Смертный приговор - Гарфилд Брайан (версия книг .TXT) 📗
Пол узнал кучу полезных деталей, многие из которых явно были неверны: и все равно игра стоила свеч, и репортеры подыграли ему в две руки. Да им ничего другого не оставалось: стоит спросить человека о чем-нибудь, в чем он считает себя экспертом, и он радостно начнет выкладывать все, что знает.
Пол отыскал дорогу к открытой стоянке, где была припаркована его машина. Он заплатил смотрителю и направился в направлении тех районов города, которые считались более опасными.
Он снова охотился. Поначалу, еще в Нью-Йорке, он старался выискать этому рациональное объяснение. Он ходил в Риверсайд Парке, положив руку на пистолет, лежащий в кармане его плаща, и убеждал себя в том, что делает лишь то, что должен делать любой уважающий себя законопослушный гражданин, – ничего не боясь, гуляет в общественном парке. Любой хищник, посмевший бы на него напасть, напрашивался на неприятности. “В этом нет моей вины, он может оставить меня в покое и с ним ничего не произойдет”. Но обманывать себя вечно нельзя. Не мог он гулять по безлюдным местам в два часа ночи ради собственного удовольствия или здоровья. Он хотел, жаждал чьей-нибудь смерти, жаждал убийства, и всякое другое объяснение не имело разумных оснований. Пистолет в кармане лежал не для самообороны. Пол не защищал себя, он нападал: расставлял ловушку, выставляя себя в качестве приманки и в тот момент, когда хищник заходил в клетку, она захлопывалась.
Пол спрашивал себя: почему? Он не получал на малейшего удовольствия от созерцания умирающего человека. Не чувствовал приятной дрожи, возбуждения. Наоборот, после убийства его мучила болезненная тошнота. Не ощущал он и какого-то особого триумфа, как и какой-то особенной очищенности. Облегчение, и то лишь иногда, что вот он снова прошел сквозь это и остался жив: но его не возбуждал вызов, который он бросал судьбе и насилию, не возбуждало то, что он должен был что-то там себе доказывать. Пол месяцами не мог думать ни о чем другом, но ведь существуют вещи, о которых можно размышлять и анализировать де смерти и никогда не приблизиться к их разгадке. Что это было? Чувство долга? Ведь он действовал не по принуждению и не чувствовал себя как наркоман, не получивший дозы, нет: никто и ничто не могло заставить его поступать подобным образом. Просто это следовало сделать. Работа или, может быть определенная обязанность: никак иначе он не мог это определить.
Когда он глубоко забрался в трущобы Южного гетто, то выбрал бульвар, по обеим сторонам которого шли убогие магазинчики, и медленно двинулся между редкими машинами, пока не увидел открытую залоговую лавку. Пол проехал мимо, повернул за следующим углом направо и без труда отыскал местечко для стоянки; в подобном районе нельзя было даже мечтать о том, что бы, оставив на ночь автомобиль, утром обнаружить его в полной целости и сохранности.
Пол тщательно запер все дверцы и проверил окна. Шагая обратно к свету, он прошел мимо высоченного чернобородого человека в широкополой кожаной шляпе, который, посторонившись и даже не взглянув на Пола, дал ему пройти и исчез в тени. Пол вышел на свет.
На улице жидкий ручеек пешеходов виднелся возле закрывающегося супермаркета, Пол прошел мимо окон, заставленных ценниками, мимо телекамер, обосновавшихся высоко на стенах, и вооруженного охранника у входа. Рядом находился винный магазин, он уже закрылся, его окна крепко прикрывали надежные ставни с железными поперечинами; дальше располагалось лавка, торгующая излишками военного обмундирования, и, наконец на самом углу была залоговая контора, над которой висел сферический медный предмет. Зайдя вовнутрь, Пол порыскал в ней минут пять и, обменявшись с владельцем парой слов, снова вышел на улицу.
Бумажник Пол держал в руке и пересчитывал деньги с таким видом, словно только что их получил. Потом неуклюже бросил бумажник во внешний карман пальто, стараясь сделать это позаметнее, и, дойдя до угла, где стоял супермаркет, опустил руку в карман и взялся за рукоятку револьвера.
Полицейский, даже самый преданный своей профессии, должен дождаться, чтобы преступление совершилось у него на глазах, тогда он начнет действовать. Само присутствие человека в форме может отбить желание у бандита нападать. Пол давным-давно усвоил одно правило: незачем искать преступников, совершающих бандитские нападения; поиски могли слишком затянуться. Конечно, если верить Майку Ладлову, в городе каждые три минуты совершается вооруженное нападение, но это был очень большой город, в котором проживали три миллиона потенциальных жертв.
Намного быстрее и выгоднее было изображать приманку и заставлять бандитов самих находить его: вызывать, так сказать, огонь на себя.
Повернув за угол, Пол был почти уверен, что за ним кто-нибудь идет, но он ошибся. Никого не соблазнил бумажник, якобы набитый в залоговой лавке деньгами и с очевидной небрежностью брошенный во внешний карман пальто.
Прокол: не вышло. Ну, что ж, нельзя же надеяться, что на тебя станут нападать ежечасно.
Он углублялся все дальше и дальше в темноту квартала, глаза уже стали привыкать к мраку и различать предметы, находящиеся далеко впереди; один раз он даже обернулся, чтобы удостовериться, что никто за ним не крадется. На тротуаре было пусто. Пол терпеливо пошел дальше, повернувшись спиной и ослабив руку на пистолете, изображая беззаботного гуляку. Все больше привыкая к темноте, Пол принялся обшаривать взглядом просевшие, нависающие над тротуаром ступени лестниц; то тут, то там тусклая лампочка над входом, но большинство дверей не освещено. В пределах видимости никого: в подобном месте не станешь рассиживать на крыльце, дыша свежим воздухом. К тому лее было холодновато, да и снег кружил в воздухе, проплывая мимо.
Поэтому Полу всего лишь показалось, будто на углу кто-то пошевелился, но этого оказалось достаточно, чтобы ладони загорелись от выступившего пота. И он мгновенно застыл на месте.
Вон там, у машины. Его машины.
Ничего.
Но пройдясь взглядом по силуэту автомобиля, Пол заметил чужеродный выступ: небольшой, не толще книжки в бумажной обложке...
Он двинулся вперед. Двадцать пять футов, двадцать и, наконец, ему стало ясно, что же он такое увидел над крылом автомобиля, это был человек, спрятавшийся за машиной, и не подозревавший насколько высока тулья у его шляпы.
Пол продолжал спокойно приближаться к автомобилю, боковым зрением он наблюдал, – человек начал огибать машину, чтобы остаться незамеченным для Пола.
У переднего бампера Пол резко развернулся на правом каблуке и бросился между машинами, вынимая “сентенниал” на ходу. Он пролетел мимо мужчины, который в полном обалдении уставился на него, затем отшатнулся, потерял равновесие и оперся рукой о тротуар сзади.
Из руки человека что-то торчало. Он поднял это что-то как оружие.
Пол выстрелил ему в лицо. Рука мужчины разжалась, и он грохнулся на спину. Кожаная шляпа выкатилась на середину улицы.
Оружие осталось лежать рядом с ним. Им оказалась перекрученная проволока в оплетке: обычно такими открывали окна, чтобы забраться в машину.
Пол вставил ключ в дверцу, прыгнул в салон и до отказа нажал на стартер. Вывернув руль влево, он вывел машину со стоянки. Пол почувствовал, что задние колеса проехались по руке мертвеца.
Он гнал по улице не зажигая фар: если были свидетели, ему не хотелось, чтобы они видели помер машины. Дважды повернув на большой скорости, он, наконец, включил фары и влился в поток машин, двигающихся по бульвару. Пол гнал по Озерному проезду, холодея от мысли, что мог оставить вещественное доказательство, улику: отпечатки задних колес машины на теле убитого.
Он провернул в голове все возможные варианты. Промчавшись мимо своего дома Пол двинул дальше в Норд-Сайд и стал кружить там, пока не отыскал спокойный квартал. Не обращая внимания на проезжающие мимо машины, он домкратом поднял зад машины. Затем отвернул вентиль и выпустил из колеса весь воздух.
Когда воздух вышел, Пол с помощью ломика снял покрышку с железного обода. Необходимых инструментов для подобной работы у него не было, и дельце поэтому оказалось не из легких: он знал, что его подгоняет необходимость, поэтому шуровал спокойно и безостановочно. Наконец, покрышки были заменены, и Пол проехал немного на запад, пока не отыскал помойку. Он протер снятую покрышку, не оставив на ней отпечатков, и бросил ее посреди мусора: только после этого двинулся домой. Завтра он купит новую запаску.
