Тайные убийцы - Уилсон Роберт Чарльз (онлайн книги бесплатно полные .TXT) 📗
— Звонил Перес. Они обошли семнадцать строек. Ничего.
— Чем занимается Феррера?
— Охотится на свидетелей, которые могли видеть, как нашего приятеля с грыжей кидают в мусорный бак на улице Ботерос.
Они вошли в здание детского сада. Судья дель Рей в одиночестве ждал их в классе. Они уселись на парты. Дель Рей, сложив руки на груди, смотрел в пол. Он с исчерпывающей полнотой изложил им все главные факты, которые на данный момент обнаружило следствие. Он не использовал никаких заметок. Он правильно назвал фамилии всех марокканских свидетелей. У него в голове имелся полный график событий, происходивших внутри и вокруг мечети. Он явно решил произвести впечатление на двух детективов, и ему это удалось. Фалькон почувствовал облегчение Рамиреса. Человек, заменивший Кальдерона, не был болваном.
— Больше всего меня беспокоят два самых заметных момента среди недавних событий, — сказал дель Рей. — Самоубийство Рикардо Гамеро и предположение, что его источник был двойным агентом.
— Один из охранников Археологического музея в парке Марии-Луизы видел Гамеро, — сообщил Фалькон. — Полицейский художник пытается составить портрет человека, с которым на глазах у этого свидетеля разговаривал Гамеро.
— Позвоню Серрано, — сказал Рамирес, — посмотрим, как дела с этим портретом.
— Не убежден, что ощущение промаха из-за того, что не удалось предотвратить взрыв, могло стать для такого человека, как Гамеро, достаточной причиной для самоубийства, — проговорил дель Рей. — Здесь что-то еще. «Промах» — слишком общее понятие. Чувство личной ответственности за случившееся — вот что заставляет человека покончить с собой.
— Полицейскому художнику не так много удалось вчера вечером вытрясти из охранника, — сказал Рамирес, поговорив по телефону. — Сегодня утром они опять за это засели. К обеду должны что-то нам дать.
— И я не убежден, что Мигель Ботин — двойной агент, — продолжал дель Рей. — Господи, ведь его брата изувечило взрывом бомбы исламских террористов. Можете себе представить, чтобы такой человек начал на них работать?
— Он принял ислам, — ответил Фалькон. — Он очень серьезно относился к своей религии. Трудно сказать, какое влияние может оказать на такого человека харизматичный радикальный проповедник. У нас перед глазами пример Мохаммеда Сидик-хана, одного из лондонских бомбистов: из учителя, занимавшегося с детьми-инвалидами, он превратился в боевика-экстремиста.
— К тому же мы не знаем, в каких отношениях Мигель Ботин был со своим пострадавшим братом, — заметил Рамирес.
— Кроме того, меня смущают эти электрики и фальшивые муниципальные инспекторы. Меня не устраивает версия СНИ, что они входили в террористическую ячейку. Мне кажется, СНИ пытается впихнуть квадратные сведения в круглую дыру.
В дверь постучали. Полицейский просунул голову в класс.
— Эксперты расчищают мусор над кладовой мечети, — сообщил он. — Они нашли огнеупорный, противоударный металлический ящик. Его отнесли в палатку экспертов, и они думают, что вам, возможно, захочется там быть, когда они станут его открывать.
28
За стенами детского сада все ходили в масках, защищаясь от трупного запаха, а Фалькон, Рамирес и дель Рей шли к палатке экспертов, зажимая руками рот и нос. В палатке имелось подобие прихожей, где пришедшие надели белые комбинезоны с капюшонами и натянули маски. Кондиционеры поддерживали в палатке температуру +22°. На месте находилось пять групп экспертов, но все они прервали работу, чтобы посмотреть, как будут вскрывать найденный ящик. Что-то в человеческой психике не позволяло даже экспертам устоять перед тайной закрытой емкости.
Диктофон проверили и установили посреди стола. Руководитель группы экспертов кивнул судье и двум детективам, и они собрались вокруг. Его руки в латексных перчатках обхватывали торцы красного металлического ящика. Рядом лежала плоская коробка для вещественных доказательств, на крышке которой значился адрес квартиры имама и дата. Внутри были три пластиковых пакетика с ключами. Фигура в белом подтолкнула Фалькона локтем. Это был Грегорио.
— Любопытно будет, если сундучок открывает какой-то из этих ключей, — сказал он. — Две связки — из стола имама, а третья — из его кухни.
— Все готовы? — спросил руководитель экспертов. — Итак, сегодня восьмое июня две тысячи шестого года, четверг, сейчас двенадцать часов двадцать четыре минуты. Перед нами запертый металлический ящик, крышка которого слегка повреждена взрывом, но замок, как представляется, остался цел. Сейчас мы попробуем открыть ящик, используя ключи, изъятые из квартиры имама во время обыска, который прошел седьмого июня две тысячи шестого года, в среду.
Он отверг один пакетик с ключами, взял другой и выцедил из него на ладонь два одинаковых ключа. Затем он вставил один из них в замок, повернул ключ, и пружинная крышка отскочила.
— Ящик удалось открыть с помощью ключа, найденного в кухонном шкафу квартиры имама.
Он полностью открыл крышку и вытащил три цветные пластиковые папки, набитые бумагами. Больше в ящике ничего не оказалось, и его переставили на другой стол. Он открыл первую папку, она была зеленого цвета.
— Перед нами лист с текстом по-арабски, прикрепленный скрепкой к набору документов, которые, по-видимому, являются архитектурными чертежами.
Он развернул чертежи: оказалось, что на них — подробный план средней школы в Сан-Бернардо. Содержимое двух других папок было схожим: во второй папке обнаружился план начальной школы в Триане, а в третьей — биологического факультета на улице Рейна-Мерседес.
Наступило молчание. Мужчины и женщины из экспертных групп обдумывали свою находку. Фалькон буквально чувствовал, как присутствующие склоняются ко все более и более неприятным выводам. Каждое масштабное злодеяние исламских террористов впрыскивало новые штаммы вируса страха в организм Запада. Как только Запад стал учиться защищаться от мужчин-бомб, ему пришлось учиться бороться с женщинами-бомбами и даже с детьми-бомбами. Было до отвращения очевидно, что машины-бомбы мутировали, превратившись в лодки-бомбы и даже самолеты-бомбы. Катастрофические теракты происходили уже не где-то далеко, на Ближнем или Дальнем Востоке или в Америке: они пришли в Мадрид и Лондон. А потом наступило невообразимое. От такого мог бы задрожать ночью даже автор романов ужасов: по всему миру прокатилась волна убийств, мужчин и женщин обезглавливали кухонными ножами. И наконец — Беслан: детей держат в заложниках, не давая им ни пищи, ни воды, и над головой у них висит взрывчатка. Как ум обычного человека может работать в таких условиях, когда заражение происходит настолько легко?
— Они собирались все это взорвать? — спросил кто-то.
— Взять заложников, — сказала одна из женщин. — Видите, они нацелились на детей и молодежь, от пяти до двадцати пяти лет.
— Скоты.
— Они на все готовы? У них, черт побери, нет никаких границ?
— Думаю, — проговорил судья дель Рей, торопясь обуздать поднимающуюся истерию, — нам надо подождать перевода арабских текстов, прежде чем спешить с выводами.
Но эти люди не хотели слышать голос разума, по крайней мере — сейчас. Они долго ждали веского доказательства, и теперь они нашли нечто впечатляющее, то, на чем можно сорвать гнев. Дель Рей это чувствовал. Он еще раз попробовал направить мысли собравшихся в конструктивное русло.
— На всякий случай эти три здания необходимо обыскать. Если у террористов существовал план захватить их, значит, возможно, в них хранится оружие или взрывчатка.
Все закивали, довольные тем, что даже человек из Мадрида поддался общей паранойе, что и в его мозгу кружат те же нездоровые мысли.
— Надо как можно скорее провести экспертизу этих чертежей и арабского текста, — сказал он. — Нам нужно быстрее получить перевод.
