Грань риска - Кук Робин (книги полностью бесплатно .TXT) 📗
Порывистым движением Ким достала из сумочки ключи от машины и решила ехать в город. Ей нужно было поговорить с профессионалом, с чьим мнением можно было бы считаться. Как хорошо, что у Киннарда еще не кончилась командировка. Она узнала в справочной телефон хирургии и позвонила на пейджер отделения.
Полчаса спустя она ждала его в кафе, грея руки, обхватив чашку чаю. Он появился в назначенное время. Приехал прямо из госпиталя, так как был одет в хирургическую форму.
— Надеюсь, я тебе не очень помешала? — спросила Ким, когда он сел напротив нее.
— Я очень рад тебя видеть, — заверил Киннард.
— Мне надо кое о чем тебя спросить. Может забывчивость быть побочным эффектом приема психотропного препарата?
— Несомненно, может, — ответил он. — Но с оговоркой, что на свете существует масса факторов, которые могут влиять на кратковременную память. Это неспецифичный симптом. Твой вопрос надо понимать так, что у Эдварда возникли расстройства памяти?
— Я могу рассчитывать на твое участие? — спросила она.
— Я уже говорил тебе об этом. Что, Эдвард и его команда продолжают принимать препарат?
Ким кивнула.
— Психи! — разозлился Киннард. — В конце концов, они нарвутся на крупные неприятности. Ты не заметила еще каких-нибудь эффектов?
Ким коротко рассмеялась.
— Ты мне не поверишь, — проговорила она, — но реакция на прием лекарства просто поразительная. Пока они его не принимали, постоянно ругались, и настроение у них было неважное. А теперь все прекрасно и удивительно. Они ведут себя так, словно пришли на бал, хотя работают как бешеные.
— Это можно расценивать как хороший эффект, — заключил Киннард.
— В каком-то смысле — да, — признала Ким. — Но когда с ними побудешь некоторое время, появляется какое-то странное ощущение. Они страшно похожи друг на друга, и с ними скучно, несмотря на их жизнерадостность и трудолюбие.
— Это звучит как цитата из «Прекрасного нового мира», — усмехнулся Киннард.
— Не смейся, — взмолилась Ким. — Мне в голову пришло то же самое сравнение. Но это слишком высокая философия, а меня тревожат более земные вещи. Меня беспокоит забывчивость Эдварда, касающаяся всяких глупых досадных мелочей. И забывчивость эта постепенно усиливается. Я не знаю, правда, происходит ли это с другими членами группы.
— Что ты собираешься делать? — спросил Киннард.
— Не знаю, — ответила Ким. — Я надеялась, ты сможешь либо подтвердить мои опасения, либо рассеять их. Но ты не сделал ни того, ни другого.
— С определенностью тебе никто в мире этого не скажет, — признал Киннард. — Но постарайся подумать вот о чем: способность к восприятию в очень большой степени подвержена влияниям надежд и ожиданий. Вот почему в медицинских исследованиях воздействия препарата применяется двойной слепой метод. Возможно, тебя мучают нехорошие предчувствия неблагоприятных последствий приема препарата, и ты видишь изменения в слишком черном свете. Такая возможность не исключена. Я знаю, что Эдвард очень умен, и мне кажется, что он ни при каких обстоятельствах не перейдет грань оправданного риска.
— В твоих словах есть рациональное зерно, — согласилась Ким. — Это верно, я сама не понимаю, что, собственно говоря, вижу. Может, все это плод моего воображения. Но я так не думаю.
Киннард посмотрел на стенные часы и извинился. Ему надо срочно идти, скоро операция.
— Прости, что я так спешу, но я пробуду здесь еще несколько дней, и мы сможем поговорить более подробно. Если не успеем, то встретимся в реанимации в Бостоне.
Прощаясь, Киннард крепко пожал ей руку, она поблагодарила его за то, что он ее выслушал.
Вернувшись в имение, Ким направилась прямо в замок. Она поговорила с водопроводчиками, которые заверили ее, что работа продвигается успешно, но для полного ее завершения им потребуется еще несколько дней. Они также предложили проверить состояние водопровода в крыле для гостей. Ким предоставила решение им самим.
Перед тем, как спуститься в винный погреб, Ким окинула взглядом вход в крыло для слуг. Она была поражена. Пол покрывали комья грязи, листья и сучья. В углу около двери валялся пустой пакет от китайского супа-полуфабриката.
Ругнувшись от души, Ким пошла в туалет, взяла ведро и швабру и вымыла лестничную клетку. Они наследили до самого входа в спальни.
Все вымыв, Ким пошла к входной двери и положила перед ней коврик. Она решила, было оставить там угрожающую записку, но передумала, ей показалось, что наличие коврика само по себе будет достаточным напоминанием.
Наконец, Ким спустилась в прохладную глубину подвала и принялась за работу. Хотя за последние дни ей не удалось найти ни одного документа семнадцатого века, сортировка бумаг сама по себе отвлекала ее от мрачных мыслей. Вот и на этот раз, занявшись разбором архива, она постепенно начала успокаиваться.
В час дня Ким сделала перерыв. Она вернулась в коттедж, выпустила Шебу погулять и поела. Прежде чем вернуться в замок, она загнала кошку в дом. В замке она несколько минут поболтала с водопроводчиками, полюбовалась, как ловко Альберт с помощью паяльной лампы посадил заплату на трубу, и направилась работать, на этот раз на чердак.
Ким уже почти отчаялась найти что-либо стоящее, когда внезапно наткнулась на целую кипу документов, относящихся к интересующему ее времени. С бьющимся сердцем она подтащила эти бумаги поближе к слуховому окну.
То, что письма были деловыми, ее нисколько не удивило. Некоторые из них были написаны рукой Рональда, чей почерк она уже хорошо знала. Вдруг у Ким перехватило дыхание. Из стопки таможенных деклараций и счетов на оплату погрузки она извлекла частное письмо, отправленное Рональду Томасом Гудменом.
17 августа 1692 года
Город Салем
Сэр!
Многие силы зла, подобно чуме, поразили наш богобоязненный город. Весьма прискорбно, что мне пришлось оказаться вовлеченным помимо моей воли в эти злодеяния. У меня начинает болеть душа, когда я осознаю, что Вы плохо думаете обо мне и о том долге, который мне, как члену городского собрания, пришлось исполнить. Ваше предвзятое ко мне отношение выразилось в том, что Вы отказались говорить со мной, хотя я желал коснуться вещей, кои могли представить интерес для нас обоих. Действительно, верно, что я добросовестно и с именем Божьим на устах свидетельствовал против Вашей покойной жены во время слушаний и самого суда. Если помните, когда Вы уезжали, Вы просили меня не оставлять помощью супругу Вашу, если появится нужда в такой помощи. Памятуя о Вашей просьбе, я и пришел к Вам один раз, чтобы предложить свою помощь Вашей супруге, поелику она будет вней нуждаться. В тот поистине судьбоносный день я нашел двери Вашего дома приоткрытыми, хотя в поле дул очень холодный ветер. На кухне стоял стол, на котором нетронутыми находились блюда и напитки, словно обед только что прерван. Но все остальное в доме было перевернуто вверх дном и разбито, а на полу там и сям виднелись капли крови. Мне стало страшно — не случился ли индейский набег и не пострадали ли Ваши домочадцы. Но Ваших собственных детей и девочек-сироток я нашел в целости и сохранности наверху, куда они забились в диком страхе. Они поведали мне, что Ваша добрая жена, с которой случился страшный припадок, убежала в хлев. Припадок случился с ней во время еды, она потеряла человеческий облик и, как я уже сказал, убежала на скотный двор, под навес для скота. Трепеща, я отправился в хлев и, заглянув в темноту, окликнул Вашу супругу. Она выбежала с совершенно дикими глазами, чем немало меня напугала. Ее руки и платье были забрызганы кровью, и при ней было ее произведение. Я не рискнул оставаться долее с ней, дабы не подвергать себя риску. Ваша скотина была также невероятно напугана, однако все животные уцелели. Все это истинная правда, да поможет мне Бог.
Остаюсь Ваш друг и сосед, Томас Гудмен.
— Бедные люди, — пробормотала Ким.
