Клуб адского огня - Страуб Питер (книги бесплатно без txt) 📗
Фойл вновь опустил глаза на раскрытый в руках дневник.
— Посмотрим, удастся ли мне пересказать ее вкратце. Линкольн Ченсел прибыл в положенный срок и почти сразу же превратил Хьюго Драйвера в своего ординарца — заставлял его бегать по своим делам, всячески эксплуатировал. Драйвер, похоже, гордился этой ролью, словно рассчитывал на продолжение «контракта» по истечении месяца Бедняга Крили оказался в изоляции. Думаю, это Меррик Фейвор рассказал кому-то о выдвинутых Крили обвинениях, и после этого он, как и Кэтрин Маннхейм, перестал пользоваться расположением хозяйки. Правда, Кэтрин она не любила гораздо больше, потому что та как-то очень быстро погружалась в свою «неработу над романом» и даже пропустила из-за этого несколько обедов, после чего попала в такую немилость к Джорджине, что всем стало ясно: хозяйка вот-вот предложит ей съехать, как она обычно поступала, когда ее всерьез разочаровывал тот или иной гость.
Однажды все они участвовали в церемонии под названием «Прощальный вечер», происходившей в месте под названием Долина Монти. Я не знаю подробностей этой церемонии за исключением того, что она была скучна Единственное, что записал об этом Крили: «Вот и завершился „Прощальный вечер“. — Зевок. — Боже, как я рад». А на следующий день грянул гром... После ланча Крили гулял в саду. Меррик Фейвор подошел к нему сзади и так ткнул его в плечо, что Меррик со страху едва не упал без чувств. На секунду Крили показалось, что Фейвор вне себя от гнева и хочет ударить его, но вместо этого тот извинился и сообщил ему, что Хьюго Драйвер, по-видимому, действительно вор. Потом Фейвор рассказал, как следовал по саду за Кэтрин Маннхейм в надежде переброситься с нею словечком наедине. Но всякий раз, когда девушка присаживалась отдохнуть, тут же появлялся кто-нибудь из мужчин и садился рядом с ней. Последним был Драйвер, и Фейвор видел, как они с Кэтрин обменялись несколькими фразами, после чего девушка встала и выбралась из сада через брешь в живой изгороди, Фейвор хотел было последовать за ней, но тут заметил, что Кэтрин оставила на скамейке полуоткрытую сумочку. Остановившись, он решил понаблюдать, что произойдет. Драйвер огляделся, — Фойл изобразил головой движение человека, который не хочет, чтобы его видели, — и подвинулся поближе к сумочке. Фейвору не видно было с того места, где он стоял, как Драйвер роется в сумочке, к тому же у того хватало ума не смотреть на свои руки. Но у Фейвора не оставалось никаких сомнений в том, что именно происходит, он был вполне уверен в том, что действительно видел, как Драйвер опустил в карман пиджака какой-то предмет, поэтому Фейвор вышел из своего укрытия и потребовал у крысеныша объяснений. Тот все отрицал. Он даже заявил, что ему надоели все эти обвинения, и пригрозил пожаловаться Джорджине. А потом ушел. Фейвор взял сумочку, нашел мисс Маннхейм и рассказал все, что видел. Заглянув в сумочку, та рассмеялась и сказала: «Кто крадет мой мусор, действительно крадет мусор». В ту ночь Кэтрин исчезла.
— После того, как Фейвор решил, что он видел, как Драйвер крадет что-то из ее сумочки, — сказала Нора.
— Именно так. Кэтрин не вышла к обеду. Джорджина была раздражительна и крайне нелюбезна со всеми, даже с Линкольном Ченселом, Поздно вечером Крили пошел погулять и возле коттеджа Тайди наткнулся на Ченсела и Драйвера, и Ченсел был невероятно груб с ним. Он велел Крили перестать шпионить за всеми. На следующий вечер Кэтрин тоже не появилась, и Джорджина повела всю компанию в «Пряничный домик» под тем предлогом, что надо посмотреть, не больна ли мисс Маннхейм. Все понимали, что если они не обнаружат Кэтрин в постели с высокой температурой, Джорджина непременно предложит ей сию же минуту убираться из колонии. Однако они обнаружили, что Кэтрин уехала, — очевидно, в промежуток времени от полудня до вечера минувшего дня. Крили пишет, что Джорджина даже не выглядела удивленной. Она вела себя так, будто с самого начала ожидала увидеть незапертую дверь и пустой коттедж. «Очень сожалею, но похоже, мисс Маннхейм просто сбежала», — сказала она. Вот и все. У Джорджины был телефон одной из сестер Кэтрин, которой она тут же позвонила, чтобы та забрала те немногие вещи, что остались в коттедже. Сестра приехала на следующий день и сказала, что не имеет ни малейшего понятия, куда могла отправиться Кэтрин. Ее не было в нью-йоркской квартире, и она не звонила последнее время никому из членов семьи. Кэтрин всегда была непредсказуема, она и раньше исчезала из мест, где ей не нравилось. Но сестра очень беспокоилась.
— Подозревала, что Кэтрин может не быть в живых, — вставила Нора.
— Вы уже слышали о больном сердце мисс Маннхейм. Ее сестра боялась, что Кэтрин могла пойти прогуляться по лесу и там с ней случился сердечный приступ, поэтому она настаивала на том, чтобы вызвали полицию. Джорджина была в ярости, но ей пришлось сдаться. Два дня полицейские Ленокса допрашивали гостей и персонал «Берега». Они обыскали поместье и прочесали лес. Вконце концов всем стало ясно, что Кэтрин просто сбежала. А через неделю закончилось лето.
— А потом все эти смерти, — сказала Нора.
— Словно чума. Джорджина, должно быть, почувствовала, что в колонии нужно все кардинально менять, поскольку она в срочном порядке оплатила и внедрила множество довольно дорогих инноваций, но смерть ее гостей бросила глубокую тень на репутацию «Берега».
— Скоро тень ляжет на нас,— вставил Эндрю Мартиндейл.
— Еще минутку. — Фойл бросил взгляд на часы и перелистнул толстую кипу страниц. — Я хочу зачитать вам кое-что из записей в конце дневника, чтобы вы знали о смерти Крили столько же, сколько знаю я. — Фойл поднял глаза. — Ежели вы узнаете что-нибудь, что сможет пролить хоть какой-то свет на его кончину, я буду очень вам признателен, если вы поставите меня в известность. Понимаю, надежды на это мало, но тем не менее очень вас прошу...
— Я расскажу вам обо всем, что узнаю, — пообещала Нора.
— Все так загадочно... Вот что Крили написал в дневнике за три дня до самоубийства:
«Неожиданно лучик света пронизал мрачную депрессию, в которой я пребываю с момента возвращения из „Берега“. Кажется, все-таки есть надежда, хотя и исходит она из Мира Неожиданностей. Интерес в высоких сферах! Если все пойдет так, как должно, это будет благословенный поворот в моей судьбе».
— А это — на следующий день:
«Ничего, ничего, ничего, ничего, ничего. Сделано. Кончено. Я так и знал. По крайней мере, я не проболтался МФ. Как это мучительно жестоко — быть написанным лишь для того, чтобы остаться ненаписанным».
Вот и все, это — последняя запись. Я не виделся с Крили в последние дни. Когда я позвонил ему, оператор сказал, что с аппарата снята трубка, и я решил, что Крили работает. Я знал, что он чувствует себя несчастным уже долгое время, и был рад тому, что Крили сел наконец за работу. Но прежде никогда не было такого, чтобы за целых три дня мы даже не поговорили друг с другом. Поэтому на следующий вечер, навестив последнего пациента, я поехал к Крили домой. — Фойл сделал паузу. — Это был пасмурный, гнетущий день. Морозный. Зима тогда стояла суровая. За целый месяц мы не видели ни одного солнечного лучика. Я добрался до дома Крили. Он жил на втором этаже двухквартирного дома; у Крили был отдельный вход. Выйдя из машины, я перелез через сугроб и поднял голову взглянуть на его окна. Во всех комнатах горел свет. Я поднялся по ступенькам и позвонил в звонок. Соседей Крили с первого этажа — домохозяев — не было дома. Я слышал лай их собаки: они держали колли по кличке Леди, а колли очень звонко лают. Безрадостные, знаете ли, звуки — лай собаки в пустом доме. Крили не отвечал. Я подумал, что он включил погромче радио, чтобы заглушить лай: Крили частенько так делал днем. А то и включал музыку, когда работал, — это не мешало ему. Единственной проблемой было то, что за музыкой он не всегда мог расслышать звонок в дверь. Я позвонил еще несколько раз. Так и не услышав шагов на лестнице, я достал свой ключ и вошел в дом, как делал это сотни раз прежде. Оказавшись внутри, я сразу услышал включенное на полную громкость радио — играли вариации на тему песни Бенни Гудмана «Давай потанцуем». Я пошел вверх по лестнице, выкрикивая имя Крили. Леди буквально захлебывалась лаем. Не добравшись до второго этажа, я уже почувствовал странный запах. Я должен был сразу узнать этот запах. Открыв дверь, я не обнаружил Крили в гостиной. Продолжая звать его, я выключил радио. Чертова колли зашлась лаем еще громче. Я постучал в дверь ванной и заглянул в кухню. Потом в спальню. Крили лежал на кровати. Кровь была всюду. Всюду. Он воспользовался ружьем, которое подарил ему отец на шестнадцатилетие, когда еще оставалась надежда, что Крили увлечется все-таки нормальными мужскими занятиями. Я был в шоке. Меня словно выключили. Казалось, что я простоял там очень долго, но на самом деле прошло не более двух минут. Потом я позвонил в полицию, дождался их приезда. Вот и все. Сколько я ни пытался — а я пытался и пытаюсь до сих пор, — я так и не понял, почему он это сделал.
