наблюдал постоянную игру света и тени. На несколько минут Люси поднималась на поверхность, процеживала грязь сквозь свои пластины, набирала полные лёгкие воздуха и снова погружалась на дно.
Робот не старался следовать за животными, потому что они никуда и не плыли. Они постоянно меняли направление, двигаясь то туда, то сюда, то вверх, то вниз, и паслись.
В конце концов, надоедает смотреть.
Иногда вдали возникали чёрно-белые силуэты косаток, но быстро исчезали. В целом такие встречи протекали мирно, хотя косатки считаются одним из немногих серьёзных врагов крупных китов; они не останавливаются даже перед голубым китом.
Пастись, нырнуть, вынырнуть… Потом Люси заснула. Вместе с двумя ассистентами Форд наблюдал, как становилось темнее, потому что наступал вечер. Тело Люси, зависшее в воде, то медленно погружалось вниз, то поднималось вверх. Есть целый ряд морских млекопитающих, которые спят таким образом. Через каждые несколько минут они в полусонном состоянии поднимаются на поверхность, делают вдох, снова погружаются вниз и спят.
