Дурной ген - Кук Робин (читать книги без TXT, FB2) 📗
— Вероятно, это лучший подход, — согласился Чет. — Судя по ее манерам, она, похоже, не слишком-то жалует мужчин.
— Если вдуматься, возможно, лучше будет не просто поговорить с ней, а поработать вместе над каким-нибудь делом. Есть шанс, что мне удастся увлечь ее судебной патологоанатомией. В прошлом у меня такое получалось, и наша доктор Дженнифер Эрнандес тому отличный пример.
Когда Дженнифер была трудным подростком, Лори договорилась, чтобы ее взяли в бюро в качестве внештатной сотрудницы. Это не только изменило жизнь девушки, но и привело к тому, что та поступила на медицинский факультет и стала судебным патологоанатомом.
— Отличная идея, — признал Чет. — Если кто и сумеет ее мотивировать, так это ты. Но я думал, ты больше не берешь аутопсии, став начальницей.
— Сейчас можно сделать исключение, — ответила Лори, чувствуя, как согревает ее эта мысль. Буквально сегодня утром она сожалела, что не может больше проводить судебно-медицинские экспертизы, и вот появился хороший повод изменить ситуацию. Причина уважительная, и Лори постарается избежать огласки. — Когда доктор Николс придет, скажи ей, что сегодня днем она будет работать со мной и что я жду не дождусь нашей встречи. Проследи, чтобы мне подобрали дело, желательно интересное, и чур ни гугу об этом.
— Понял, — сказал он. — Во сколько ты готова ею заняться?
— Ну, скажем, во второй половине дня, — предложила Лори, вспомнив об остальных своих делах. К тому же в это время прозекторская обычно пустовала.
— Я прослежу, чтобы все было в порядке, — заверил Чет.
Глава 3
8 мая, 9:45
Мэдисон Брайант наблюдала, как состоящая из трех человек семья Пирсонов покидает ее кабинетик. Мардж Пирсон вышла последней и ненадолго задержалась в дверях, чтобы улыбнуться и помахать ей, прежде чем исчезнуть в коридоре. Их случай был одним из тех хеппи-эндов, которые давали Мэдисон силу духа, необходимую, чтобы продолжать работу социального консультанта в детской больнице Хассенфельд. После нескольких пересадок костного мозга восьмилетний Уэйн Пирсон чувствовал себя вполне хорошо, лейкемия окончательно отступила, перейдя в стадию стойкой ремиссии. Поскольку у Пирсонов все, включая школьные дела Уэйна, шло гладко и жизнь семьи возвращалась в нормальное русло, встреча, на которую по плану было отведено полтора часа, заняла всего пятнадцать минут. В результате у Мэдисон появилось свободное время, учитывая, что следующую консультацию отменили.
Убрав карточку Пирсона в стол, Мэдисон вышла из своего кабинета без окон. Как всегда в такое время, в больнице толпилось множество взрослых с детьми всех возрастов. Уровень шума можно было вынести только благодаря звукопоглощающему потолку. Мэдисон обогнула стойку регистратуры и отправилась в комнату для персонала, а оттуда — в женский туалет. Сейчас тут был настоящий оазис уединения. Старательно моя руки, она оглядела себя в зеркале. Недавно парикмахер уговорила ее на новую прическу, прямой ассиметричный боб, утверждая, что гладкие волосы — это современный гламур в чистом виде. Мэдисон не была в этом уверена, поскольку такая стрижка казалась настоящим квантовым скачком от ее предыдущего короткого афро и требовала куда больше возни, но зато красиво обрамляла лицо.
Высокая обладательница россыпи веснушек на носу и щеках, довольно светлая для чернокожей, Мэдисон была родом из Сент-Луиса, но всегда мечтала однажды перебраться в Нью-Йорк. Мечта сбылась восемь месяцев назад, и это время стало лучшим в жизни Мэдисон. Одной из причин, по которой все складывалось так хорошо, была встреча с Керой Якобсен; та приехала в город через несколько дней после Мэдисон и работала с ней в одной больнице, тоже социальным консультантом. В результате девушки познакомились и вместе адаптировались к новой жизни. Почти ровесницы, получившие схожее образование и не обремененные в данный момент романами, они сблизились. Дружбу укрепили общие интересы: обе упивались новизной нью-йоркской жизни, отдавая должное театру, балету, современному искусству, катанию на велосипедах вдоль Гудзона и прочим радостям.
Но после рождественских праздников все неожиданно изменилось. Ни о чем не предупредив и ничего не объясняя, Кера начала вдруг отлынивать от совместных занятий, раньше доставлявших им обеим столько удовольствия. Когда Мэдисон наконец набралась мужества спросить, в чем дело, Кера отговорилась тем, что в январе предпочитает сидеть дома, в теплой квартирке. Она уверяла, что для нее, прожившей всю жизнь в Лос-Анджелесе, нью-йоркская зима оказалась слишком тяжелым испытанием.
В январе и феврале Мэдисон худо-бедно верила такому объяснению, особенно учитывая, что время от времени им удавалось пообщаться, особенно по вечерам в пятницу и в субботу. Проблема заключалась в том, что встречи происходили нечасто и только по Кериной инициативе. Впрочем, поначалу Мэдисон спокойно воспринимала такое положение вещей. Однако с приходом тепла ничего не изменилось, что поставило под сомнение версию Керы насчет ее поведения.
В конце концов Мэдисон сдалась и больше не пыталась понять, в чем дело, а решила завести новых друзей, в том числе и мужчин. За последние несколько месяцев ее общение в социуме более или менее пришло в норму, и теперь, когда Кера предлагала встретиться, Мэдисон далеко не всегда бывала свободна. Постепенно девушки стали видеться только в больнице в свободное от приема пациентов время, либо, что бывало чаще, за обедом. Эти встречи неизменно удивляли Мэдисон: Кера упорно делала вид, будто все совершенно нормально и ничего не изменилось. А вчера произошло нечто совсем уж из ряда вон выходящее: Кера не явилась на работу. Мэдисон узнала об этом, поскольку к ней направили часть пациентов подруги. Остальных либо распределили по другим консультантам, либо вовсе отправили домой до следующего раза.
Поскольку Кера никогда не была настолько безответственной, чтобы просто не прийти, не сообщив о болезни, Мэдисон сразу забеспокоилась. Особенно тревожной ситуация выглядела с учетом странного поведения Керы в последние несколько месяцев. Тогда-то Мэдисон и стала забрасывать ее сообщениями, спрашивая, не случилось ли чего. Когда все ее послания остались без ответа, Мэдисон попыталась дозвониться до подруги и в течение дня оставила несколько голосовых сообщений. Сегодня шел второй день, как от Керы не было ни слуху ни духу.
Мэдисон достала телефон из кармана белого халата, который носила по рекомендации непосредственного начальника, и позвонила еще раз. Прислушалась к гудкам и интуитивно поняла, что Кера не ответит. Когда гудки прекратились и включилась голосовая почта, Мэдисон сбросила звонок: оставлять еще одно сообщение не было смысла. Вместо этого она приняла спонтанное решение съездить к Кере и позвонить в домофон, благо до следующего пациента оставалось полтора часа. Вся надежда была на то, что игнорировать человека, который стоит у тебя под дверью, куда сложнее, чем эсэмэски и телефонные звонки. Внезапно Мэдисон пришло в голову, что все эти месяцы подруга могла отдаваться безумной романтической страсти, а теперь любовник взял и бросил ее. Все факты вроде бы вписывались в такой сценарий. Наверное, теперь Кера отчаянно нуждается в поддержке. Мэдисон знала адрес подруги, поскольку раньше бывала у нее по праздникам — Кера любила готовить и несколько раз устраивала домашние ужины по тому или иному поводу, — так что было ясно, куда ехать.
Выйдя все в том же белом халате из больницы на Первую авеню, Мэдисон поспешила к главному входу, потому что там было легче поймать такси. Но идти так далеко оказалось незачем: почти немедленно подвернулась свободная машина, которая ехала на север в не слишком плотном потоке транспорта. Мэдисон попросила водителя отвезти ее на угол Второй авеню и 23-й улицы.
Кера жила в третьем от угла доме в сторону запада. Это было ничем не примечательное кирпичное здание, копия соседних. Прежде чем войти, Мэдисон посмотрела на окна, которые определила как Керины. Они были закрыты, в отличие от многих других, тоже выходящих на улицу: погода стояла на диво мягкая, учитывая время года и суток.
