В лесной чаще - Френч Тана (книги онлайн бесплатно без регистрации полностью txt) 📗
Мне пришло в голову, что от радости его мог хватить удар или случиться сердечный приступ, а может, Сэма грызла изнутри какая-то опасная болезнь, о которой он не знал. В отделе часто рассказывают историю о детективе, который проявил чудеса выносливости, преследуя преступника, и умер в тот момент, когда надевал на него наручники.
— Вызвать доктора?
— Не стоит, — буркнул Сэм.
— Тогда какого черта?
И тут до меня дошло. Странно, как я не догадался раньше. Акцент, тембр голоса, манера говорить… Я слышал все это каждый день, лишь в более мягком варианте.
— Слушай, — воскликнул я, — это что, твой дядя?
Взгляд Сэма метнулся на меня, потом на дверь, но там никого не было. Он быстро и прерывисто дышал.
— Да, — ответил Сэм, помолчав. — Он.
— Ты уверен?
— Я знаю его голос.
Прискорбно, но, честно говоря, мне хотелось рассмеяться. Говоря о своем дяде, Сэм всегда был так торжественно серьезен («Он сама честность!»), ни дать ни взять американский офицер, толкающий речь солдатам в каком-нибудь фильме про войну. В свое время я находил это очаровательным (абсолютное доверие — как невинность: теряешь только один раз, и я еще не встречал людей, которые сохранили ее в тридцать лет), но теперь понял, что Сэму просто чудовищно везло, и то, что в конце концов он шлепнулся в грязь, поскользнувшись на арбузной корке, не вызывало у меня особого сочувствия.
— Что станешь делать? — поинтересовался я.
Сэм молчал, качая головой под яркой лампой. Разумеется, он обдумал ситуацию: в комнате нас было двое, один кивок, одна кнопка — и на пленке останется только разговор о гольфе.
— Дай мне время до понедельника, — попросил Сэм. — Потом я отнесу это О'Келли. Но… не сейчас. После выходных.
— Конечно, — произнес я. — Хочешь поговорить с дядей?
Сэм взглянул на меня.
— Если я ему расскажу, то он начнет заметать следы — избавится от всех улик до начала следствия. Разве нет?
— Пожалуй.
— А если не сообщу и он узнает, что я мог предупредить, но не сделал этого…
— Мне очень жаль.
Меня вдруг начало беспокоить, куда пропала Кэсси.
— Знаешь, что самое забавное? — продолжил Сэм, немного помолчав. — Если бы сегодня утром ты меня спросил, к кому я обращусь, если потребуется помощь, я бы ответил — к Реду.
Глядя на расстроенное лицо Сэма, я чувствовал странную отчужденность — не только к нему, но и ко всей этой сцене: словно смотрел сверху и видел, как где-то далеко внизу беседуют два человека. Мы сидели так еще довольно долго, пока в комнату не ввалился О'Горман и не принялся взахлеб рассказывать о регби. Сэм встал, аккуратно положил кассету в карман, собрал свои вещи и ушел.
В тот же день, когда я вышел покурить на улицу, ко мне присоединилась Кэсси.
— Есть зажигалка? — спросила она.
Она заметно похудела и осунулась, но я не мог вспомнить, произошло ли это постепенно во время следствия или только за последние несколько дней. Я достал зажигалку и протянул ей.
Был холодный хмурый день, у стены горой лежали сухие листья. Кэсси повернулась спиной к ветру, чтобы прикурить. Она была накрашена — черная тушь и что-то розовое на скулах, — но ее склоненное над сигаретой лицо все равно казалось очень бледным, почти серым.
— Что происходит, Роб? — спросила она, подняв голову.
Сердце у меня сжалось. Всем когда-нибудь приходилось выяснять отношения, но я еще не встречал человека, кто видел бы в этом какой-то толк или хоть раз извлек для себя пользу. До последней минуты я надеялся, что Кэсси окажется одной из тех редких женщин, которые могут обходиться без подобных разговоров.
— Ничего, — ответил я.
— Почему ты так странно себя ведешь?
Я пожал плечами:
— Устал, дело зашло в тупик, нервы на пределе. Ничего личного.
— Перестань, Роб. Это вранье. Ты шарахаешься от меня как от прокаженной с тех пор, как…
Внутри у меня все напряглось. Голос Кэсси оборвался.
— Нет, — произнес я. — Просто мне нужно немного свободного места. Понимаешь?
— Ни черта не понимаю. Я лишь вижу, что ты меня избегаешь, и не знаю почему.
Я сообразил, что на сей раз мне не отвертеться.
— Я тебя не избегаю, — возразил я, не глядя в сторону Кэсси. — Не желаю усложнять ситуацию. Сейчас я абсолютно не в силах начинать какие-то отношения и не хочу, чтобы у тебя сложилось впечатление…
— Отношения? — Брови Кэсси взлетели вверх. — Господи, и в этом все дело? Нет, Райан, я совсем не жду, что ты на мне женишься и мы заведем детишек. С чего ты взял, что мне нужны какие-то отношения? Я хочу, чтобы все вернулось в норму, потому что это… это смешно.
Я ей не верил. Да, разыграно хорошо — небрежная поза, удивленный взгляд; другой бы на моем месте с облегчением вздохнул, похлопал подругу по спине и бодро начал «возвращаться к норме». Но я знал манеры Кэсси так же, как собственные. Учащенное дыхание, напрягшиеся плечи, легкая неуверенность в голосе…
— Ну да, — сказал я. — Ясно.
— Ты ведь знаешь это, Роб. Разве нет?
Снова неуверенная нотка.
— Сомневаюсь, — произнес я, — что в подобной ситуации вообще можно вернуться к норме. Та ночь в субботу оказалась ошибкой, и я хотел бы, чтобы этого никогда не было. Но теперь ничего не исправишь.
Кэсси стряхнула на брусчатку пепел, и я увидел, что лицо у нее дернулось от боли, словно я влепил ей пощечину. После паузы она пробормотала:
— Не понимаю, почему это обязательно должно быть ошибкой.
— Нам не следовало это делать. — Я так сильно вжался в стену, что чувствовал, как все ее шероховатости врезаются мне в спину. — И мы бы этого не сделали, если бы я не съехал с катушек по другой причине. Прости, но такова реальность.
— Ладно, — согласилась она. — Пусть так. Ну и что с того? Мы друзья, мы близки… и теперь должны стать еще ближе. Только и всего.
Она говорила здраво и разумно, а я вел себя как напыщенный подросток, и это ранило меня еще сильнее. Но вот ее глаза… однажды я уже видел у нее такие глаза: в квартирке, где Кэсси сидела напротив наркомана с иглой и тоже говорила очень здравые и рассудительные слова.
— Ну да, — буркнул я, отвернувшись. — Может, ты и права. Просто мне надо во всем разобраться.
Кэсси развела руками.
— Роб, — произнесла она сдавленным голосом. — Роб, но ведь это я.
Но я ее не слышал. Даже не видел: лицо Кэсси казалось мне чужим и незнакомым, будто я никогда ее раньше не встречал. Больше всего мне хотелось оказаться сейчас где-нибудь в другом месте.
— Мне пора идти! — бросил я, отшвырнув сигарету. — Вернешь зажигалку?
Не знаю, почему я упорно отказывался верить, что Кэсси говорит чистую правду. Раньше она никогда не лгала, и у меня не было оснований думать, что теперь что-то изменилось. И все-таки я не допускал мысли, что она страдает не от разделенной страсти, а от потери лучшего друга, которым, надеюсь, я все же был.
Конечно, это смахивает на самонадеянность — неотразимый Казанова, — но я действительно не думал, что дело обстоит настолько просто. Раньше я никогда не видел Кэсси в подобном состоянии. Не помню, чтобы она плакала, и по пальцем могу пересчитать случаи, когда ее что-то пугало. А теперь глаза Кэсси разбухли под ярким макияжем, и в каждом взгляде я читал отчаяние и страх. Что я должен был подумать? Слова Розалинды — «тридцать лет, биологические часы, не может ждать» — вертелись у меня в памяти, как назойливый мотив, и все, что я читал на эту тему в прессе (журнальчики в приемной у врача, «Космо» Хизер, который я иногда листал во время завтрака), лишь подтверждало мои подозрения: «Последний шанс женщины за тридцать»; «Как опасны поздние роды»; «Чем грозит секс с другом: несчастная любовь у женщин, страх ответственности у мужчин»…
Я всегда считал, что Кэсси далека от таких шаблонов, однако раньше верил и во многое другое («иногда ты так близок к человеку, что перестаешь его замечать») — например, в то, что мы оба редкое исключение из правил, а вот чем это обернулось. Правда, получалось, что теперь я сам вел себя шаблонно, но не стоит забывать, что не у одной Кэсси жизнь пошла кувырком. Я тоже сбит с толку, растерян, потрясен и в тот момент мог придерживался той единственной тактики, которая была мне доступна.
