Глотка - Страуб Питер (библиотека электронных книг txt) 📗
Мы вернулись в часовню. Стоявший у стола Джон поднял голову и удивленно взглянул на нас.
– Кто будет сидеть на всех этих стульях? – спросил Ральф.
Джон с отвращением изучал пустые пластиковые стаканчики.
– Люди из фирмы Барнетта и клиенты. И, конечно, набьются репортеры. Они вьются вокруг, как мухи.
Несколько секунд все молчали. Затем к нам подошли Марджори и Алан Брукнер. Марджори сказала Алану несколько слов, и он растерянно кивнул, так что непонятно было, расслышал старик слова миссис Рэнсом или нет.
Я налил им кофе, и следующие несколько секунд мы все молча смотрели на гроб.
– Красивые цветы, – произнес наконец Ральф.
– Я только что сказала то же самое, – отозвалась Марджори. – Правда, Алан?
– Да, да, – подтвердил Брукнер. – О, Джон, я забыл спросить тебя, что происходило в полицейском управлении. Тебя долго допрашивали?
Джон закрыл глаза. Марджори резко повернулась к Алану, расплескав кофе на правую руку. Поставив чашку, она помахала рукой в воздухе, пытаясь ее остудить.
– Тебя допрашивали? – удивился Ральф.
– Нет, папа, меня не допрашивали.
– Тогда зачем полиции понадобилось говорить с тобой? Ведь они уже поймали убийцу.
– Похоже, что Драгонетт сделал фальшивое признание.
– Что? – воскликнула Марджори. – Но ведь все знают, что это сделал он.
– Все это выглядит не слишком правдоподобно. У Драгонетта было явно недостаточно времени, чтобы съездить в больницу к моменту смены дежурных, потом заехать в магазин и купить все, что ему надо, и вернуться домой в то время, в которое он вернулся. Продавец, отпускавший ему диск для пилы, сказал, что они долго беседовали. Драгонетт не мог обернуться так быстро. Он просто стал признаваться во всем, чтобы заслужить доверие следователей.
– Этот человек, должно быть, сумасшедший, – важно произнесла Марджори.
Впервые за весь день Алан улыбнулся.
– Джонни, но я так и не понял, зачем полицейским понадобилось беседовать с тобой? – снова спросил Ральф.
– Ты же знаешь полицейских. Им просто необходимо пережевывать одно и то же по десять раз. Они хотели, чтобы я вспомнил каждого, кого я видел, когда входил в больницу, когда выходил из больницы, и все остальное, что может им хоть как-то помочь.
– Надеюсь, они не пытаются...
– Конечно, нет. Я ушел из больницы и пошел прямо домой. Тим слышал, как я вошел около пяти минут девятого. – Джон посмотрел на меня. – Возможно, они захотят, чтобы ты это подтвердил.
Я сказал, что рад быть ему полезен.
– Они приедут на похороны? – спросил Ральф.
– О, да, – ответил Джон. – Наша вездесущая полиция будет, как всегда, на страже.
– Ты ничего не говорил обо всем этом. Мы так ничего бы и не узнали, если бы Алан не затронул эту тему.
– Главное сейчас то, что с нами нет Эйприл, – сказал Джон. – И сегодня мы должны думать только об этом.
– А не о том, кто убил ее? – прогрохотал вдруг Алан так, что каждое слово было подобно артиллерийскому разрыву.
– Алан, перестань кричать на меня! – возмутился Джон.
– Тот, кто сделал это с моей дочерью, – человеческий мусор. – По какому-то странному капризу природы, голос Алана Брукнера звучал в два раза громче, чем голос обычного человека, сейчас он ревел, как гоночная машина, разогнавшаяся на ровной дороге. Причем даже сейчас, когда от его голоса дрожали стекла, он вовсе не кричал, а говорил, как обычно. – Он не заслуживает того, чтобы жить на этом свете.
Покраснев, Джон отошел от стола.
В дверь заглянула «Зовите меня просто Джойс».
– Что-нибудь не так? – спросила она. – В этой комнате такой шум, что можно разбудить всю округу.
Алан прочистил горло.
– Наверное, я слишком громко говорю, когда волнуюсь, – сказал он.
Одарив нас потрясающе неискренней улыбкой, Джойс вышла. Должно быть, в коридоре за ее спиной притаился отец, потому что слышно было, как Джойс сказала уже за дверью: «Интересно, эти люди подозревают о существовании валиума?»
Даже Алан Брукнер на секунду улыбнулся.
Затем он обернулся и посмотрел на Джона, который стоял, держа руки в карманах, как и его отец, и молча разглядывая ковер под ногами.
– Джон, а Грант Хоффман тоже будет на похоронах?
Я вспомнил, как Алан спрашивал меня о Гранте Хоффмане, когда он был еще одет в провонявшую одежду, а в раковине в коробках из-под пиццы копошились тараканы.
– Понятия не имею, – ответил Джон.
– Это один из наших самых перспективных кандидатов на степень доктора философии, – пояснил Алан, обращаясь к Марджори. – Начинал у меня, но два года назад я передал его Джону. А потом он пропал из виду, что очень странно, потому что Грант – замечательный студент.
– С ним все было в порядке, – сказал Джон.
– Грант обычно приходил ко мне после консультаций с Джоном, но в последний раз он даже не заглянул.
– Он не пришел шестого числа на консультацию, – пожаловался Джон. – Я прождал его целый час, не говоря уже о том времени, которое потратил, катаясь туда-сюда в автобусе.
– Он заходил к вам домой? – спросил я Алана.
– Так точно. Примерно раз в неделю. Иногда помогал мне убираться в кухне. Мы говорили о том, как движется его диссертация и вообще о всякой всячине.
– Надо было тебе позвонить этому парию, – сказал сыну Ральф.
– Я был очень занят. В любом случае – у Хоффмана нет телефона. Он живет в однокомнатной квартирке где-то в нижнем городе, и его можно позвать к телефону только через хозяйку. Кстати, я вообще ни разу ему не звонил. – Джон посмотрел на меня. – Хоффман преподавал в какой-то школе в нижнем городе, потом ему удалось скопить немного денег и заняться диссертацией. Ему было тогда не меньше тридцати.
– А аспиранты часто исчезают подобным образом?
– Время от времени они действительно бросают все и пропадают.
– Но Грант Хоффман не из тех, кто может все бросить и пропасть, – сказал Алан.
– Я не собираюсь тратить время на раздумья по поводу того, куда делся Грант Хоффман, – заявил Джон. – Если бы он попал под автобус или сменил имя и уехал в Лас-Вегас, наверняка нашлись бы люди, которым было бы об этом известно.
Дверь отворилась, и «Зовите меня просто Джойс» впустила в часовню нескольких мужчин в деловых серых и синих костюмах. За мужчинами показались женщины, так же одетые в деловые костюмы. Все они были гораздо моложе, чем мужчины. Вновь прибывшие подошли к Джону, который подвел их к своим родителям.
Я присел на один из стульев. Ральф Рэнсом вместе с самым старшим брокером, почти таким же седым, как он сам, отошли в сторону и стали о чем-то тихонько разговаривать.
Дверь снова открылась, и, обернувшись, я увидел, как в часовню входят Пол Фонтейн и Майкл Хоган. В руках у Фонтейна был видавший виды коричневый чемоданчик, слишком большой, чтобы назвать его «дипломатом». Они с Хоганом направились в разные стороны зала. Аура власти, окружавшая Майкла Хогана, заставляла всех присутствующих, особенно женщин, оборачиваться в его сторону. Наверное, такой же способностью приковывать взгляды обладали великие актеры. А Хоган действительно чем-то напоминал актера, умудряясь при этом не выглядеть театрально – он был красив чисто мужской красотой, производил впечатление человека надежного, спокойного, честного, обладавшего острым умом. Наблюдая, как Хоган идет в дальний конец комнаты, провожаемый одобрительными взглядами пришедших на панихиду, которых он, казалось, не замечал, я думал о том, что он действительно принадлежал тому типу, который прославило на киноэкране предыдущее поколение. И я в который раз порадовался, что делом Эйприл занимается именно этот человек.
Фонтейн налил себе кофе и, поставив чемоданчик между ног, уселся прямо за моей спиной.
– Постоянно везде на вас натыкаюсь, – сказал он.
Я не стал объяснять, что мог бы сказать про него то же самое.
– И вы все время что-то говорите, – Фонтейн вздохнул. – А полицейские больше всего на свете не любят болтунов.
– Разве я оказался не прав?
