Остров Зомби - Мэрфи Уоррен (мир книг .txt) 📗
Дверь распахнулась. В комнату проник луч света. Кто-то, стоя у самой двери, говорил:
— Будьте уверены, господин президент. Никто не может незаметно проникнуть в Овальный кабинет. Вы здесь как в бункере, если можно так выразиться.
— Спасибо, — послышался голос с легким южным акцентом.
Президент вошел в комнату, закрыл за собой дверь и включил свет.
— Здравствуйте, — сказал он.
— Да здравствует наследник Вашингтона, Линкольна и Рузвельта! — произнес нараспев Чиун, поднимаясь и низко кланяясь. — Приветствуем досточтимого последователя Резерфорда Б.Хейза и Милларда Филмора, а также достойных Джеймса К.Полка и Гроувера Кливленда, несравненного Джеймса Мэдисона и великого Калвина Кулиджа...
— Спасибо, — смущенно пробормотал президент.
Но Чиун еще не закончил.
— ...и мудрейшего Улисса Гранта, и прекраснейшего Эндрю Джонсона, и великолепного Гувера. Не говоря уже...
— Спасибо, — повторил президент.
— ...о Уильяме Маккинли, — закончил Чиун, который прочитал несколько книг об американской земле и, как большинство путешественников, нашел, что приведенное в них описание народа не соответствует действительности.
«Здоровый, счастливый народ», — говорилось об американцах в старой корейской истории народов мира. Соединенным Штатам отвели всего четверть страница из трех тысяч страниц книги, на двухстах восьмидесяти начальных страницах которой подробнейшим образом излагалась история ранних корейских династий и влияние их политики на человечество.
— И еще раз вспомним о Гроувере Кливленде! — воскликнул Чиун.
— Спасибо, — поблагодарил президент.
Все это время Римо продолжал сидеть в кресле, размышляя над тем, хранит ли что-нибудь президент в ящиках большого полированного письменного стола. Президент протянул Чиуну руку. Тот с поклоном поцелован ее. Римо при виде этого зрелища скорчил гримасу, как если бы официант принес ему печень в сметане, или жареную треску, или еще что-нибудь такое же невкусное, чего он не заказывал.
Президент быстро отдернул руку и уселся на край стола, покачивая ногой. Некоторое время он изучал свои руки, а потом поднял глаза на Римо.
— У нас неприятности, — сказал он. — Вы американец?
— Да, — ответил Римо.
— Я слышал, вы не хотите больше служить своей родине. Могу я спросить, почему?
— Потому что он неблагодарный, о, милосерднейший из президентов! — пропел Чиун. — Но мы излечим его. — И, обратившись к Римо по-корейски, сердито предупредил, чтобы тот не мешал своими детскими капризами заключению хорошей сделки. Чиун знает, как надо вести себя с президентом: прежде всего не надо показывать, как невысоко ты его ставишь.
Римо пожал плечами.
— Спасибо, — вновь поблагодарил президент Чиуна. — Но хотелось бы, чтобы ваш друг ответил сам.
— Хорошо, я отвечу, — сказал Римо. — Вы говорите, служить своей родине... Это лишь красивые слова. Я помогаю удержаться на поверхности всякой накипи. Служить родине? Вот вчера вечером я ей действительно послужил — помог одному человеку защитить свою собственность. А что вы для этого делаете?
— Что могу. И вас прошу о том же.
— Так ли это? А почему полиция не защитила жертв прошлой ночи? Почему вы не приказали ей это сделать?
— Проблема бедности...
— Вовсе не проблема бедности! Это проблема полиции. В мире существует добро и зло, а вы и такие, как вы, морочите людям головы социологией. Каждый понимает, что хорошо и что плохо, кроме вас, политиков.
Римо в гневе отвернулся.
Чиун поспешил заверить президента, что эту вспышку не надо принимать всерьез.
— Часто бывает, что ученик, приближающийся к вершине мастерства, вдруг временно возвращается назад, к своему исходному состоянию, прежде чем окончательно стать Мастером. Сам великий Ван, приближаясь к зениту своей славы, иногда уединялся, чтобы поиграть с игрушечной тележкой, которую смастерил для него отец. А ведь тогда он уже состоял на службе у китайского императора!
Чиун подумал, не заинтересовать ли президента какой-нибудь простенькой услугой. Может быть, предложил он, устроить похищение любимого сына вице-президента? Это обычно неплохо действует: соперник становится сговорчивее и преданнее.
— Честолюбие, — печально произнес Чиун, — наш главный враг. Давайте попробуем исцелить вашего вице-президента от этой болезни.
— Я хочу совсем другого, — сказал президент, не сводя глаз с Римо.
— Можно заняться каким-нибудь конгрессменом, — предложил Чиун. — Жестокое убийство при широком стечении публики с криками: «Смерть предателям, да здравствует наш божественный президент!» Это всегда приносит хорошие результаты.
— Нет.
— Или убить во время сна, изуродовав до неузнаваемости, сенатора и распустить слух, что он участвовал в заговоре. Для многих это будет поучительно. — Чиун радостно подмигнул.
— Римо, — проговорил президент, — Центральное разведывательное управление боится запачкаться и вряд ли чем-то поможет нашей беде. На острове, недалеко от Америки, один маньяк обзавелся страшным оружием — оно мгновенно превращает человека в желе. Оружием заинтересовались русские, китайцы, кубинцы, англичане и еще Бог знает кто, все навострили уши, только наши боятся ввязываться — как бы не совершить ошибки. Нельзя допустить, чтобы по соседству с нами существовала такая угроза. Неужели вы думаете, что я стал бы беспокоить вас по пустякам? Страна в опасности. Не я, не правительство, а каждый мужчина, каждая женщина, каждый ребенок, а может быть, и все человечество. Ведь в руках у маньяка невиданное оружие страшной силы. Ради спасения человечества я заклинаю вас отнять у него это оружие.
— Нет, — ответил Римо.
— Он так не думает, — поторопился поправить друга Чиун.
— Полагаю, думает, — сказал президент.
— В свое время греческий огонь был страшным и непонятным оружием, о Слава американского народа. Однако теперь о нем никто не слышит, и знаете, почему?
— Не знаю, — ответил президент.
Он не сводил глаз с Римо, тот же упрямо избегал его взгляда.
— Потому что византийский император, последний, кто знал состав, который загорается, если его полить водой, оскорбил Дом Синанджу. Его огонь не причинил Мастерам Синанджу никакого вреда, и он умер, а с ним погибло его непобедимое оружие. Можно и в этом случае сделать нечто подобное.
— Сделайте, — сказал президент.
— Вы пожалеете об этом, — предупредил Римо.
— Нет, хуже уже быть не может, — сказал президент.
— Хотите, прибьем голову этого тирана на ворота Белого дома? — спросил Чиун. — Обычное завершение такого рода дел. И, на мой взгляд, вполне уместное.
— Не надо голову. Только оружие, — сказал президент.
— Прекрасный выбор, — одобрил Чиун.
Глава третья
Когда Третья международная конференция по материальным ресурсам закончила свою работу, торжественно провозгласив: Бакья имеет неотъемлемое право владеть тем, что обозначается длинным словом на третьей странице, и участники ее разъехались, Генералиссимус Сакристо Корасон провозгласил в честь братства стран Третьего мира всеобщую амнистию.
В тюрьме было сорок камер и только трое заключенных, что объяснялось необычайно эффективной системой правосудия на острове. Преступников либо вешали на месте, либо отправляли в горы, на рудники, которые давали двадцать девять процентов мировой добычи битума, либо отпускали с извинениями.
Правда, извинения приносились только после того, как в казну министерства юстиции поступало 4000 долларов. За 10 000 долларов приносились «глубокие» извинения. Один американский юрист как-то допытывался у Корасона, почему бы просто не объявить, что обвиняемый не виновен.
— Именно так поступаем мы, когда даем взятку судье, — прибавил юрист.
— В этом мало шику. За десять тысяч вы должны хоть что-то дать, — ответил Корасон.
И вот сейчас Корасон стоял на пропыленной дороге, ведущей к тюрьме от главного шоссе. Тюрьма располагалась на потрескавшемся от жары огромном пустыре — пустыня пустыней. Черный ящик был, как всегда, рядом. За прошедшее время его поставили на колеса и снабдили висячим замком и кучей циферблатов. Циферблаты Корасон сам устанавливал под покровом ночи. Уж он-то знал, как можно удержаться на посту неограниченного правителя Бакьи.
