Конгрегация. Гексалогия (СИ) - Попова Надежда Александровна "QwRtSgFz" (книги полные версии бесплатно без регистрации .TXT) 📗
– А теперь, – глядя в кубок перед собою, медленно проговорил фон Люфтенхаймер, – я хочу спросить вас. Когда, а главное – как вы все поняли, госпожа фон Рихтхофен?
Несколько мгновений протянулись в тишине, разбиваемой лишь редкими голосами припозднившихся осенних птиц за окном, и рыцарь медленно поднял глаза к гостье, встретившись с ее напрягшимся взглядом теперь уже прямо и открыто.
– Глотните вина, – предложил он ровно. – Я знаю, вы его любите, и ради такой беседы я счел возможным пожертвовать этой памятной бутылью. Глотните, а после, я надеюсь, вы все?таки удовлетворите мое любопытство.
– О, – произнесла Адельхайда, наконец, и, помедлив, без церемоний осушила до дна, отставив кубок в сторону. – Я всегда говорила Рудольфу, что вы крайне неглупый юноша. Вы подтвердили, что я не ошибалась на ваш счет.
– Рад вас порадовать, – церемонно кивнул фон Люфтенхаймер, снова наполнив оба кубка и придвинув вино к собеседнице. – Прошу вас… Итак? На мой вопрос вы ответите или же предпочтете продемонстрировать мне один из своих смертоносных приемов, о которых я так наслышан?
– Во?первых, меня вам явно перехвалили, кто бы ни был вашим источником, Рупрехт, а во?вторых, мне отчего?то кажется, вы не настроены бежать, нападать или как?то иначе провоцировать меня на нечто подобное.
– Да, – с показным сожалением вздохнул рыцарь. – Не ради же драки я откупорил эту бутыль. Так я слушаю вас, госпожа фон Рихтхофен. Как вы смогли понять и когда?
Адельхайда неспешно поднесла кубок к губам, на сей раз лишь пригубив, и, снова отставив его на стол, кивнула:
– Хорошо, коли уж так – можно и побеседовать… Что ж. Отвечу вам: первые подозрения появились почти сразу.
– Я надеюсь, теперь вы не станете приукрашивать собственные возможности? – уточнил фон Люфтенхаймер с подозрением, и она улыбнулась:
– Что вы. Ведь смысл таких бесед – наконец?то высказать правду глаза в глаза, ведь так, Рупрехт?.. Да, вы в первый же день дали мне повод заподозрить в вас не просто сообразительного юношу, который в силу своей наблюдательности раскусил королевского агента…
– И конгрегатского, – многозначительно напомнил рыцарь, и Адельхайда кивнула, тщательно следя за собственным спокойствием:
– Тем паче.
– Так чем же я вызвал ваше подозрение?
– Вы не поинтересовались ходом расследования кражи из королевской сокровищницы. Да, – продолжила она, когда фон Люфтенхаймер вопросительно поднял брови, – конечно, наша первая «откровенная» беседа произошла в день, когда были иные заботы, но вы не осведомились об этом и после. Вы ни разу не спросили, что именно было похищено. Положим, вы – просто преданный служитель своего короля, который не лезет в то, что его не касается… Точнее, так было бы можно подумать, если бы вы не явились ко мне тогда. Но вы показали себя человеком деятельным и любопытным, при том, однако, ни разу не проявив интереса к предмету, чье похищение так взволновало вашего господина, что он возобновил расследование с участием своего агента.
– Слишком туманно, – возразил фон Люфтенхаймер, снова отпив вина; Адельхайда пожала плечами, последовав его примеру, и вздохнула, глядя в прозрачно?янтарный напиток задумчиво:
– Да?да, тут вы правы. Я тоже не основывала свои предположения на этом. Просто это стало первым толчком, поводом, чтобы не доверять вам всецело и к вам присмотреться. Далее были ваши попытки обратить внимание мое и инквизиторов на двух оболтусов, приятелей нашего наследника… Полноте, Рупрехт; неужто вы всерьез могли допустить, что кто?то и впрямь поверит в способность этих двоих организовать серьезный заговор или хотя бы принять в нем активное участие?
– Ну, – с улыбкой пожал плечами тот, – попытаться ведь стоило. Тем паче, что у меня почти получилось: вы все?таки их заподозрили.
– И развеяла свои подозрения за пять минут беседы с ними, – отмахнулась Адельхайда, снова поднеся кубок к губам – более для того, чтобы спрятать за ним выражение собственного лица, наблюдая за лицом собеседника… Нет. Кажется, нет. Кажется, и в самом деле эти двое не раскрыты… Слава Богу; хоть в чем?то удача… – Тогда, – продолжила она, отставив кубок, – мои подозрения окрепли. Хотя, признаю, и не были еще уверенностью.
– Так когда же таковыми стали? Не томите, прошу вас.
– Когда Дикая Охота появилась над Прагой. Точнее сказать, когда Фема сотворила этот фарс с фальшивым жертвоприношением на городской улице. Вы не казались особенно напуганным, рассказывая мне о явлении саламандры на императорском турнире, не выглядели таковым и тогда, когда впервые поведали о явлении Дикой Охоты нашему миру, хотя никогда прежде вам не доводилось сталкиваться с чем?то подобным. Вы казались взволнованным, но не более. И даже когда Охота стала не слухами или рассказом очевидцев, когда вы сами стали свидетелем ее появления – даже тогда вы были поразительно спокойны. Дамы вот?вот готовы были попадать замертво от страха, рыцари были бледнее снега, даже инквизиторам, хоть те и храбрились, было заметно не по себе. Вы же отпускали едкие замечания, комментируя происходящее, словно вас там и не было, словно вас все это не касалось. Словно человек, который знал, что его это не коснется.
– Это могло быть чем угодно, – возразил фон Люфтенхаймер нарочито дружелюбно. – Я мог оказаться образцом самообладания, я мог просто не понимать всей серьезности и опасности этого явления (ведь вы сами заметили: никогда прежде я такого не видел); могло быть что угодно.
– Поэтому, – кивнула Адельхайда, – я и сказала, что твердым свидетельством стало ваше поведение на следующий день. Вы, человек, не испугавшийся магической твари, не дрогнувший перед древней нечистью, рыцарь и католик – и вдруг с такой истовостью, с такой дрожью в голосе, с таким опасением и почти пиететом стали повествовать мне о языческом обряде, устроенном неведомо кем, как и для чего… Это просто не вязалось с тем, как вы вели себя до сих пор. Но зато прекрасно укладывалось в рамки поведения человека, чья цель – посеять сомнения в душе Императора, смятение в душах приближенных, панику среди подданных. И, как ни горько это признавать, вам это почти удалось. Здесь – моя оплошность. Я все еще боялась ошибиться и поверить себе самой: слава вашего отца застила мне глаза… И коли уж он вспомнился кстати в этом разговоре, спрошу теперь и я вас, и я надеюсь на столь же честный ответ, какой дала вам я. Вопрос лишь один. Вы, сын Эберхарта фон Люфтенхаймера, плоть от плоти одного из лучших приближенных Императора, императорский воспитанник – почему, Рупрехт?
– «Почему»… – повторил тот негромко; вздохнув, взболтал вино в кубке, словно микстуру, и так же одним махом, точно горькое лекарство, выпил. – Странно слышать этот вопрос именно от вас, госпожа фон Рихтхофен. Вам ведомы все тайны нашей семьи, вы знаете, что случилось с моей сестрой – и вы спрашиваете, почему…
– Ваша сестра была убита стригами…
– Ложь! – внезапно рявкнул фон Люфтенхаймер, грохнув кубком по столешнице так, что Адельхайда вздрогнула. – Грязная, гнусная ложь из грязных уст конгрегатской гадины! Я знаю, что произошло в Ульме на самом деле, знаю то, о чем молчали все, все, даже отец, предавший ее память и ее саму! Теперь вы молчите? Вам нечего сказать? Вы выжили, потому что вас вытащили из лап этих тварей свои, свои вас не бросили, но на какую?то дочку фогта им было наплевать, и Хелены больше нет!
– Это неправда, – стараясь не повысить голоса в ответ, произнесла Адельхайда как можно спокойнее. – Когда майстер Гессе проник в замок вашего отца, Хелена уже не первый месяц была стригой. Ей никто и ничто не могло бы помочь, да она и не хотела этой помощи. И воспрепятствовать ее обращению ваш отец не мог: он сам был пленен тварями и лишен всякой власти в собственном поместье и над собственной жизнью.
– Мне это известно, – ответил рыцарь вновь тихо, едва слышно, устало, будто бы в этой мгновенной вспышке ярости выплеснулись не лишь только злость и обида, но и последние физические силы. – Однако известно мне также и то, что мою сестру не убили стриги, как всем об этом было сказано, а пленили живой. Курт Гессе захватил Хелену, когда она была жива, и отдал ее на растерзание вашим expertus’ам, которые потом рвали ее на части, чтобы понять, как устроен стриг.
