Падение Иерусалима - Картун Дерек (читать полные книги онлайн бесплатно .TXT) 📗
Старик коротко кивнул.
— Теперь все. Буду приходить каждый день. Это самое безопасное место — у меня репутация набожного человека. Если я не пришел два дня подряд, сообщай в центр.
— Ладно.
Старик заковылял вслед за уходящим, подобрал, тряся головой и проклиная неаккуратность молящихся, клочок бумаги и повернулся к шумной толпе подростков. Эссат медленно подошел к верующим, прислушиваясь к голосу муэдзина, — и сделал вид будто весь отдался молитве, призывая милость Аллаха: нет Бога кроме Бога, и Магомет — пророк Его.
Глава 5
Комитет безопасности и иностранных дел — высший орган в израильском правительстве, по рангу следующий за кабинетом министров. В комитете есть постоянные члены, главные из которых — премьер-министр, министры обороны и иностранных дел, руководители «Моссада», «Шин бет» и военной разведки, а также секретарь кабинета министров. Других приглашают по мере надобности. Собирается комитет на свои заседания по решению премьер-министра. Обсуждает самые острые вопросы, касающиеся войны, мира и государственной безопасности. Некоторые — далеко не все — решения, принимаемые на этих заседаниях, представляются на утверждение правительству.
«Шин бет» — израильский эквивалент американского ФБР или британского отдела М-5. Его забота — безопасность внутри страны. «Моссад» отвечает за внешнюю разведку и поддерживает контакты с правительствами дружественных стран. Это — открытая часть его деятельности. Вооруженная борьба против соседних стран, враждебных Израилю, и разного рода террористическими группами остается как бы за кадром. Время от времени «Моссад» проводит некие операции — с участием регулярных войсковых частей или без оного. Чаще ведет войну другими методами: с помощью традиционного шпионажа, подкупа разного ранга должностных лиц, внедрения агентов в арабские организации, сбора информации через службы дружественных стран, в отдельных случаях — через дружески настроенные службы стран враждебных.
«Моссад» состоит из четырех отделов, известных всем, и энного числа подотделов, никогда и нигде не упоминаемых. Эти четыре легальных называются так: отдел оценки, отдел спецопераций, отдел сотрудничества с иностранными службами и арабский отдел.
По просьбе шефа «Моссада» Мемуне в середине дня состоялось чрезвычайное заседание комитета безопасности и иностранных дел. Обычно такие заседания проходят у премьер-министра или в министерстве обороны, но на сей раз по ряду причин его решено было провести в одной из комнат на первом этаже кнессета — израильского парламента. Основной причиной послужило то обстоятельство, что на половину второго было назначено заседание кабинета министров, а до этого тут же, только на втором этаже, угощали кофе, обхаживали, улещивали и водили за нос делегацию сената Соединенных Штатов. Нелегко было убедить премьер-министра, человека крайне раздражительного и не терпящего нарушений заранее составленного распорядка дня, в необходимости этого чрезвычайного заседания, да еще в непривычном месте — он полагал, что для столь неслыханных действий просто не может быть достаточно серьезного повода. Секретарю кабинета пришлось изрядно попотеть, пока он добился согласия премьера.
— Я договорился, что ты тоже будешь, — сообщил Мемуне Шайе Бен Тову. — Старик на все, что бы мы ни сказали, будет твердить, что это, мол, чепуха. Ну так лучше тебе услышать это из первых рук.
— Это вовсе не чепуха — то, что мы доложим!
— Я разве говорю, что чепуха?
Когда премьер-министр появился в комнате, всем своим видом выражая неудовольствие и нетерпение, остальные уже собрались вокруг длинного полированного стола. Все почтительно стояли, пока он шествовал через всю комнату к своему месту, и сели только тогда, когда он опустился на стул. Обведя суровым взглядом присутствовавших, — американцы сегодня доставили ему немало хлопот — он повернулся к секретарю:
— Так в чем дело, Ури?
— Мемуне сам все расскажет, господин премьер-министр.
— Про эту парижскую историю?
— В некотором смысле — да.
— Что это значит — в некотором смысле? О Париже пойдет речь или не о Париже?
— Не о Париже, но о том, что с ним связано.
— Это дело вообще должен рассматривать кабинет министров, поскольку оно касается торговли, — недовольно заявил премьер. — С какой стати я должен выслушивать его дважды?
— Это не совсем одно и то же, господин премьер-министр.
— Так что там Мемуне собирается рассказать?
Предшественник Мемуне отличался пылкостью и напором, сохранившимися со времен командования танковыми частями. В его манере руководить разведкой сказывались природный темперамент и все, чему его выучили в танковом училище. Этот боевой стиль хотя и годился для некоторых операций «Моссада», но в целом приносил немало неудобств. Разведка теряла агентов больше, чем имело смысл их терять, а при вооруженных стычках просто по ошибке или вследствие неумелой пальбы погибало множество ни в чем не повинных людей, и правительству постоянно приходилось оправдываться. В конце концов кипучего деятеля перевели в генштаб, а сменил его на посту в высшей степени осторожный администратор из армейского отдела, занимающегося планированием. Только этот новый воцарился в своем кабинете — а был он именно кабинетный работник, — как тут же стал исповедовать принцип, который стал вскоре известен как Идея с большой буквы. Доведенная до идеальной чистоты Идея являла собой элегантнейший образчик редактирования, потому что в окончательном виде была сведена к трем словам — «уклонение под благовидным предлогом» (так представлялось дело его коллегам, на самом деле выражение было просто-напросто позаимствовано в ЦРУ). Но звучало это приятно, и вскоре «уклонение под благовидным предлогом» превратилось в способ существования. От всего, что могло быть вытащено на суд общества и не выдержало бы его, «Моссад» под благовидным предлогом уклонялся. Идея, собственно, неплохая, но грозившая безнадежным застоем в ведомстве, которое и создано-то было ради рискованных действий. Так что Идея была непопулярна, и Бен Тов критиковал ее громче всех.
В данный момент Мемуне водрузил на нос очки без оправы, провел ладонью по темени, как бы приглаживая несуществующие волосы, кашлянул, поерзал на стуле и внимательно уставился на лежавший перед ним лист бумаги, где аккуратным до тошноты почерком одно под другим были выведены всего четыре слова, к тому же пронумерованные.
— Мы располагаем надежной информацией о том, что имеющая поддержку в Сирии группа арабских экстремистов под названием «Шатила», которой руководят из Дамаска, собирается установить контакт с одним из сотрудников военной разведки в Париже. Есть основания полагать, что главная акция, замышляемая против Израиля, предусматривает соучастие некоторых французских должностных лиц. «Шатила» — наиболее экстремистская и к тому же самая умелая и удачливая из всех известных групп. Покушения в Париже и Бонне — на ее счету.
— Чего ради мы все это слушаем? — премьер решил, видно, покапризничать как следует.
— «Шатила» приступает к решительным действиям. Нам передали фразу о готовящейся акции: она якобы изменит карту Палестины. Эти предупреждения следует рассмотреть в свете того, что, согласно прежним данным, руководитель группы Ханиф тесно связан с Каддафи. — Мемуне помолчал выразительно, потом продолжил: — Ставлю перед комитетом вопрос: не кажется ли вам, господа, эта комбинация — связь с Ливией и угроза изменить карту — чересчур зловещей? С нашей точки зрения ситуация нуждается в тщательной оценке.
— И это все? Ну так не тратьте времени даром, оценивайте! — премьер вел себя сегодня просто непозволительно.
— Нашу оценку и план действий изложит Бен Тов, господин премьер-министр.
— В протокол это заносить не надо, — буркнул премьер. Секретарь кабинета, который вел запись, отложил ручку и блокнот.
— В «Шатиле» у нас есть свой человек, — начал Бен Тов. Он считал, что предпринятое армией в 1982 году избиение беженцев в лагерях близ деревень Сабра и Шатила являет собой образец редкостного политического идиотизма, и потому название группы произнес с некоторым даже злорадством. Но ни одно из обращенных к нему лиц не дрогнуло, и он продолжал:
