Кольцо «Принцессы» - Алексеев Сергей Трофимович (читаемые книги читать онлайн бесплатно полные TXT) 📗
– Товарищ подполковник, как это называется? – пошел в атаку Шабанов. – Я после операции, а меня – в инфекционное! Запирают на замок с гепатитными!
– Садись, Шабанов, и успокойся, – хирург демонстрировал свое хладнокровие. – Ты что, с полетов и сюда?
– Я из инфекционного сюда!
– Зачем же гермошлем?
– Чтоб микробы не доставали! – выразительно проговорил он. – Очень удобно! Вместо марлевой повязки.
– Это я понял... Покажи-ка ногу!
Почему-то они все стали называть его на «ты», а еще недавно были вежливыми, обходительными, будто и впрямь с генералом обращались. То ли они действительно поставили ему диагноз, то ли история приключившаяся стала общеизвестной и потерялась всякая таинственность вокруг его фигуры, прозрачный стал, свой в доску.
– Видишь, операционный шов у тебя зажил, – умиротворяющим тоном заговорил хирург – будто колыбельную пел. – Никаких последствий не наблюдается, мышца работает отлично. Так что ты годен к строевой! Можешь плясать вприсядку. И у меня нет никаких оснований держать тебя в отделении...
– Нет, погоди! – оборвал его Шабанов. – Ты сам недавно был в шоке! Рана за сутки заросла! Тебе что, неинтересно? Это же феномен!
Фамильярное обращение хирургу явно не понравилось, но он стерпел, развел руками.
– В практике встречаются такие случаи... Один на десять тысяч. Физиологические особенности организма.
– Ну ты даешь!.. Значит, науке неинтересно, почему у одного быстро заживает, другой месяцами лежит?
– Мы не занимаемся наукой. У нас лечебное учреждение, чистая практика.
– Понял!.. А где этот, козлобородый? Бегал тут такой, с востренькими глазками?
– Не знаю такого...
– Психотерапевт! Елынский, фамилия.
– Здесь хирургия, ищи в другом месте... Что ты под одежду спрятал? – Он указал на живот. – Что там у тебя?
Герман вытащил из-под куртки ручку управления, развернул тельняшку, показал:
– Музейный экспонат... Так куда же мне идти?
– Думаю, стоит обратиться к начальнику медслужбы.
– Тогда уж лучше к козлобородому!
– Дело твое, как хочешь!
Шабанов встал, однако передумал, сел на стул верхом, придвинулся к хирургу.
– Нет, ему ничего не расскажу. Он же шарлатан, по глазам видно. А по бороде, так сила нечистая, как моя бабка говорила... Лучше я тебе открою секрет. Ты еще умеешь удивляться, значит, не пропащая душа... Это совершенно оригинальная методика лечения огнестрельных... да любых ранений. И болезней! Между прочим, без всяких лекарств и оперативного вмешательства.
– Что же ты раньше не хотел открывать секретов? – усмехнулся доктор. – Я же спрашивал.
– Изменились обстоятельства, – уклонился от прямого ответа Герман. – Теперь я принял решение... Короче, должен поделиться всем, что знаю, что увидел там.
– Где – там?
– Ты же знаешь, я попал в мир... Нет, это не параллельный мир, реально существующий... В общем, был в Питере такой ученый, Забродинов Лев Алексеевич, не слышал?
– Доктор?
– Да нет, не доктор – ученый! У него еще есть монография о солнечном ветре. Не читал? Должен был прочитать. Ты похож на человека, читающего монографии!
Видно было, хирург суетится в мыслях, внешне пытаясь сохранить спокойствие.
– Больше всего – на медицинские темы...
– Так вот Забродинов попал в поезд к Колчаку вместе со своими коллегами и лабораторией. В Иркутске ссадили, покровителя, как известно, расстреляли, а ученых просто вышвырнули в голое поле...
– Вы хотели открыть новую методику лечения, – вдруг зауважав собеседника, напомнил хирург.
– Я помню, но если не рассказать предысторию, будет не понятно, откуда что взялось, – возразил Шабанов. – Можно подумать, что они какие-нибудь пришельцы с другой планеты. Дело в том, что человечество настолько разуверилось в собственных силах, что теперь день и ночь ждет помощи или неких откровений только от космических цивилизаций. Или от Бога. Но увы, мы одни во Вселенной, и надеяться можно только на себя. А быть на вечном иждивении у Господа – недостойно человека, рожденного по его образу и подобию.
– Позвольте мне на минуту удалиться? – попросился хирург. – Дам указание хирургической сестре... а потом продолжим. У меня сегодня еще одна операция...
– Да, пожалуйста! Не возражаю, – сделал широкий жест Шабанов.
Он вернулся через две минуты, на его лице отразился пристальный интерес.
– Итак, на чем мы остановились?.. Мы одни во Вселенной?
– Нет, на том, что люди... Одним словом, небольшая, дружная община, в гостях у которой я побывал, – земные люди. Оторванные от нашего мира, избегнувшие все его пороки и заблуждения, они сумели сохранить человеческое лицо и совершенно иное представление о мире...
– Какое, например? – уточнил хирург, поглядывая на часы.
– Детское.
– То есть, неразвитое?
– Мне вначале так и показалось, – признался Герман. – Когда приходишь к ним неожиданно, это шокирует. Я подумал, сумасшедший дом какой-то. Взрослые люди, а бегают как дети – вприпрыжку, играют в прятки, в догонялки и смеются, веселятся над такими пустяками! Они умеют искренне радоваться! Радуются вещам, которые у нас вызывают, по крайней мере, безразличие... Знаешь, я недавно выбросил телевизор. Пытаются рассмешить, но вместо веселья вызывают только омерзение и ярость. Нет, раньше я смотрел, и ничего, а как вернулся оттуда – ужаснулся! Как же можно смеяться над пошлостью, над извращениями? Это же совсем не смешно, плакать надо, однако люди смеются... Вот ты иногда чувствуешь желание сделать глупость, несуразность, нелепость?
Хирург пожал плечами.
– Мы же взрослые люди, капитан... Что за детский сад?
– А попробуй! И увидишь мир другими глазами... Я знаю, у тебя тяжелая профессия, даже страшная. Человеческие страдания, кровь, живые, пульсирующие органы перед глазами... Работа не для слабонервных.
– Да, надо иметь соответствующий характер. Ну и хладнокровие, не меньшее, чем у пилота.
– Но если при этом будет детское сознание...
– Мне еще рановато впадать в детство, – как-то натянуто усмехнулся хирург. – Хотя можно на пенсию.
– Положение не позволяет? Окружение!.. А в том мире все можно! Там настоящая свобода. Это когда не нужно прятать свои чувства! И они выражают их, как дети, или как пьяные: что на уме, то и на языке...
– Вы намеревались открыть какие-то тайные рецепты, – напомнил хирург и снова посмотрел на часы.
– Я к этому и подвел тебя. – Герман взял со стола фонендоскоп, вставил наконечники в уши и послушал собственное сердце, улыбнулся. – Стучит!.. Итак, рецепты. Меня сначала усыпили. Иван Ильич называл такой сон анабиозом. Я действительно не просто спал, как всегда, а находился... в особом состоянии, что ли. Будто замер, все во мне замедлилось, почти остановилось. Сердце стучало, кажется, и не билось... Но дело не в этом. Сознание оставалось ясным... Нет, даже наоборот, прояснилось, будто жил все время в темных очках, а тут снял. И почувствовал себя ребенком, лет шести-семи... Это не сон! Все реально. Земля, трава, вода, запахи, вкус незрелой черемухи – одним словом, во сне так не бывает!.. Я был с родителями на покосе, за Пожней сено косили. Они молодые, отец косит, а мы с матушкой вчерашнее ворошим. Потом я купался в речке, переплыл на ту сторону, в черемушник, и наелся ягоды. Она еще не черная – бурая... И у меня... короче, когда очнулся, произошел запор.
– И что же, черемуха помогла? – Хирург снова поерзал, видно, тоже едал незрелых ягод.
– И черемуха тоже, – ничуть не обиделся Шабанов на его явно подковыристый тон. – Скошенная трава, воздух, купание... Одним словом, возврат в детство, когда все внутренние органы, система кровообращения, мышечные ткани – все находилось в идеальном состоянии. Но ведь одновременно я лежал в палате, в анабиозе, с воспаленным ухом и простреленными ногами. Я лечил сам себя! Детское сердце качало кровь по больному телу, а рост клеток был настолько стремительным, что раны зажили за несколько часов. Возможности детства неисчерпаемы! Остается лишь научиться уходить в это состояние. И не нужно операций, трансплантаций внутренних органов... Ничего не нужно! У человека все есть, все находится в нем – антибиотики, транквилизаторы... В общем, все вещества. Но если осталась крохотная тропинка в детство. Или нет, само детство! Если оно еще живо. Ведь смерть наступает не от старости или болезней. Человек умирает, когда в нем умирает ребенок, и никто его не спасет...
