Лесная смерть - Обер Брижит (бесплатные книги онлайн без регистрации TXT) 📗
— Вам нездоровится, мадемуазель Элиза? — обеспокоенно спрашивает Иветта.
Ну вот вам и результат моей «улыбки».
— К сожалению, нам пора. Друзья ждут нас к ужину. Виржини, ты готова идти с нами?
— Непременно заходите почаще. Знаете… — тут Иветта несколько понижает голос, — у меня такое впечатление, что, с тех пор как она познакомилась с вами и вашей малышкой, она стала чувствовать себя гораздо лучше; ей ведь так одиноко… Мы обе будем очень рады, если вы опять как-нибудь к нам заглянете.
— Ну что ж, постараемся. Конечно… если муж… он всегда очень занят на работе, не так ли, Поль? Во всяком случае, большое вам спасибо. Мы очень мило провели время. Ты не забудешь попрощаться, Виржини?
— До свидания, мадам.
Она бегом бросается ко мне.
— До свидания, Элиза. Мне очень понравился твой дом. И сама ты — очень-очень милая.
Она звонко чмокает меня в щеку. Я сглатываю слюну.
— А как ты считаешь, я тоже хорошая?
Я приподнимаю палец.
До моего слуха доносятся какие-то перешептывания. Затем — тяжеловесные шаги Иветты.
— Мадемуазель Элиза?
Я поднимаю палец.
Тут она склоняется ко мне и очень громко, отчетливо произнося каждое слово, говорит:
— Вы слышите меня? Если слышите, поднимите палец дважды.
Я поднимаю палец дважды.
— Силы Небесные! Значит, это правда! Она слышит нас! А доктор еще сомневался! Но я-то сама, я-то знала, точно знала, что она все понимает!
— Невероятно, — шепчет Элен.
Ох, как бы мне хотелось сейчас вскочить с этого кресла, дабы принять участие во всеобщей радости.
— Что случилось? — спрашивает Виржини.
— Мадемуазель Элиза, оказывается, все слышит. Слышит и прекрасно понимает!
— Ну разумеется; иначе как бы я, по-вашему, разговаривала с ней?
— Послушайте, Иветта, нам и в самом деле пора бежать, к тому же… я хочу сказать, что все мы очень рады за вас обеих…
Опять голос Элен. Поль, похоже, вдруг стал что-то очень застенчив.
Шум голосов — уже из прихожей. Звук закрывающейся двери. Иветта бросается к телефону. Повесив трубку, она торжествующим тоном объявляет:
— Нынче вечером зайдет доктор.
Я отнюдь не терзаюсь угрызениями совести оттого, что вечер у этого типа будет явно испорчен.
Явился Рэйбо. И живо умерил охватившую было Иветту бескрайнюю радость. Тот факт, что я произвожу впечатление человека, способного слышать и понимать, вовсе не означает: 1) что я, как и прежде, соображаю на все сто процентов, 2) что мои двигательные способности и в самом деле постепенно восстанавливаются. По его словам, история медицины знает немало случаев, когда люди на протяжении лет этак тридцати так и двигали слегка либо пальцем руки, либо пальцем ноги. Да, Рэйбо всегда найдет, чем «утешить». Короче, он может посоветовать лишь пройти еще одно обследование по поводу моих нервных клеток.
Алле-гоп! До свидания, приглашен на ужин, друзья, понимаете ли, так что опаздывать просто неприлично; сей тип — все равно что сквозняк. Я даже не знаю, какое у него лицо. Представляю его себе этаким волосатым культуристом в водонепроницаемом комбинезоне с висящим на шее стетоскопом.
Иветта открыла маленькую бутылочку шампанского, влила мне в рот ровно каплю, а теперь на радостях хлещет остальное, названивая на Юг, моему дядюшке, дабы сообщить приятную новость.
Ночью я плохо спала. Наконец-то… Худо-бедно, но все же я могу «разговаривать». Однако думать я сейчас способна лишь о другом — о том, что рассказала Виржини. А еще о Поле и Элен. Должно быть, я вызываю у них лишь отвращение. А еще никак не могу понять, почему Виржини так упорно избегает называть преступника по имени. Ведь теперь я уверена, что девочка нисколько не лжет: она действительно знает, кто он. Но почему-то защищает его. Потрясающее явление!
3
Моя жизнь сильно переменилась. Нельзя, конечно, сказать, что произошло настоящее чудо, но тем не менее — просто фантастика. Во-первых, профессор Комбре высказал мысль о том, что причиной моего плачевного состояния вполне может оказаться отнюдь не повреждение каких-либо двигательных центров, а последствия перенесенного мною шока — поскольку клетки спинного мозга нисколько не повреждены. Он вовсе не склонен внушать мне пустые надежды, однако, по его мнению, я имею вполне реальный шанс на частичное восстановление двигательных функций моего организма — со временем, разумеется. Теперь мне назначен усиленный курс реабилитации. Подчас у меня бывает такое ощущение, будто я вся вибрирую — словно самолет, готовый вот-вот оторваться от земли.
Кроме того, к нам последнее время довольно часто заходит Элен — вместе с Виржини. Похоже, эта женщина чувствует себя очень одинокой. Она не раз уже жаловалась на то, что Поль слишком много работает. Он занимает весьма ответственную должность в банке и проводит там страшно много времени. А она явно скучает. Обычно она устраивается в кресле возле меня в гостиной, и ее нежный голос звучит, не умолкая. Элен рассказывает мне о погоде, о созревающих фруктах, распускающихся цветах, о том, какого цвета небо, о том, как движутся облака. У меня такое чувство, будто я обрела подругу. А Виржини обычно торчит в кухне, возле Иветты. Мне она больше ничего не рассказывает и, похоже, избегает меня. По-моему, в данном случае мы имеем не что иное как великолепный образчик самой обычной ревности.
Не знаю, как бы мне исхитриться предупредить Элен о том, что Виржини, вполне возможно, грозит опасность. Хотя в лучах нежного послеполуденного солнца все эти истории об убийствах кажутся невероятно далекими. Может быть, Виржини и в самом деле страдает избытком воображения.
Как бы там ни было, но когда Элен сидит рядом со мной, время уже не тянется так мучительно долго. А сегодня я одна. Воображаю, будто разлеглась в кресле возле бассейна, чтобы позагорать. Но мне трудно сконцентрироваться на этих мыслях, ибо вчера вечером в Париже произошло какое-то жуткое преступление.
Мне тогда очень хотелось, чтобы Иветта выключила звук, — я слышала взволнованные голоса свидетелей, сирену «скорой помощи»; думала о лужах крови, о терроризме, о том, что люди неспособны понять друг друга. Я думала о себе. Об охватившем меня паническом состоянии. Думала о Бенуа, о его так внезапно оборвавшейся жизни. Любая информация такого рода вновь и вновь погружает меня в прошлое, а ведь мне так хочется оттуда вырваться. Кажется, я начинаю понимать тех, кто и слышать ничего не желает о плохих новостях.
Звонок в дверь.
Вот так сюрприз! Явился тот самый комиссар, о котором мне рассказывала Виржини. Иветта вводит его в гостиную. Трудно понять, что он делает дальше, ибо воцаряется полная тишина. Наверное, он просто меня рассматривает.
— Мадемуазель Андриоли? Я — комиссар Иссэр из бригады по уголовным делам.
Ага — значит, этого «Бонзо» на самом деле зовут Иссэр. Голос у него звучит довольно холодно, чуть претенциозно. И почти без всякого выражения.
— Я же вас предупреждала: она не в состоянии что-либо ответить вам, — напоминает ему Иветта.
Однако комиссар, невзирая на ее предупреждение, продолжает:
— Я не знал, что вы больны, поэтому прошу простить мне мой неожиданный визит.
Определенно, он совсем недурно воспитан — для этакого-то типа с клоунским лицом.
Иветта, мой ангел-хранитель — она, должно быть, топчется рядом с ним — не выдержав, наконец поясняет:
— Комиссар пришел в связи с расследованием по делу об убийстве малыша Массне. Я уже сказала, что мы не были с ним знакомы.
Мне слышно, как комиссар негромко произносит, обращаясь к ней:
— Уверяю вас, мадам: если мадемуазель Андриоли нас слышит — а лично я в этом абсолютно уверен, — мой голос она услышит точно так же хорошо, как и ваш. Поэтому, если вы не возражаете, я бы предпочел на минуту остаться с ней наедине.
— Как вам будет угодно, — отвечает Иветта и тут же выходит, хлопнув дверью.
