Девятый круг - Крауч Блейк (читать полностью бесплатно хорошие книги .txt) 📗
Понимая, что повторный доступ к книге у меня вряд ли будет, я попросила Тома подержать ее в открытом виде и сделала снимок обложки и той самой страницы. После этого Херб отдал книжку криминалистам.
– Так кто он, этот Л. К.? – спросил меня Том. Видимо, Херб его в это не посвятил.
– Мы думаем, это Лютер Кайт, – сказала я.
Том мрачно кивнул. О моем опыте общения с Кайтом было известно всем. Я давала показания в расследовании убийства одной из его жертв. Как раз тогда я таскалась со сломанной ногой. Нога срослась, но то, что мне довелось тогда видеть… Скажем так: лучше сломать себе обе ноги, чем вновь лицезреть что-либо подобное.
Фину невдомек, какие меня на самом деле посещали кошмары. Пускай я не попала к психотерапевтам, но ночные лазания по Интернету укрепили мое подозрение, что во мне поселились множественные симптомы посттравматического стрессового расстройства. Как раз ими я собиралась заняться после того, как рожу, а Кайт сгинет с моего горизонта. Ну а до этих пор оставалось находиться в привычном разладе со сном к большой радости моей гипертонии.
– Я чем больше думаю, – сказал Том, потирая подбородок, – тем больше просматриваю некую связь между Лютером Кайтом и этим Эндрю Томасом.
– Связь? Какую же?
– Я много читаю, ищу в Википедии. Несколько месяцев назад я зашел на страницу Томаса, после того как прочел его книгу «Пассажир». И вот какое сделал наблюдение: существуют определенные места давних нераскрытых преступлений, на которых в одно и то же время оказывались Томас и Кайт. И которые затем оказывались пищей для многих необузданных теорий Томаса, выложенных на его странице.
С мешком для трупа пришли парамедики и, упаковав, унесли Джессику.
Находиться здесь мне больше не было смысла. Я ведь теперь не штатный сотрудник.
Зато теперь можно было исследовать связь между Кайтом и Томасом. Удивительно, но на Кайта, этого отъявленного злыдня, не имелось четкого досье. Разыскивался он лишь по подозрению в ряде преступлений, и в полиции Чикаго лежал ордер на его арест. Вместе с тем известно о нем было крайне мало.
Я думала послать Фину эсэмэску о том, что уже иду к нему, но рука неожиданно отказалась повиноваться. Уставившись на нее как на чужую, я беспомощно ее встряхнула; и тут мне вдруг показалось, что все это происходит не наяву, а в каком-то сне, от которого я вот-вот очнусь. Но вопреки этому ощущению, все вокруг меня мельчало, теряя размеры, словно бы сознание падало в какую-то мерклую бездну.
А затем все исчезло.
Лютер
15 марта, шестнадцать дней назад
Спустя восемнадцать часов после происшествия с автобусом
– Так как тебя зовут?
– Патриция.
– А дальше?
– Райд.
– Можно я буду звать тебя Пэт?
– М-м… да. Вы меня отпускаете?
– Я собираюсь подвергнуть тебя дознанию, Пэт.
– Ох. Извините.
– Ничего. Пэт, ты считаешь себя совершенной? Безгрешной?
– Нет. Вовсе нет.
– Ты страшишься, Пэт?
– Да.
– Это хорошо. Страх передо мной – начало мудрости. Я собираюсь задать тебе несколько вопросов. И хочу, чтобы ты отвечала честно, со всей откровенностью. Я так понимаю, ты слышала вопли там, в соседней комнате?
Он кивает на бетонную стену.
– Да.
– Тот господин считал, что его частные грехи не мое дело. И вынудил меня поднять на него руку. Это же я не прочь проделать и с тобой, Пэт.
– Не надо.
– Тогда ты должна мне сказать… Что из содеянного тобой самое, самое худшее? Я имею в виду твой самый темный, самый потаенный грех.
– Я не знаю.
– Даю тебе секунду подумать.
Он наблюдает, как ее брови и глаза взметаются к голой лампочке под потолком.
– Я не хочу говорить.
С металлического стола он поднимает «Гарпию», медленно открывает. Обычно одного вида хищно изогнутого лезвия оказывается достаточно. Глаза у Пэт расширяются.
– Мой муж…
– Что?
– Я изменила ему.
– Один раз или…
– Несколько… Много раз.
– Он узнал?
Патриция трясет головой, и по ней видно, что она говорит правду. Значит, нерв задет, поскольку ее глаза начинают заполняться слезами.
– В прошлом году он умер, – снижает она голос до шепота.
– Внезапно?
– Да.
– Значит, тебе так и не представилось возможности очиститься?
– Это меня убивает. Ест поедом. Каждый божий день.
– Но может, оно и к лучшему, что он умер в неведении? Умер с верой, что ты верная, искренняя жена?
– Не знаю. Он был мне другом. Я делилась с ним всем, что у меня было.
Лютер тянется через стол и трогает ее рукой.
– Спасибо, Пэт. Душевно тебя благодарю.
Джек
31 марта, 10:30
– У нее преэклампсия, – сказал кто-то.
Голос показался знакомым. Я открыла глаза, но вместо дома и кровати увидела себя привязанной к каталке в «Скорой». За руку меня держал Фин.
– Ничего подобного.
Женщина. Парамедик. Щекастая, с суровым лицом.
– Это спазм. Но не преэклампсия, а самая настоящая эклампсия, в разгаре. Почему у этой женщины не постельный режим?
– Эта женщина вас слышит, – сказала я, но язык оказался до странности шершавым, и вышло размазано, как у пьяной.
«Бип-бип-бип-бип», – тревожно зачастил датчик, прикрепленный, как оказалось, к моему непомерному, голому, раздутому животу.
– Кардиограмма нормальная, – сказала врач. – Плод не потревожен. Но вам надо быть дома, в постели. С вами разговаривали насчет сохранения?
Я попробовала сесть, но ремни на плечах мне этого не дали. Было видно, как в задние двери «Скорой» на меня таращатся Херб, Том и Макглэйд, каждый неодобрительно на свой манер. Хотя у Макглэйда вид скорее похмельный.
– Вообще-то, мне по делам, – зашевелилась я. – Вы меня выпустите?
– Не по делам вам надо, а в клинику под наблюдение. Ваш муж сказал…
Я метнула в Фина взгляд.
– Он мне не муж. Расстегните меня.
Врач не пошевелилась.
– Послушайте, – сказала я. – Я обещаю, что прямо сейчас поеду домой и лягу. Об эклампсии мне известно все. Ее не вылечить ничем, кроме родов. А мне до этого срока еще три недели. Поэтому ехать в больницу мне нет никакой необходимости. Со мной все хорошо.
– Как раз ничего хорошего, – сказала врач. – При следующем спазме вы можете вообще не очнуться. Вы понимаете, о чем я? Если вам все известно об эклампсии, то вы должны быть знакомы и с таким термином, как полиорганная недостаточность. И вы, и ваш ребенок в серьезной опасности. Вам нужно в больницу.
– Это мой выбор, – сказала я, – а не ваш. И не его, – кивнула я на Фина.
Тут я заметила, что в руку мне вживлена капельница.
– Это еще что?
– Магнезия. От спазмов.
– Меня от нее тошнит.
– Тошнит вас не от нее, а от токсикоза. Вы сейчас просто фабрика по выработке ядов. Пока у вас не пройдут роды…
Я ее не дослушала. Слезы вдруг хлынули ручьем таким неудержимым, что того гляди произойдет паводок. Да, я упряма, но ведь не идиотка. А веду себя как последняя, эгоистичная козлина. Сохранение – действительно то, в чем я нуждаюсь. И перед Фином мне надо повиниться. Да и не только перед ним.
Но я сумела зажмуриться и удержать все внутри себя. Дело было не только в моей неготовности к материнству. А в том, что за мной по пятам крался гибельно опасный человек. Которому несомненно известно и о медиках моих, и о предполагаемой дате родов; может, он на меня в эту самую минуту смотрит.
А я… Я не подготовлена к противоборству, когда грудью вскармливаю малыша. И в таком уязвимом состоянии мои друзья, если что, меня вряд ли уберегут.
Но может, у меня хотя бы получится выскользнуть из-под удара.
