Путешествие с дикими гусями (СИ) - Русуберг Татьяна (читать книги без регистрации полные TXT) 📗
Вот так оно и случилось: вспомнило тело, и башка за ним. Раньше я не разрешал себе особо думать о том, что было до. Ну, до Яна, до всего. Потому что как подумаешь о прошлом, о друзьях, о доме – так хоть волком вой. Без этого всего выживать казалось гораздо проще. А теперь оно вдруг нахлынуло разом, будто кран прорвало, и я затыкать не стал. Нет надобности уже. Я же вроде как должен снова стараться стать нормальным. А у нормальных людей есть прошлое. Есть первые коньки, которые подарил сосед, потому что его сыну они стали давно малы. И первая клюшка.
Мне хоккейники были велики размера на три. Но мама выдала толстенные шерстяные носки, помогла затянуть шнурки и вытолкнула за дверь. Мы тогда только-только переехали к Игорю. Ей хотелось больше времени проводить с ним (это так она говорила вместо «потрахаться»), а я все мешался под ногами в маленькой квартирке. С появлением коньков, видеть меня там практически перестали. После уроков я все время проводил на катке. Учился кататься на школьном дворе, а когда наловчился бегать на хоккенийках так, что пацаны стали спрашивать, в какую секцию хожу, перешел на пруд.
Пруд находился в другом дворе недалеко от школы, но это была уже чужая и запретная территория – для крутых. Там играли в хоккей старшие ребята, собиравшиеся со всей округи. Там крутили пируэты девчонки-шестикласссницы и старше. Таких сосунков, как я, оттуда обычно перли в шею, предварительно запихав за шиворот снегу, а то и поиграв мелким нахаленком в шайбу. Сам теперь не пойму, где набрался наглости, чтобы попереть на пруд в одиночку. Вроде особой смелостью я в школе не отличался. А тут прямо как подменили меня. Западло стало гонять на школьном со всей этой мелочью, хромоногой и за бортики хватающейся. Взял и пошел на пруд, будто всегда только туда и ходил. Плевать, что у самого в коленках слабость, зато голова такая легкая-легкая, а коньки – просто продолжение тела, и хочется, чтоб они к ногам приросли, и всегда были только эта дающая скорость гладкость, ветер в лицо и снежная пыль из-под лезвий.
В первый раз меня сбили с ног и приложили о лед так, что думал – помру. Даже в штаны тогда ссыканул, хорошо, никто не заметил. Не знаю, как легкие не отбил. Помню только лежал на спине, сверху из бесконечной пустоты падали на лицо снежинки. А я ни смахнуть их не мог, ни отвернуться, вообще ничего – даже вздохнуть. Вот она – вся громада воздуха над тобой, стоит только рот открыть. Открываешь – и не фига. Что-то будто сломалось внутри, и не идет он, воздух, ни вперед – ни назад. Только губами шлепаешь, как рыба снулая. И слезы из глаз текут и на ресницах смерзаются.
Не помню уж, как я тогда отдышался. Поднялся на четвереньки, дополз как-то до сугроба – туда снег со льда откидывали, когда каток чистили. Поднялся на ноги и... Все думали, свалю оттуда. Для того и сшибли. А у меня хоть спина раскалывалась, а взял и снова покатился. А потом и побежал. Может, тогда меня Гера и приметил. Ну, что я не зассал. И еще, что я быстрый и верткий. Потому что меня потом еще хотели поймать, но только обломались. Я теперь ученый был.
Я-то Геру увидел сразу. Уж очень он выделялся среди всех, и курткой своей, ярко-зеленой, с каким-то у...бищно-желтым драным мехом по капюшону, и тем, как он двигался, стремительно, ловко, мощно – прямо Малкин среди детворы. Да рядом с Герой даже парни старше и выше его щенками казались. Ну и строил он их всех... Сразу видно было, кто тут главный. В общем, Герыч, как его еще называли, был по-настоящему крут. Но мне оставалось только провожать его обожающим взглядом. У меня же, блин, даже клюшки не водилось. Хоть я и умолял мать купить мне хоть самую дешевую. К Игорю тогда подкатывать казалось как-то неудобно – не хотелось ничего у нового мамкина мужика просить.
Но однажды мне повезло. Был один Толян такой у них, играл, кстати неважнецки – здоровый парень, но слишком медлительный и топорный какой-то. Так вот, грохнулся он неудачно в куче, и ему коньком по ноге заехали. Неслабо так, потому что вроде даже до крови пробило. Домой он не пошел, но на тот день откатался. Я все это видел с края площадки – дальше был только пятачок, где девчонки-«фигуристки» тусовались. Не рассчитывал ни на что – рядом полно крутилось пацанов и постарше меня, любой побежит на замену – только свистни. И Гера свистнул:
- Эй, ты! Шкет мелкий! Да не ты, бревно ущербное. Эй, тучка золотая, давай сюда!
Я огляделся вокруг. Нет, ни у кого больше не было такой курки, как у меня, - светло-желтой от рождения, но посеревшей от грязи, огромной, бесформенной, свисающей почти до колен. Как меня из-за нее в школе только не обзывали – цыпленком, пасхальным яйцом, киндер-сюрпризом, да даже сырком. Но вот тучкой... тучкой еще никогда. Мне даже это нравилось: Тучка. Что-то легкое, летучее, влекомое ветром. Я понесся к Гере и лихо затормозил прямо перед ним, выбив лезвиями сноп ледяных крошек.
- Хочешь с нами, малёк? Ты шустрый вроде. За Толяна побудешь. Только смотри, чтоб не заловили. Я тебе кровь с соплями вытирать не буду, понял?
Клюшка Толяна была мне здорово велика, но летал я по площадке, как реактивный, хотя и мазал, конечно, с непривычки безбожно – это вам не палкой камешек гонять. И все-таки что-то забить мне удалось – чисто потому, что я въехал с шайбой прямо в ворота, то есть между изображавшими их пластиковыми ящиками из-под пива. Так я стал Тучкой – и частью Герычевой команды. Даже клюха нашлась – кто-то из ребят отдал мне свою старую, из которой вырос. Ходил я теперь постоянно пятнистым от синяков, но зато счастливым настолько, что меня аж распирало. Жил только ожиданием – вот закончатся уроки, схвачу клюху, коньки и побегу на пруд. А иногда и покачу – такой гололед был иногда на дорогах.
В школе для меня ничего не изменилось. Иногда я встречал там Геру или еще кого из ребят, но все они были старше и, увидев, едва удостаивали кивком, а то и вовсе не замечали. В школе я так и остался цыпленком. Даже когда мне заехали клюхой в морду, потому что я на шайбу упал, все в классе решили, что это местные отморозки постарались – они часто деньги у мелких отжимали. Хотя какие у меня деньги? А когда руку сломал... Но это случилось позже, под самый новый год.
Мы тогда играли против «попугайских» - ребят из соседнего квартала, где блочные дома какой-то гений архитектуры расписал у...бищно-яркими красками. Так вот, попугаи меня ловить замучились, и в итоге наехали на меня сразу трое, и один вмазал-таки клюхой по ногам. Грохнулся я эпично. Сломалась не только клюшка, но и в запястье вроде как что-то хряпнуло. После этого что там началось – прям битва за Средиземье, стенка на стенку. Лед кровищей залили. Наши вроде перья попугаям пощипали, но мне-то от этого не легче. Домой приперся, еще от адреналина потряхивало, все типа пофиг. А потом рука болит и болит, и опухла.
А тут Новый год. К Игорю гостей теува хуча прийти должна. Мать по кухне мечется. Думаю, если я сейчас к ней со своей рукой сунусь, она мне точно не только вторую сломает, но еще и плешь всю проест. А самое страшное – на каток больше не пустит. Нет уж, я лучше потерплю, а оно уж как-нибудь само там... зарастет. В итоге пересидел я как-то до второго. А там уже Игорь заметил, что чего-то рука у меня синяя и в варежку не лезет. Сам меня в травмпункт повез. Закатали в гипс. Я только жалел тогда, что рука левая, значит, я в школе писать могу. А вот играть – нет. Но все равно на пруд таскался – тайком. Мать коньки прятала, я тырил. Чисто чтоб навык не потерять. И с ребятами потусить. А с февраля снова гонял, как прежде, уже с новой клюшкой. На нее я деньги у матери сп...здил. Не фиг было орать на меня и коньки запирать.
К весне лед превратился в воду, и все кончилось. Ребята еще тусили где-то вместе, но без меня. Я же был мелкий. И даже из другого двора. И только в школе иногда кивали, когда мы встречались вглядами. Это был как знак, как тайное братство. Только объединяло нас не кольцо, а шайба. И когда пруд опять замерз, мы, не сговариваясь, собрались там снова...
