Кома - Анисимов Сергей (книги полностью бесплатно .txt) 📗
– В лицо прыснули?
– Об этом думали, но кровь ничего не дала. Да и пользоваться фосфорорганикой в закрытом помещении…
– Где-нибудь ещё такое происходило?
За минуту Гайдук справился с собой и говорил теперь вполне ровным и спокойным голосом. Ничего пока не случилось.
– В том-то и самое ненормальное, Анатолий Аркадьевич. Ни до, ни после – ничего похожего. Юного умельца искали долго и тщательно, включая провинцию и ближнее зарубежье, но… Не сумели склеить даже пристойного фоторобота, хотя парочку видело три десятка одногруппниц и однокурсников, плюс человек пять в подъезде дома. Единственное, на чём помимо роста, телосложения и цвета волос все сошлись с уверенностью -возраст. Года 22 или 23, это абсолютно достоверно. Ни на год больше.
– Мрак. -Да уж.
На этот раз помолчали оба.
– Иррациональная история.
– Про этого, Сониного парня уже известно немало, – осторожно сказал Корней после паузы. – Мне только что дали первичную выжимку по телефону. Родился, учился, работал. В армии не служил. Семья простая. Но…
– Вот именно, но…
– Что-то в нём такое есть, – теперь голос начальника службы безопасности «Феникса» был неуверенным, но он мог себе позволить и это, -без игр в видящего всех насквозь сурового киллера. Вместе с самим Гайдуком он протащил на себе «Феникс» через самые беспощадные годы, и ни разу не дал повода усомниться ни в верности своих суждений, ни в профессионализме действий и точности своей интуиции. Если он колеблется, – значит на то имеются причины.
– Что-то странное, цепляющее. Мне кажется, Анатолий Аркадьевич, что и Соня это почувствовала, – а она уже не та наивная девочка, которой Вы её знаете. Она поменялась. И это не то, что Вы можете подумать, – до этого скорее всего не дошло… У парня что-то сидит в душе, какой-то чёрный железный гвоздь, который не даёт ему согнуться и гонит вперёд. У меня такое ощущение, что он знает, что делает.
Гайдук открыл рот, но не сказал ничего, чтобы не спугнуть тот «прокол», который сейчас гнал Корнею слова и картинки из пустоты. Сам он мог подобное в бизнесе, вырывая предикторскую информацию из окружающего острыми клыками профессионала. Но только из таблиц и многомегабайтных баз данных, прогоняя маркетинговые «простыни» и сотни страниц бюрократически-сухих научных, финансовых и производственных отчётов филиалов, отделов и фирмочек через свои слезящихся от монитора глаза. Он всегда поражался тому, что Корней может такое в работе с людьми.
– Я никогда не повернусь к нему спиной, – сказал начальник СБ, подняв взгляд на своего собственного начальника, напряженно его слушающего. -Но я не буду становиться у него на пути. Сидящий сейчас в 20 метрах за стенками Аскольд Ляхин – мертвец. Он уже покончил с собой, у него осталось только то, что ему нужно сделать. Задача. Что-то выше нашего понимания. Это тот этап, когда даже настоящий, оттренированный до бритвенной остроты солдат или ломается, или становится бойцом, – я много раз видал такое ещё там. Если мы его оттолкнём – он уйдёт и сдохнет так, как ему положит судьба. Скорее всего, – с пулей в спине, потому что стрелять ему в лицо, мне кажется, сейчас рискнёт не каждый. И мы никогда не узнаем, что он хотел рассказать. Или узнаем из газет, когда, возможно, будет поздно. Про диабет и деньги, – это, может быть, просто слова. Почему он пришёл именно к нам, – я не представляю. Совсем. Но узнавать сейчас про это, или нет, – это будет Ваше, Анатолий Аркадьевич, решение. Я это решать не буду. У меня мороз по коже.
Он замолчал. Молчал и Гайдук, протискивая слова Корнея сквозь себя ещё и ещё раз. Слово «мертвец» его поразило, только сейчас он понял, что оно было безошибочно точным. Такие глаза, смотрящие одновременно и вперёд, и внутрь, он помнил у своего деда, пережившего две войны где-то там, где в людей не стреляют, – потому что убивают их ножами, бесшумно, чтобы не поднять тревоги. Дед почти ничего не рассказывал до самой своей смерти, и только потом, через два десятка лет, мама передала оставшиеся от него бумаги и старые письма от незнакомых его внуку людей. Прочтя их, давно взрослый, женатый уже Анатолий орал и бился головой о кафель ванной комнаты так, что напугавшаяся своего поступка мама визжала снаружи, зовя на помощь. Он никогда этого не забыл. «Замоли за меня», – были последние слова деда в больнице, обращенные непонятно, как тогда казалось, к кому. Сейчас мёртвый дед посмотрел на него сквозь стены – глазами сидящего в кресле приёмной живого парня 25 лет, – и сердце всесильного хозяина тысяч людей и миллиарда рублей, вращающихся в механизмах промышленной империи, созданной им из обломков и дерьма, схватило ледяным холодом.
– Да, – сказал он вслух, глядя на Корнея оцепенело от своего собственного «прокола». Первого с детства, как когда летаешь во сне и видишь невозможные, яркие цвета крыш соседних, самых высоких домов. – Я не верю, что любое, что он может сказать, способно так…
Он не смог, не нашёл чем закончить. Хозяина «Феникса» поразило то, насколько произошедшее за последние минуты в этой комнате было ненормальным. Не согласующимся с примитивной биографией и молодым лицом рядового, копеечного врача со странным именем Аскольд, которого он мельком увидел в ведущем в его кабинет коридоре. Это почему-то не собиралось облегчённо забываться, и от этого неожиданно было страшно.
– Скорее всего, мы всё выдумали сами, и на самом деле он мучается, пытаясь придумать формулировки к рассказу о том, что Соня беременная, а он как раз всю жизнь мечтал заниматься распространением лекарств по больницам. Но я верю тебе, – закончил Анатолий Гайдук. «И себе», – добавил он уже молча. – Зови его. Дай мне пять минут.
– Ира, – хрустнув суставами, Корней протянулся к кнопке переговорника. – Кофе для нас обоих. Прямо сейчас.
Вошедшая через минуту, заранее напуганная секретарша, принесла поднос с чашками – уже смешанный с молоком кофе для двоих. Поставила на столик, мелькнув грудью в своём шикарном декольте. Это помогло, хоть и чуть-чуть. Это было нормальным.
Пили они полностью молча, не глядя друг на друга, подбирая языками капли со стенок. Кофе был обжигающе горячим, и прочистил мозги как хороший ингалятор во время гриппа.
В парне не было ничего страшного, – ничего того, что они вдруг навыдумывали. Он был совершенно обычным и естественным. Молодым. Очень. Анатолий Гайдук вспомнил рассказ начальника своей СБ про гибель московского бизнесмена. Может ли случиться, что этот парень пришёл за ним? Ему захотелось, чтобы Корней выложил на стол пистолет, – показать, -и он вздрогнул от самой этой мысли. Это тоже было ненормально. В собственном кабинете он привык, чтобы люди боялись его. Чтобы они занимались делом.
– Зови, – скомандовал он.
Корней поднялся и вышел, вернувшись через ту же минуту с уже знакомым в лицо парнем. Тот тоже явно его узнал, но воспринял это спокойно, и поздоровался.
– Садись, – указал Гайдук на ещё одно свободное кресло, и Корней подвинул своё собственное, образовав из них перекошенный треугольник вокруг низенького журнального столика. Кресло Николая было глубже двух других, – из него было бы тяжелее вставать.
– Меня зовут Анатолий Аркадьевич Гайдук. Впрочем, я уже в курсе, что ты это знаешь. Я даю тебе десять минут, чтобы объяснить то, что произошло сегодня на набережной. Твой рассказ про диабет меня не интересует. Начинай.
Николай посмотрел на лысеющего мужика с умными и злыми глазами, фамилию которого во всём отечественном Интернете ему удалось найти всего один раз, – в открытом газетном отчёте об оргвстрече какой-то фармацевтической ассоциации. Попросить разрешения обращаться к посетителю своего кабинета на «ты» тому, в отличие от Корнея, в голову не пришло. Наверное, это семейное.
Он боялся, что десяти минут ему не хватит, но быстро понял, что ошибся. Про ерунду, про не имеющие прямого отношения к сделанным им выводам, так и не получившие объяснения детали и ход собственных мучительных попыток понять происходящее вокруг он говорить не стал, – незачем. Только факты, – и их хотя бы по-минимуму вскрытая им первичная интерпретация. Это сработало, и несмотря на то, что стрельбой на набережной он собирался заканчивать, а не начинать, перебивать Гайдук не стал.
