Последний койот - Коннелли Майкл (список книг .TXT) 📗
Он попытался собрать воедино разрозненные звенья и воссоздать цепочку событий. Вывод, к которому он пришел, был очевиден. Его появление на вечеринке у Миттеля и передача ему фотокопии старой статьи из «Таймс» породили вполне предсказуемую проблему, получившую свое разрешение в убийстве Харви Паундса, чье имя он использовал для прикрытия. Хотя он назвал на вечеринке только имя, Миттелю и его людям каким-то образом удалось выйти на реального Харви Паундса, которого они впоследствии подвергли пыткам и убили.
Босх полагал, что выйти на Паундса Миттелю помогли его, Босха, звонки в транспортный департамент в Сакраменто. Получив на благотворительном вечере компрометирующий его документ от человека, представившегося Харви Паундсом, Миттель, похоже, не пожалел усилий, чтобы узнать, кто этот человек и какие цели преследует. У Миттеля были связи от Лос-Анджелеса до Сакраменто и Вашингтона, округ Колумбия. С их помощью он смог довольно быстро установить, что Харви Паундс является копом. Работа Миттеля по финансированию и организации выборов способствовала воцарению в конгрессе ряда законодателей от Сакраменто. Так что в столице у него были свои люди, которым не составляло труда выяснить, наводил ли кто-нибудь справки на его счет. Если такого рода сведения были получены, то Миттель узнал, что некий Харви Паундс, лейтенант из ПУЛА, проявлял интерес не только к нему лично, но и к другим важным для него людям. А именно – к Арно Конклину, Джонни Фоксу, Джейку Маккитрику и Клоду Эно.
Конечно, все эти имена были связаны с уголовным делом тридцатипятилетней давности. Но Миттель находился в центре заговора, и того факта, что Паундс развил подозрительную активность вокруг этого дела, было, по мнению Босха, вполне достаточно, чтобы он прибегнул к решительным действиям.
Исходя из мошеннического проникновения на его вечер, Миттель мог предположить, что в лице Харви Паундса имеет дело с пройдохой и вымогателем. А он знал, как вести себя с подобной публикой, в свое время ликвидировав шантажиста и вымогателя Джонни Фокса.
«Вот почему Паундса пытали», – подумал Босх. Миттель хотел удостовериться, что сведения по этому делу не получили распространения. Ему требовалось выяснить, кто еще знал то, что якобы знал Паундс. Проблема, однако, заключалась в полном неведении Паундса об этом деле, так что сообщить Миттелю ему было нечего. Его пытали до тех пор, пока сердце не остановилось.
Пока было неизвестно, знал ли обо всем этом Арно Конклин. Босх по крайней мере до сих пор в контакт с ним не вступал. Знал ли Конклин о человеке, который вышел на Миттеля? И кто приказал ликвидировать Паундса? Он? Или это была инициатива одного только Миттеля?
Однако Босх неожиданно обнаружил в своей теории неувязку, которая нуждалась в прояснении. Миттель его видел и разговаривал с ним на благотворительном вечере по сбору средств для Шеперда. Тот факт, что Паундса замучили до смерти, свидетельствовал об отсутствии Миттеля на месте преступления. Иначе он сразу бы заметил, что его люди взяли не того человека. Поняли ли Миттель и его сообщники, что убили другого, а коли поняли, разыскивают ли они реального участника событий?
Босх задумался, встраивается ли в схему преступления отсутствие на месте убийства Миттеля, и пришел к выводу, что встраивается. Миттель не относился к тому типу людей, которые делают грязную работу своими руками. Наверняка он принял все возможные меры предосторожности, чтобы не запачкаться и не быть замешанным в этом деле. Босх вспомнил молодого охранника с внешностью серфингиста, который тоже видел его на вечере и разговаривал с ним, и подумал, что этот парень скорее всего также не участвовал в убийстве Паундса. Оставался еще один мужчина, которого Босх видел сквозь стеклянные французские двери в доме Миттеля. Тот самый, с могучими плечами, толстой шеей и резкими, решительными чертами лица. Именно этому человеку Миттель показывал фотокопию статьи из «Таймс», снабженную пометками Босха. И именно он упал, поскользнувшись на гравии, когда бежал, чтобы перехватить Босха.
Обдумав все это, Босх пришел к не слишком приятному для себя выводу, что ясности в этом вопросе нет, он, мягко говоря, не до конца представляет себе картину преступления. Вынув из кармана пиджака пачку сигарет, он выудил одну из них и начал прикуривать.
– Вы не могли бы здесь не курить? – спросил Толивер, впервые за тридцать минут совместной поездки открыв рот.
– Нет, не мог бы.
Босх прикурил, сунул зажигалку «Бик» в карман и опустил стекло машины.
– Теперь доволен? На мой взгляд, выхлопы в сто раз хуже сигаретного дыма.
– В этой машине не курят.
Толивер постучал пальцем по пластмассовой табличке с магнитом, прикрепленной к приборной доске над пепельницей. Подобные безделушки получили огромное распространение после того, как в городе был принят закон, запрещавший курение во всех общественных местах, а также в приписанных к государственным учреждениям автомобилях, которые стали именоваться «машинами, где не курят». На табличке изображалась перечеркнутая красной чертой сигарета в красном круге, под которым шла надпись: «Спасибо, что не курите». Босх протянул руку, сорвал табличку с приборной доски и выбросил в открытое окно. Та, ударившись об асфальт, отскочила и прилипла к дверце машины, двигавшейся в другом ряду.
– Уже нет. Теперь это машина, где курят.
– Вы, Босх, и в самом деле псих. Догадываетесь об этом?
– Напиши об этом рапорт, паренек. И прибавь его к рапорту о моей связи с преступницей, над составлением которого трудится сейчас твой шеф. Мне все равно.
В салоне повисло молчание. Они медленно ползли по шоссе в потоке машин.
– А ведь он блефует, Босх. Я думал, вы об этом знаете.
– Как так? – удивился Босх.
– А вот так. Блефует – и все. Злится на вас за то, что вы приложили его в конференц-зале. Хотя знает, что этот номер у него не пройдет. Потому что это старое дело. Убийство на почве домашнего насилия. Преступница получила пять лет условно. Вы просто скажете, что не знали об этом. И никакого обвинения не последует.
Босх уже и сам предполагал нечто подобное. Джасмин, можно сказать, поведала ему об этом во время одного из своих откровений. Она слишком долго была с каким-то человеком. Именно так она и сказала. Босх подумал о картине, которую нашел у нее в мастерской, – о той, где на заднем плане горели огни цвета крови. Тряхнув головой, он попытался прогнать видение.
– Зачем ты рассказал мне об этом, Толивер? Почему решил пойти против своих?
– Во-первых, никакие они мне не «свои». Ну а во-вторых, я хотел узнать, что вы имели в виду, когда бросили в мой адрес: «У тебя еще есть шанс».
– Я имел в виду, что у тебя еще есть шанс выбраться из всего этого дерьма, – произнес Босх, с трудом вспоминая походя сделанное замечание. – То есть уйти из ОВР, пока не поздно. Если ты пробудешь там слишком долго, тебе оттуда уже не выбраться. Или ты действительно хочешь всю жизнь разоблачать копов, сбывающих проституткам грошовые пакетики с героином?
– Я просто не хотел десять лет ходить в патрульных, чтобы дослужиться до детектива. Простейшее средство добиться этого – поступить в ОВР. По крайней мере для белого парня.
– Это плохое средство, парень. Именно это я и хотел сказать. Прослуживший в ОВР больше двух-трех лет остается там навсегда. Поскольку потом никто этим людям не верит и не хочет брать к себе. Они становятся прокаженными. Так что подумай об этом. Паркеровский центр не единственное место в городе, где может работать полицейский.
Через пару минут Толивер нашел слова в свою защиту.
– Должен же быть контроль за полицией! Но многие люди, похоже, этого не понимают.
– Совершенно верно, должен. Плохо то, что в этом управлении никто не надзирает за структурой, которая контролирует полицию. Подумай об этом...
Их беседу прервала громкая трель мобильного телефона. На заднем сиденье машины Толивера лежали вещи, изъятые сотрудниками ОВР из квартиры Босха. Ирвинг приказал вернуть все изъятое. Среди этих вещей находился портфель Босха с его мобильником. Босх протянул руку и достал его из портфеля.
