Контракт Паганини - Кеплер Ларс (бесплатные онлайн книги читаем полные .TXT) 📗
На обложке «Ньюсуик» Рафаэль Гуиди, стоя возле Элис Купер, держал новорожденного сына. Подпись гласила: «Малыш на миллиард долларов».
На другой вырезке Гуиди в светлом костюме беседовал с Сильвио Берлускони; на заднем плане три блондинки в зачаточных купальниках сидели у бассейна розового мрамора. Бассейн имел форму сердечка.
— Рафаэль Гуиди живет в Монако, но если хочешь с ним встретиться, надо выходить в море, насколько я поняла, — рассказывала Анья. — Сейчас он почти все время проводит на своей мегаяхте «Тереза». Его можно понять. Яхту строили пятнадцать лет назад на верфи «Люрссен» в Бремене, она — самая дорогая в мире.
Маленькая фотография из французского «Вога» изображала похожее на фарфоровый наконечник дротика судно в открытом море. На развороте под заголовком Lion еп Cannes(«Лев в Каннах») — одна из вечеринок Каннского фестиваля на борту роскошной яхты. Мужчины в смокингах. Кевин Костнер беседует с Сальмой Хайек, а Гуиди стоит между своей женой и известной моделью из «Плейбоя», шведкой Викторией Сильвстедт. Позади него двое телохранителей с ничего не выражающими лицами. В многочисленных окнах столовой видна гавань. С потолка свисают клетки с туканами, а посреди столовой — клетка с крупным львом.
Вырезки снова вернулись к Анье, и она спокойно предложила:
— Давайте послушаем вместе… Бельгийская контрразведка записала телефонный разговор между итальянским прокурором и Сальваторе Гарибальди, бригадным генералом итальянской армии.
Анья торопливо раздала перевод расшифровки и вставила флэшку в компьютер Карлоса, затем нагнулась и щелкнула по значку звукового файла. Программа открылась сразу же, кто-то быстро заговорил по-французски. Диктор монотонно перечислял обстоятельства разговора — место, дату и время. Потом послышались металлический щелчок и далекий телефонный гудок.
Что-то затрещало, и через мгновение отчетливый голос произнес:
«Я готов начать предварительное следствие». Это говорил прокурор.
«Я никогда не буду свидетельствовать против Рафаэля, даже под пытками…»
Голос Сальваторе Гарибальди пропал, послышался треск, стало тихо, потом голос снова появился — но слабый, словно за закрытой дверью.
«…с дульным тормозом и ракетные установки без отдачи… и до черта мин — противопехотные, мины замедленного действия, противотанковые… Рафаэль бы никогда… как в Руанде, ему это все равно. Там были дубинки и мачете — на этом денег не заработаешь. Но когда в Конго все перевернулось, он захотел присоединиться — решил, что там дело пойдет поживее. Сначала он вооружил правительство Руандийского патриотического фронта, чтобы подорвать силы Мобуту, а потом принялся закачивать тяжелое оружие хуту, чтобы столкнуть их с Патриотическим фронтом».
Сквозь шум прорвался странный писк, оборвался, и снова послышался голос генерала.
Генерал задыхался; он что-то пробормотал, и потом его голос снова зазвучал совсем близко:
«А насчет кошмара… я не мог поверить, что это происходит на самом деле. Я стоял рядом и держал ее потную ручку… Моя дочка… ей было четырнадцать. Такая красивая, нежная… Рафаэль… он сам все сделал, хотел резать ножом, кричал, что сделает мой ночной кошмар реальностью. Немыслимо».
Что-то странно затрещало, как будто послышался крик, лопнуло стекло, в записи пошли помехи.
«Почему некоторым хочется делать такое… Он взял мясницкий нож у телохранителя… дочкино лицо, ее милое…»
Гарибальди громко зарыдал, что-то простонал, потом прокричал, что не хочет жить…
Раздалось потрескивание, и запись кончилась. В кабинете Элиассона воцарилась тишина. Через окошки, выходящие на зеленые холмы Кронобергспаркена, в кабинет проникал легкомысленный свет.
— Эта запись, — сказал Карлос после недолгого молчания, — сама по себе она ничего не доказывает… в самом начале он говорит, что не собирается свидетельствовать, так что, подозреваю, прокурор закрыл предварительное расследование.
— Спустя три недели после этого телефонного разговора голову Сальваторе Гарибальди нашел в Риме какой-то собачник, — сообщила Анья. — Она валялась в канаве на Виале Гёте, позади ипподрома.
— А что там с дочерью? — тихо спросил Йона. — Что с ней случилось?
— Четырнадцатилетняя Мария Гарибальди до сих пор числится пропавшей без вести, — сухо ответила Анья.
Карлос вздохнул, буркнул что-то, подошел к аквариуму, с минуту смотрел на своих макроподов, потом повернулся к собравшимся.
— Ну и что прикажете делать? Вы не можете доказать, что оружие и боеприпасы отправляются в Судан, вы никак не можете связать исчезновение Акселя Риссена с Рафаэлем Гуиди. Дайте мне хоть какую-нибудь зацепку. Я могу поговорить с прокурором, но мне нужно доказательство, а не просто…
— Я знаю, что это он, — перебил Йона.
— …а не просто слова Йоны! — обозлился Карлос.
— Нам нужны полномочия и ресурсы, чтобы арестовать Рафаэля Гуиди за нарушение шведских и международных законов, — настаивал комиссар.
— И еще вам нужны доказательства.
— Мы их найдем.
— Вам придется убедить Понтуса Сальмана выступить свидетелем.
— Сегодня мы привезем его, но, подозреваю, его трудно будет заставить свидетельствовать, он все еще очень боится… так боится, что едва не покончил с собой.
— Но если мы арестуем Рафаэля, Сальман, возможно, осмелится заговорить. В смысле — когда успокоится, — предположила Сага.
— Нельзя просто так задержать человека вроде Рафаэля Гуиди. Нет ни доказательств, ни свидетелей. — В голосе Карлоса звучала настойчивость.
— Так что же нам делать?
— Надавить на Сальмана — это все, что мы можем.
— Боюсь, что Риссен в опасности, — сказал Йона. — У нас очень мало времени…
Все трое замолчали и повернулись к двери. В кабинет входил прокурор Йенс Сванейельм.
97
Бегство
В машине было прохладно из-за кондиционера. Сальман чувствовал, как дрожат лежащие на руле руки. Он был уже посреди моста Лидингёбрун. Финский паром отходит от пристани, кто-то жег листья позади сада Миллеса. [47]
Всего два часа назад он сидел в своей лодочке и пытался засунуть дуло дробовика себе в рот. Во рту все еще ощущался вкус металла — как пугающее воспоминание, как скрежет железа по зубам.
Женщина с торчащими во все стороны волосами спустилась к домику вместе с комиссаром; она пригласила его подплыть поближе, словно собираясь поведать ему нечто важное. Женщине было около сорока. Панковская прическа из синих волос и красная губная помада.
Когда он сидел напротив нее в серой комнатушке, то узнал, что ее зовут Гунилла и что она психолог.
Гунилла серьезно заговорила с ним о дробовике, о том, что он собирался сделать, отплывая к центру озера.
— Понтус, почему вы хотели умереть?
— Я вовсе не хотел умереть, — честно ответил Сальман.
В маленькой приемной стало тихо. Потом они продолжили разговор; Сальман отвечал на вопросы психолога, все больше убеждаясь в том, что он вовсе не хотел умереть, что гораздо больше ему хотелось сбежать… и тогда он стал думать о том, чтобы куда-нибудь уехать. Просто исчезнуть, начать совершенно новую жизнь, стать кем-то другим.
Машина проезжала по мосту. Сальман взглянул на часы и ощутил, как в груди ширится чувство теплого облегчения. Самолет Вероник к этому часу уже должен был покинуть воздушное пространство Швеции.
Они с Вероник говорили о Французской Полинезии, и он в своих мечтах видел жену — вот она выходит из здания аэропорта с голубым чемоданом в руке, придерживает широкополую шляпу — дует сильный ветер.
Почему бы и ему не уехать?
Все, что ему нужно — это поскорее вернуться домой и забрать паспорт из ящика стола.
Я не хочу умирать, подумал Сальман, глядя на шумящие за окном машины.
Он уплывал все дальше в озеро, чтобы спастись от кошмара — но просто не смог выстрелить в себя.
Сяду на любой самолет, думал он. Могу отправиться в Исландию, Японию или Бразилию. Если бы Гуиди действительно хотел убить меня, вряд ли я сейчас был бы жив.
